– Нет.

– Записывай. Анна Александровна Филимонова. Место жительства: город-герой Нью-Йорк. Живет в огромных апартаментах. Точка.

Я записала. Подождала. Посмотрела на Геныча, который был вполне доволен собой:

– Чего ждешь? – спросил Геныч.

– Я не поняла. Что я должна сделать?

– Ты кто?

На этот вопрос я смогла бы ответить только после сеанса спа: массаж, пиллинг, обертывания. А так – нет.

– По связям с общественностью? – ответил за меня Геныч. – Вот и свяжись с общественностью и сообщи всем, максимально широко: дочь Филимонова с жиру бесится. Шикует. Одна на королевской жилплощади.

Я не поняла:

– Просто написать, что она живет в Нью-Йорке?

– Не просто, а с завистью.

Никогда в жизни не получала я такого странного ТЗ.

– Это же…

– Что? – насторожился Геныч.

– Это же будет всех раздражать.

Геныч радостно хлопнул себя по ляжкам двумя руками.

– Схватываешь на лету.

– А можно увидеть квартиру? – спросила я, не до конца понимая, что происходит. – Фото есть?

Геныч скривил мину.

– А зачем тебе ее видеть? Что ты, квартир в Нью-Йорке не видела? Напиши, чтобы всем завидно было. Всё. Иди.

И я набросала:

«Трехэтажные апартаменты с видом на Центральный парк поражают своей роскошью и претенциозностью! Единственная квартира в столице США, где уместился теннисный корт в натуральную величину. Манговые деревья в зимнем саду дают три урожая в год, и проворные слуги бросают лепестки роз в фонтаны с шампанским. Сама хозяйка – дочь миллиардера Филимонова, по два часа каждое утро проводит в комнате для бюстгальтеров и бра».

После прочтения Геныч какое-то время думал. Если можно назвать мыслительным процессом кряхтение, жевание своих усов и почесывание подмышек.

– Комната для бюстгальтеров? – спросил он, глядя на текст.

– И бра, – подсказала я.

– Неплохо. Неплохо, – он повернулся ко мне. – Веером большую статью. По всем закоулкам!

– Я сделаю, – сказала я. – Только не понимаю зачем?

– Ты в армии служила? – спросил Геныч.

– Нет.

– Жаль, – сказал он. И повторил: – Жаль. Вопросов много задаешь. Слишком много.

Стоя между седьмым и восьмым этажом Миша пытался кусачками перекусить железный тросик. Кусачки срывались со скользкой пластиковой обмотки.

– Блин, да чтоб тебя! – говорил Миша тихо.

Удивительно, Ира совсем почти отучила его от мата. Сама не ругалась при Ванечке и ему не давала. Миша приноровился, ухватил тросик. На восьмом этаже приоткрылась железная дверь. В щели показалось плоское, ненакрашенное лицо.

– Эй… – сказало лицо.

Миша, с его огромным опытом, сразу услышал в оклике неуверенность, даже страх, и вообще не среагировал. Он еще раз нажал на кусачки.

Женщина в квартире набралась смелости, приоткрыла шире дверь и шагнула на лестничную клетку.

– Эй, парень! Я с тобой разговариваю.

Миша на мгновение остановился:

– Чего?

Глядя на него, невозможно было заподозрить что-то плохое. Честнейший Михаил.

– Ты чего делаешь? – спросила женщина, переступив с ноги на ногу.

– Ключ потерял.

Миша кивнул на коляску, как на свою собственность.

– А. Ладно, – сказала женщина с облегчением. Она получила объяснение и убралась обратно в квартиру, затворив за собой дверь.

Обмотка была перекушена. Тросик под пластиком оказался из титана, не иначе.

– Давай! Давай! – говорил Миша тихо.

Открылась всё та же дверь на восьмом этаже. Женщина успела поменять халат, и смелости у нее вместе с халатом прибавилось. Может быть, потому что новый халат был чище.

– Это коляска из двадцатой, я вспомнила, – сказала она.

Кусачки в Мишиной руке делали свое дело. Он кивнул, продолжая перекусывать ими тросик:

– Ага.

Женщина была сбита с толку Мишиной уверенностью.

– Это их коляска! Уходи отсюда! – сказала она неуверенно и так же тихо добавила: – Люди!..

