— Все это, — сказал Эбигейл, — предпл… преполо…

— Предположения. В тюрьме у тебя будет много свободного времени, ты будешь отбывать пожизненное заключение. Ты могла бы закончить какой-нибудь Открытый университет…

— Пошел ты.

— Ты, конечно, права, это все домыслы, — сказал Страйк. — Пока Джордан Рини не поймет, что он по уши в дерьме, и не начнет говорить. Пока другие люди, которые помнят тебя на ферме Чепмена в восьмидесятые и девяностые годы, не начнут выходить на поверхность.

Я думаю, что вас с Дайю избаловали и обделили вниманием на ферме Чепменов, но есть несколько важных отличий. Мазу искренне ненавидела тебя и издевалась над тобой во время отсутствия отца. Ты же горевала о потере матери. Кроме того, ты неистово завидовала тому вниманию, которое единственный оставшийся родитель проявлял к твоей грубой сводной сестре. Ты хотела снова стать любимцем Попсикла, и тебе не нравилось, что он воркует над Дайю — точнее, над деньгами, которые она стоит. Ты хотела возмездия.

Эбигейл продолжала молча курить.

— Конечно, — сказал Страйк, — проблема, с которой ты столкнулась на ферме Чепмена — как, впрочем, и за ее пределами — в том, что ты не могла выбрать людей, которые лучше всего подходили для этой работы, тебе приходилось брать то, что ты могла получить, что означало твоих послушных лакеев в свиных масках.

Дайю пришлось убаюкивать, внушая ей ложное чувство безопасности, и молчать, пока все это происходило. Подкуп игрушками и сладостями, тайные игры с большими детьми: она не хотела, чтобы лакомства и внимание иссякли, поэтому не рассказывала ни Мазу, ни твоему отцу о том, что происходит. Это был ребенок, которому не хватало внимания. Может быть, ей было интересно, почему ее старшая сестра…

— Она не была моей сестрой!

— ..вдруг стала с ней так любезна, — продолжал Страйк, ничуть не смущаясь, — но она не задавала вопросов. Ну, ей было семь лет. С чего бы ей сомневаться?

Рини, якобы проспавший утро исчезновения Дайю, как только я об этом услышал, сразу же заявил, что это сговор — сговор с Кэрри, по крайней мере. Ты купила усыпляющее лекарство от кашля или что-то подобное в количестве, достаточном для того, чтобы одурманить остальных детей, во время одной из твоих поездок за пределы фермы. Ты вызвалась дежурить в общежитии вместе с Кэрри, но так и не пришла. Ты ждала у окна, пока Кэрри передаст тебе Дайю.

Эбигейл снова начала трястись. Ее красивая голова дрожала. Она попыталась зажечь свежую сигарету от окурка прошлой, но вынуждена была отказаться и снова прибегла к помощи Зиппо.

— Идея инсценировки утопления, очевидно, заключается в том, чтобы обеспечить убийце — или убийцам, во множественном числе, — железное алиби. Ты или Рини действительно совершили это преступление? Полагаю, вам понадобилось бы два человека, чтобы прекратить ее крики и добить ее. Потом, конечно, нужно было избавиться от тела.

Пол Дрейпер попал в беду, выпустив свиней, но это не было случайностью, это было частью плана. Часть свиней была тайно вывезена в лес и помещена в загон, сделанный из столбов и веревок. Моя напарница сообщила мне, что свиньи могут быть довольно злобными. Полагаю, вам потребовались все четверо, чтобы доставить их туда, куда вы хотели, или у Допи были особые знания о свиньях, которые вы призвали на помощь?

Эбигейл не ответила, но продолжала курить.

— Значит, вы загнали свиней в лес… и кто-то, конечно, взял в руки топор.

— Что, по мнению Дайю, должно было произойти, когда ты увела ее в темноту под деревья? Полуночный пир? Новая красивая игра, которую ты для нее приготовила? Держала ли ты ее за руку? Она была в восторге?

Эбигейл теперь трясло неконтролируемо. Она поднесла сигарету к губам, но с первого раза промахнулась. Ее глаза стали черными.

— Когда она поняла, что это не игра? — спросил Страйк. — Когда ты прижала ее руки к бокам, чтобы Рини мог ударить ее? Я не думаю, что топор можно было пускать в ход, пока она не была мертва. Вы не могли рисковать криками. Ночью на ферме Чепмена очень тихо.

