Дари отступила в наблюдательный отсек и закрылась там. Она искала уединения, но когда нашла его, старые привычки взяли верх, и она вернулась к изучению Свертки.

А начав, не могла остановиться. Так как никто не отвлекал ее, она с головой ушла в работу. Это погружение было сродни радиационному "пьянству" Дульсимера.

Назовем это страстью исследователя.

Во всей Вселенной нет ничего столь же увлекательного. Первые долгие часы изучения кажутся пустыми и бесплодными. Затем возникает необъяснимая убежденность в существовании чего-то скрытого, какой-то недосягаемой, но близкой реальности. Затем появляется озноб, мурашки бегут по затылку, шее, спине… и вспышка молнии, когда тысячи разрозненных фактов мгновенно складываются в осмысленный узор… в стройную картину, которая внезапно становится четкой и ясной. О, это пробирающее до костей наслаждение, когда вроде бы бессвязные идеи, занимают свои места и становятся частями целого!

Она испытывала это удовольствие раз десять, за столько же лет, в течение которых работала над описанием древних артефактов Строителей. Год назад она порвала с этой жизнью – так поглотили ее поиски свидетельств присутствия Строителей в этом рукаве и возле него. А меньше месяца назад, уверившись, что ее душевный покой исчез навсегда, она с радостью согласилась лететь с Хансом Ребкой.

Что ж, она ошибалась. Став однажды исследователем, навсегда им и останешься. От поисков зардалу она не получала и сотой доли того удовольствия, которое даст ей изучение Свертки Торвила, самого необыкновенного объекта во всей Вселенной.

Но по мере того как Дари старалась сосредоточиться на Свертке, она с удивлением обнаруживала, что ее ум снова и снова возвращается к старым исследованиям артефактов Строителей. Это казалось наваждением, досадной помехой. Строители настойчиво заявляли о себе в самый неподходящий момент.

И тут словно ударило.

Свертка – артефакт Строителей.

Рядом с ней любое другое рукотворное сооружение в рукаве казалось карликом. Свертка была больше, чем преобразованная система Мэндела, больше, чем внегалактическое сооружение Строителей, Ясность. Она была немыслимо огромной!

Но аналогий с другими артефактами отрицать было нельзя. Здесь были и светофокусирующие свойства Линзы, и многосвязная природа Парадокса. Она припомнила "ворот" Пуповины и узловатые топологические узлы Стражника. Везде просматривалось соответствие структуре Свертки.

А это означало…

Разум Дари интуитивно вырвался за пределы твердо установленных догм. Если Свертка была созданием Строителей, тогда "естественный" набор сингулярностей, вокруг которого вращался "Эребус", также был артефактом. Но в его пределах, согласно ее вычислениям, лежал исконный мир зардалу. Если это верно, то не могло быть простым совпадением. Должно существовать более тесное родство, чем представлялось ранее, между исчезнувшими Строителями и ненавистными зардалу. Связь между Строителями и зардалу.

Но какая? Возник соблазн пренебречь логикой. Временные масштабы были так несопоставимы. Строителей нет в рукаве миллионы лет. Зардалу уничтожены всего лишь одиннадцать тысяч лет назад.

Связь такова: они, по-видимому, созданы Строителями. Единственные сохранившиеся особи зардалу были пойманы другими созданиями Строителей во время Великого Восстания и сохранены в стазисе на Ясности вдали от галактических просторов. А теперь оказалось, что и Дженизия защищена от внешних контактов барьерами, возведенными для того, чтобы отбрасывать или уничтожать… любые приближающиеся к нему экспедиции, и только Строители, или, вернее, их разумные создания, могли соорудить эти защитные стены.

Дари снова подумала о Хансе Ребке, но теперь по-другому. Жаль, что его здесь нет. Ей отчаянно требовалось поговорить с кем-то, кто хладнокровно выслушал бы ее и разбил логические неувязки или стремление принять желаемое за действительное. Но вместо этого Ханс был…

Боже мой! Ужасная мысль вырвала ее из интеллектуального транса. Отряд эмбриоскафа летел в нечто гораздо более сложное и опасное, чем представлял кто-либо на борту. Они верили, что проникают в систему естественных сингулярностей с естественной планетой внутри. А на самом деле они входили в артефакт, в клетку со львами, полную неожиданностей и капканов. Там могут быть другие барьеры, чтобы помешать или уничтожить будущих исследователей внутреннего пространства.

Их надо предупредить.

Дари пробралась через беспорядок наблюдательного пункта (пол был завален распечатками) и побежала на поиски Джулиана Грэйвза. В ходовой рубке его не было, в спальной каюте и на камбузе тоже. Ни в одном месте, где обычно он находился.

Дари прокляла гигантские размеры "Эребуса" и побежала по главному коридору, который вел в грузовые трюмы и машинное отделение.

Грэйвза она не нашла, но по пути встретила Ввккталли. Андроид стоял у щита, ограждавшего ядерные генераторы.

– Советник Грэйвз изъявил желание побыть в одиночестве, – сказал он. – По-моему, он хочет избежать дальнейших разговоров.

Не одной Дари были невыносимы вопросы Талли и жалобы Дульсимера.

– Куда он пошел?

– Он не сказал.

Так же, как и Дари. Он не хотел, чтобы они знали.

– Нам необходимо найти его. Были какие-нибудь вести с эмбриоскафа?

– Никаких.

– Тогда пошли. Еще нам нужен Дульсимер, чтобы осуществить очень хитроумный полет. Он, наверное, уже достаточно остыл. Но сначала давай найдем Джулиана Грэйвза. Если придется, перероем весь корабль. – Она направилась к двигателям, осматривая по пути каждую каюту. Ввккталли растерянно тащился за ней.

– Вы проверяете каюты по левой стороне, – показала Дари, – а я по правой.

– Можно мне говорить?

Говорит-говорит-говорит.

– А это обязательно?

– Если вы хотите поговорить с Джулианом Грэйвзом, процедуру можно упростить. Конечно, если, как вы сказали, вам хочется видеть его своими глазами или если необходимо, чтобы он говорил с вами…

Дари остановилась, держа руку на щеколде.

– Давайте уточним. Я хочу поговорить с ним.

– Тогда я могу предложить воспользоваться системой вещания. Она передаст ваше сообщение во все уголки "Эребуса".