Миша поднажал. Тросик наконец поддался.

– Слава тебе господи! – сказал он на выдохе и начал спускать коляску вниз по лестнице.

– Стоять! – заголосила женщина. – Куда повез! Чужая!

Миша заторопился, колеса коляски прыгали по ступеням, а сама она норовила выскочить у него из рук.

Голос женщины, кричавшей ему вслед, эхом разносился по всему подъезду:

– Люди! Воруют! Люди! Вор!..

Бежал Миша и думал, сколько раз он слышал «вор» себе вслед. Много раз. Очень много раз. Споткнулся Миша на повороте и полетел вместе с коляской вниз по лестнице. В этот момент он вспомнил все проклятия, которые старался не употреблять при Ире и Ванечке.

– Что это? – спросила она, когда он втащил коляску домой. Согнутую при падении ручку смог выправить по дороге, а вот синяк на боку, с ним сделать ничего уже было нельзя.

– Классная, правда?

– Ты украл коляску?

– Не, – сказал Миша, глядя на подругу-воровку ясным взглядом. – Купил, на сайте. Подержанную.

Но Ира знала, о чем говорила:

– Украл!

– Ир…

– Ты никогда ничего не покупал! С чего бы сейчас?! Ты украл? Признайся, украл?!

Миша понял, что ему не отвертеться. Да и врать он не любил. Опустил голову:

– Я…

– Ну? – сказала Ира.

– Ну, украл.

– И это, когда мы с ребенком начинаем новую жизнь?!

Мишу внезапно посетило непривычное чувство. Ему стало стыдно. Зашипело внутри, словно кусок льда положили на раскаленный камень.

– Извини, – сказал он и заставил себя посмотреть Ире в глаза.

Но подруга его широко улыбалась:

– Да ты же молодец! – крикнула она. – Красавчик!

– Правда? – удивился Миша ее реакции.

– Конечно! Взялся за ум! Как взрослый человек! Ответственность почувствовал! Понял сам, что нужна коляска, пошел и украл ее! Вот какой мне мужчина нужен! Не зря я тебя выбрала!

Ира крепко обняла Мишу и даже положила руки ему на попу.

– Там немножко по-другому было… – сказал Миша, разомлев.

– Неважно!

Статья моя большого ажиотажа не вызвала. С новостного портала ее перепечатали пять новостных и две бумажные газеты. Я честно отчиталась об этом Генычу. Усы его поехали вниз:

– И всё?

– Активно обсуждали в блогах. У меня есть распечатки, – я открыла папку.

Но Геныч деревянной ладонью меня остановил.

– Пойдем-ка, – сказал он.

– Куда еще?

– Шеф зовет.

Как говорила моя подруга в школе: «Тебе кабздец, Юлька». Не понимаю только, как так получилось, что я начала бояться олигарха Филимонова? Это ожидание. Точно! Так бывает в кабинете у следователя, который вдруг уходит надолго, а подозреваемый к его приходу уже готов сам себя оговорить.

Дошли до филимоновского кабинета, Геныч втолкнул меня:

– Вот, Сан Саныч, привел.

Привел он. Ах ты, Геныч, бывший вертухай!

– Здравствуйте, Александр Александрович, – говорю.

В кабинете сильно пахло ароматическими палочками. Дешевые благовония из Таиланда. Олигарх Филимонов смотрел на меня без выражения, а я вспомнила, что в интернете писали про его роман с балериной. Вряд ли, подумала я. Он ведь и в кровать ложится в костюме.

– Садись, – сказал Филимонов.

Я села.

– Спасибо, – говорю.

– Читай, что пишут.

Я крепко сжала папку:

– Здесь только распечатки нескольких чатов.

– Их и читай.

Углы папки врезались мне в пальцы.

– Вы уверены? – спрашиваю. – Там хейтеры надрываются.

– Читай, говорят, – Филимонов удобно устроился в кресле.

– Ок, – говорю.

Еле прокашлялась и начала:

– «Лысый урод уже срет деньгами». Они думают, что вы лысый.

– Что делает лысый урод? – заинтересованно переспросил олигарх Филимонов.

– Вы слышали, – говорю.

– Дальше, – приказал он.

– «Дочка его пусть…» Я дальше не буду читать.