– Жить хочется, – развёл руками дивий чародей. – Когда я за Кощеевой смертью ходил, уж не чаял выбраться. Долго потом не мог поверить, что жив остался. Вот и решил, что буду ценить этот подарок судьбы, не бросаться во все тяжкие, а сперва думать головой. Насчёт Ратибора есть идея получше. Я знаю, что ты, Лис, тайком бывал в Светелграде. Тебе нужно будет отправиться туда снова, и…

– Ни за что! – Лис вытянулся, как струна, аж спину свело от напряжения.

– Никак у тебя, княже, ум отрос? – поднял бровь Май.

Его изумление было понятным, ведь прежде Лис рвался в дивью столицу, а его отговаривали: мол, это же чистой воды самоубийство.

– Вертопляс сказал, что не полетит, а без него я не могу.

Княжич сказал правду. Но не всю. И Май это прекрасно понял.

Весьмира отказ ничуть не смутил, он задумался всего на мгновение, потом хлопнул в ладоши:

– Значит, меняем план! Нужно выманить царя из Светелграда. Так даже лучше. Чары Защитницы Лады всё ещё сильны, не все заклятия в столице работают как положено. Вы, наверное, слышали, как однажды у нас разгорелся огонь из-за противопожарных чар? Прелюбопытнейший был случай…

Чародей всё говорил и говорил. То травил байки, то спохватывался и вспоминал о деле. А Лис опять принялся клевать носом. Сначала мимо ушей стали пролетать слова, потом – целые фразы. Сколько он уже не спал? Три дня или четыре? А сколько времени они провели в колдовском круге? Немудрено, что на мягких подушках после еды его разморило. Он крепился до последнего, но всё-таки уснул, а когда проснулся, уже светало. Весьмира нигде не было. У изголовья княжеского футона сидел Май. Он задумчиво смотрел сквозь полог шатра на разгорающееся на востоке зарево.

Княжич приподнялся на локте:

– Где чародей?

– Спит.

– А ты чего не спишь?

– Думаю.

– Что-то решил уже?

– Говорю же: думаю. – Май ссутулился, словно ноша на его плечах была слишком тяжёлой. – Признавайся: почему ты отказался лететь в Светелград? В последний раз, помнится, Вертопляс не возражал. Наоборот. Раскаркался: ур-ра, пр-риключение!

Вот этого вопроса-то Лис и боялся. И как теперь выкручиваться?

– Ну он же ворона. Ещё и вещун. Сам знаешь, у них по семь пятниц на седмице.

Смешок получился неловким, и Май не обманулся:

– Лис, а если честно?

– Вот зачем ты такой проницательный?

– Работа такая. Он опять что-то напророчил? Что-то плохое?

Тут, хочешь не хочешь, пришлось признаваться:

– Говорит, видел мою смерть. Будто бы я сражаюсь на улицах Светелграда, и тут бац – горыныч. – Княжич содрогнулся, очень уж он боялся змей, больших и малых. – Огнём дохнул, и всё. Лежу я на башенке мёртвый, бездыханный. И все меня оплакивают.

– Ерунда! – отмахнулся советник. – Ты же бессмертный, помнишь? Тебя даже горынычево пламя не возьмёт.

– Но Вертопляс ещё ни разу не ошибался.

Лис рывком сел и нащупал венец – тот по-прежнему был на голове. Не просто украшение, мощный оберег, который княжич носил не снимая.

– Да. Но всякий раз ты оставался жив.

– На этот раз всё будет взаправду. Он уверен. Так прямо и сказал мне: «В Светелгр-рад – ни ногой».

Май уронил голову на руки и взъерошил выбившиеся из хвоста пряди.

– Ладно. Кто я такой, чтобы не верить вещуну… Знаешь, я тут и так и сяк прикидываю. Похоже, Весьмир дело говорит.

– И тебе это не нравится…

– Ха! Это ещё слабо сказано!

– Мне тоже. Но без Ратибора всем станет легче. Волчонок юн и неопытен, Весьмир наверняка думает, что сможет вить из него верёвки.

– А сможет? – поднял голову советник.

– Не знаю. Да и какая разница? Важно, что царевич передо мной в долгу. Помнишь, я тебе рассказывал? Этот дурачок в детстве в Навь попал. На снег посмотреть хотел. – Лис не удержался от горького смешка. Теперь, во время вечной зимы, насмотрелся небось до тошноты. – Матушка его от Кощея спрятала, а я помог вернуться домой.