— Ты когда-нибудь слышала о Констанс Кент? — спросил ее Страйк.

Эбигейл просто смотрела на него, дрожа.

— Ей было шестнадцать лет, когда она зарезала своего трехлетнего сводного брата. Ревновала к отцу, предпочившего его ей. Это случилось в 1860-х годах. Она отсидела двадцать лет, потом вышла, уехала в Австралию и стала медсестрой. Так вот к чему была вся эта история с пожарным? Попытка искупить вину? Потому что я не думаю, что ты полностью свободна от совести, не так ли? Нет, если тебе до сих пор снятся кошмары о том, как ты разрубила Дайю на куски, чтобы свиньям было легче ее съесть. Ты сказала мне, что “ненавидишь, когда в этом замешаны дети”. Не сомневаюсь. Готов поспорить, что это навевает худшие воспоминания, чем “Пираты Карибского моря”.

Эбигейл была белой. Ее глаза, как и глаза ее отца, стали черными и пустыми, как скважины.

— Я отдаю тебе должное за ложь, которую ты сказала Патрику после того, как он услышал твой крик во сне, но твоя ложь снова что-то выдает. Хлыст, использованный на Джордане Рини. Ты вспомнила об этом и связала это со смертью Дайю. Его выпороли за то, что он должен был наблюдать за Дрейпером? Или за то, что он не смог найти пропавших свиней?

Теперь Эбигейл не смотрела на Страйка, а опустила взгляд на столешницу.

— Итак: Дайю мертва, ты оставила Рини наводить порядок, поручив освободить свиней, когда они съедят части тела, и уничтожить импровизированный загон. Ты спешишь на раннее дежурство. Ты тщательно подбирала себе компаньонов на это утро, не так ли? Два человека, которыми было очень легко манипулировать. — “Ты видел это, Брайан? Ты видел, Пол? Кэрри была за рулем с Дайю! Вы видели, как она махала нам рукой?” Потому что, очевидно, — сказал Страйк, — то, что сидело на пассажирском сиденье — а оно должно было быть в белом платье, потому что Дайю надела в лес спортивный костюм — не могло помахать, не так ли?

Эбигейл ничего не сказала, но продолжала курить, ее пальцы дрожали.

— Мне потребовалось гораздо больше времени, чем следовало, чтобы понять, что было в том фургоне с Кэрри, — продолжал Страйк. — Тем более что Кевин Пирбрайт написал это на стене своей спальни. Солома. Все эти соломенные фигурки, ежегодно изготавливаемые для Манифестации Украденного Пророка. Если дочь Джонатана Уэйса захочет поразвлечься, мастеря из соломы в сарае, кто ее остановит? Ведь на создание миниатюрной версии ушло не так много времени, правда?

Кэрри старается, чтобы ее видели в Кромере, когда она несет фигуру в белом платье вниз к воде в темноте, потому что важно установить, что она и Дайю действительно ходили на пляж. Я взял интервью у Хитонов, пары, которую Кэрри встретила на пляже, после того как она вернулась из воды. Они купились на эту историю, не заподозрив, что ребенка не было; они видели туфли и платье и поверили Кэрри, хотя миссис Хитон сомневалась, что Кэрри действительно была расстроена. Она упомянула о нервном хихиканье.

Я не обратил внимания на соломенную фигуру, когда мистер Хитон сказал мне, что фургон был весь в “грязи и соломе”. Я даже не понял, когда его жена сказала мне, что Кэрри убежала куда-то ковыряться — в водорослях, как она думала, — когда появилась полиция. Конечно, к тому времени уже должно было взойти солнце. Немного странно, что на пляже лежит пучок мокрой соломы. Кэрри должно быть хотела разорвать его и выбросить обратно в море.

С тех пор как Хитоны рассказали мне, что она чемпионка по плаванию, я все думал, имеет ли это отношение к плану. Конечно, имело. Нужно было быть сильным пловцом, чтобы зайти на глубину, достаточную для того, чтобы не отправить всю эту солому обратно на берег, Держи голову над водой, пока развязываешь ее, и оставайся на плаву, пока разламываешь ее на части. Гениальный план, действительно, и очень удачное воплощение со стороны Кэрри.

Эбигейл продолжала смотреть на стол, ее рука, державшая сигарету, все еще дрожала.

— Но по пути было несколько промахов, — сказал Страйк. — При таком сложном плане они обязательно должны были быть, что и привело нас к Бекке Пирбрайт.