– Смотрите. Теперь они не скажут, что мы все выдумали.

Наконец и другие увидели, в чем дело. В пальцах Луиса Ненды, яростно дергаясь и стараясь укусить его крошечным, острым как бритва клювом, болталось бледно-абрикосовое существо: злобный детеныш зардалу.

Если бы Ханса Ребку спросили, не дав времени на размышления, сколько времени прошло между отлетом с "Эребуса" и возвращением на него с Дари и остальными, он сказал бы – пятнадцать – двадцать часов. Ну никак не меньше двенадцати! Поэтому он был потрясен, когда, заглянув в бортовой журнал "Поблажки" после швартовки к основному кораблю, увидел, что на это ушло меньше трех часов.

На борту "Эребуса", казалось, ничего не изменилось. Корабль плыл по той же высокой орбите, молчаливый и с виду безжизненный. Никто не встречал их, когда они вышли из шлюза.

Все они направились в рубку. Впереди шел Ребка. Они шли туда потому, что слишком устали, чтобы сделать что-то еще. Единственным исключением был Дульсимер. Полифем направился к ближайшему реактору с такой неуклонной целеустремленностью, словно окружающее для него просто не существовало.

– А, ладно, пусть его, – пробормотал Ненда на вопросительный взгляд Дари. – Взгляните на него хорошенько. Он ни на что не годен, пока не встряхнется порцией солнечного сока. Закрой за собой дверь этого поганого реактора, – крикнул он вслед Дульсимеру.

Они замыкали группу. Дари пила из всех кранов, мимо которых они проходили, и вскоре почувствовала себя перекатывающимся водяным шаром. Оба устали донельзя и тянулись за Ребкой, болтая ни о чем. Вернее, она устала до чертиков, а Ненда о чем-то говорил, но Дари слишком плохо соображала, чтобы вникнуть. Он старался подвести ее к какому-то выводу, но все время ходил вокруг да около. Наконец она, похлопав его по руке, сказала:

– Луис, я сейчас совершенно ничего не соображаю.

Он досадливо пробурчал:

– Но нам надо поговорить сейчас. Дари. Это, может быть, наш единственный шанс.

– Почему же единственный? Поговорим позже.

– Позже не выйдет. Знаете, как говорят кекропийцы: "Хуже нерешительности – только медлительность".

– Впервые слышу такое, – зевнула Дари. – Почему бы вам не подождать с разговорами до завтра? – Она еле переставляла ноги, смутно понимая, что ее ответ ему совсем не понравился.

Ненда держал под мышкой детеныша зардалу, который выглядывал оттуда яркими бойкими глазками и старался извернуться так, чтобы укусить его в грудь. Ненда вздохнул, укоризненно шлепнул зардалу по голове и заторопился, чтобы снова оказаться бок о бок с Дари. Свободной рукой он обнял ее за плечи, но больше за всю дорогу до рубки "Эребуса" не сказал ни слова.

Ханс Ребка находился там уже несколько минут. Он уставился в одну из ниш большого зала. Плечи его согнулись от усталости, но быстро распрямились, когда он увидел Ненду в обнимку с Дари.

Она хорошо знала это выражение его лица. Чтобы избежать споров, она высвободилась, поспешила к нише… и испытала одно из сильнейших потрясений в жизни. Там, над безжизненным телом Жжмерлии сидела Атвар Ххсиал.

Жжмерлия. Дари видела на Дженизии, как он исчез. А теперь он лежал здесь, в рубке, на полу!

– Жжмерлия… – начала было она и тут же осеклась. Голова была словно набита ватой. Мысли путались.

– Ат говорит, что с Жжмерлией все будет в порядке, – сказал Ненда, тоже подошедший к нише. – Она общается с ним. Он еще не пришел в сознание, но состояние его улучшается. Нам надо запастись терпением.

Жжмерлия принялся стонать и что-то бормотать. Дари наклонилась поближе. Он говорил на языке, которого она не понимала. Она окинула взглядом присутствующих.

– Кто-нибудь знает, на каком языке он говорит?

– Знать-то знаем, – ответил ей Ввккталли, – а вот понять не понимаем. Это родной язык Жжмерлии, на котором говорят взрослые лотфиане-самцы. К несчастью, в центральном банке данных нет его словаря. Я подозреваю, что в этой экспедиции никто им не владеет.

– Но это неважно, – добавил Луис Ненда. – У него явно какая-то травма и он не может говорить на человеческом языке, но феромоны все прояснят. Атвар Ххсиал поймет все, что скажет Жжмерлия, а я переведу вам. Она думает, что через несколько минут мы разберемся, в чем дело, но нам надо быть наготове. Каллик, переведи компьютер в режим записи.

Хайменоптка кивнула, и лапки ее забегали по кнопкам пульта управления. Судя по всему, она уже оправилась от встречи с исчезающим Жжмерлией. Теперь, усевшись на ограждение пульта, она пристально уставилась на лотфианина и обеспокоенную Атвар Ххсиал.

Дари увидела, что Каллик пользуется только средними лапками. Одного переднего сустава у нее не хватало. Что с ним случилось? Никто не удосужился объяснить. Она перевела взгляд на Луиса Ненду. Его руки покрывали волдыри от химических ожогов. Этим двоим досталось, но и остальные выглядели не лучше: грязные, изможденные.

Дари, наверное, и сама так выглядела. А чувствовала себя и вовсе дряхлой, лет на тысячу.

Бессмысленность их усилий внезапно поразила ее. Невозможно представить, поглядев на эту горстку измученных и покалеченных рабов и авантюристов, что они чего-то достигнут, в чем-то разберутся, не говоря уж о том, чтобы проникнуть в тайны Дженизии, окруженной поясом сингулярностей.

Смех, да и только. Но смеяться ей не хотелось. И даже злиться она больше не могла. А тут она столкнулась еще с одной тайной: присутствие Жжмерлии здесь и сейчас.

– Как мог он здесь оказаться? – Дари словно услышала себя со стороны, и указала на лотфианина. – Он был на Дженизии со мной и Талли. А потом исчез… растаял в воздухе.

Остальным тоже почему-то не хотелось смеяться.

– Жжмерлия был еще на "Эребусе" с Джулианом Грэйвзом, – со вздохом добавил Ханс Ребка. – И исчез здесь. Он входил в наш отряд на Дженизии. И оттуда тоже исчез. А несколько часов назад он прибыл сюда на эмбриоскафе без сознания. Не спрашивай меня. Дари, как это может быть. Теоретик у нас ты. Тебе и карты в руки.

Оптическая иллюзия, зеркала, магия. Мысли Дари разбегались.

– У меня нет объяснений. Это невозможно.