– Добрый ты…

– Вот и нет! Я бы и пальцем о палец не ударил, это матушка попросила. А царевич ей слово дал: дескать, вырасту и спасу тебя, Василиса, из плена Кощеева.

– Какой хороший мальчик, – улыбнулся Май.

– Ой, я так смеялся тогда! Думал, мальчишка в неё втюрился.

– Если так, это нам будет только на руку. Свяжись с Энхэ, княже. Нам понадобится свой человек в Диви, чтобы выманить царя из Светелграда.

Княжич кивнул:

– После завтрака отправлю птичку-весточку. К вечеру долетит.

Энхэ ни разу не подводил их. За полтора десятка лет, проведённых в Дивьем царстве, навий соглядатай дослужился до сотника и был у Ратибора на хорошем счету.

– Нет, отправь сейчас.

– Ишь прицепился, репей! – проворчал Лис, но перечить не стал.

Вытащил из сундука солому, скрутил пташку и оживил заклинанием.

– Слушай и запоминай. – Весточка подняла головку, глянула внимательными глазками-бусинками, и княжич, изменив голос до высокого девичьего, выдал: – Завтра на закате навести меня, красавчик.

Это была условная фраза. Энхэ поймёт, что надо выехать за стены Светелграда, чтобы не попасть под защитные чары Лады, а потом они свяжутся с помощью навьего зеркала. Если же птичку перехватят, то решат, что послание отправила влюблённая девица.

Птичка вспорхнула с ладони, вылетела из шатра и вскоре превратилась в точку в воспалённом небе. «Какая странная заря…» – подумал Лис. А мгновение спустя понял: нет, не заря. Над заснеженной степью полыхал пожар. Кажется, где-то в той стороне милях в трёх-четырёх находилось мирное навье стойбище?

– Проклятье! – Май вскочил на ноги, пошатнулся, но устоял.

В глазах советника загорелось торжество, но Лис на эти трюки не купился:

– Оставайся в лагере. Это приказ.

– Но я уже могу без трости! Позволь, княже!

– Следи за Весьмиром, чтобы не натворил чего-нибудь исподтишка. – Лис на ходу натягивал сапоги. – Я сам разберусь.

Глупая надежда мелькнула, терзая сердце, – и пропала. Всего на миг Яромиру показалось, что это пришёл прежний Горностай – живой и здоровый.

– Радмила, нет! – крикнул он, но было поздно. Сестра уже шагнула к покойнику с улыбкой на устах. А Яромир запоздало понял: она же не знает, что Горностайка мёртв! А он не предупредил, ох, дурак! Но ничто не предвещало, что друг восстанет из могилы. Его ещё не хоронили даже…

Мертвяк, хищно улыбаясь, сгрёб Радмилу в объятия и приставил к её горлу острый коготь – весь в земле.

– Здравствуй, Северница.

В неровном свете луны Радмила наконец разглядела его раны, торчащие кости и пятна разложения на коже. Она не изменилась в лице, только побледнела:

– А тебе, как я вижу, здравия желать поздно. Мне очень жаль, Горностай.

– А уж мне-то как жаль! – Мертвяк скривился, будто собирался заплакать.

– Отпусти её, – сказал Яромир спокойно, но настойчиво. Он надеялся, что былые привычки сработают, и Горностай выполнит приказ своего командира, но ошибся.

– И не подумаю. – Землистый палец описывал круги по белоснежной шее, и Радмила брезгливо оттопырила нижнюю губу.

– Зачем ты пришёл? – Яромир наставил остриё клинка на бывшего друга.

Ударить будет легко. Надо лишь убедить себя, что это уже не Горностай, а злая сила в его обличье.

– Свататься.

Такого ответа от мертвяка Яромир не ждал, даже меч в руке дрогнул.

– Что-о?!

– Что слышал. – Когда-то звонкий голос весельчака Горностайки после смерти стал сварливым, как у старого деда. – Дельце, вишь, осталось неоконченное. Думал: как споймаем Кощеича, наберусь храбрости да попрошу у старшого руки его сестрицы.

– А меня ты спросил?! – возмутилась Радмила.

Яромир видел, что её пальцы сжались на серебряной монете – той самой, которую она вытащила из кошеля, чтобы бросить жребий. Теперь он видел, что край монеты был заточен. Яромир поймал взгляд сестры и мотнул головой: не вздумай. Слишком опасно. Вспорет острый коготь нежную кожу, просочится скверна в кровь – и всё. Верная смерть, если не хуже. Почему одни из могил встают, а другие нет – одним чародеям ведомо.