Весь паб обернулся посмотреть. Убедившись, что его лицо отвернуто от группы в кабинке, униженный Страйк отмахнулся от множества рук, предлагавших помочь ему подняться. По настойчивым расспросам финнов, все из которых прекрасно говорили по-английски, он понял, что при падении обнажился металлический стержень его протеза. В ярости он с трудом поднялся на ноги и, прихрамывая, направился к крутой лестнице, спускаться по которой его пульсирующая культя была едва способна.

Оказавшись в туалете, он, пошатываясь, вошел в кабинку, закрыл дверь, захлопнул крышку унитаза и опустился на нее, тяжело дыша, судорожно хватаясь пальцами за штанину. Колено его культи, принявшее на себя большую часть удара при падении, уже опухло. Он пощупал пальцами заднюю поверхность бедра: подколенное сухожилие ощущалось так, словно могло снова порваться. Боль с привкусом тошноты накатывала волнами. Он ругал себя за то, что не заметил сумку. Он был бы в порядке, если бы только его настоящая нога зацепила ее: именно полное отсутствие ощущений было всему виной.

Он услышал, как снаружи открылась дверь ванной, помолился, чтобы тот, кто там был, не захотел посрать, и с облегчением услышал звук мочи, ударившейся о писсуар. Поднявшись на ноги, он снова приподнял сиденье унитаза и помочился, опираясь одной рукой о стену кабинки.

Отсюда до офиса было не так уж и далеко, но он сомневался, что сможет дойти без ущерба для себя, так что придется ехать на такси. Он открыл дверь кабинки.

Перед ним стоял — и явно ждал его — бородатый, отмеченный рунами человек, за которым он следил от поместья Уолли. Высокий и широкий, излучающий агрессию, Турисаз пристально посмотрел в глаза детективу, а затем сделал шаг вперед, встав с детективом лицом к лицу.

Прошло три секунды — больше, чем потребовалось, чтобы автомобиль, в котором ехал сержант Страйк из Королевской военной полиции, взорвался, оторвав ему половину ноги; достаточно времени, чтобы Страйк понял, что его бородатый друг, очевидно, засек его в какой-то момент, в течение всех часов их слежки за одними и теми же целями; достаточно времени, чтобы некогда талантливый боксер прочитал, как все это должно было произойти. Другие могли бы сказать “извините” или “в чем проблема?”, могли бы даже поднять руки в кроткой капитуляции и предложить все обсудить, но миндалины Страйка взяли все в свои руки, накачав его адреналином, который на время заглушил мучительную боль.

Он сделал финт левой рукой в голову Турисаза. Тот уклонился от удара, в свою очередь замахнулся на Страйка, но слишком поздно: Страйк сильно ударил его правой в солнечное сплетение. Он почувствовал, как кулак глубоко погрузился в мягкий живот мужчины, услышал, как дыхание покидает его легкие с хрипом, увидел, как тот перевернулся на спину и поскользнулся на том, что, возможно, было его собственной мочой на полу. Обессиленный, Турисаз упал на одно колено, а Страйк быстрым шагом направился к двери.

Лицо теперь исказилось от боли, потому что поворот при ударе прижал воспаленный конец культи к протезу, и Страйк потащился наверх, стремясь добраться до улицы до того, как Турисаз придет в себя. Уолли и вельветовый пиджак исчезли; очевидно, собаку послали разобраться с человеком, который, похоже, следил за ними, пока они отступали.

Какое бы божество ни оказывало малую милость после промахов, оно улыбалось Корморану Страйку. Черное такси проехало по Крейвен-стрит, когда детектив с потным лицом вышел из Крейвен-пассажа, подняв руку.

— Денмарк-стрит, — прохрипел он, схватился за ручку двери и с силой впихнул себя внутрь.

Когда такси отъехало от бордюра, Страйк оглянулся через заднее стекло как раз вовремя, чтобы увидеть, как Турисаз выбегает из переулка, дико озираясь по сторонам. Его губы отчетливо произносили слово “блядь”. Страйк снова повернулся лицом вперед. Он знал, что теперь повредил ногу гораздо сильнее, настолько, что вряд ли сможет ходить. Перспектива подняться по трем пролетам металлической лестницы в свою чердачную квартиру была ужасающей: велика вероятность, что ему придется подниматься по ней задом наперед, сидя на заднице, как маленький ребенок.

Телефон зазвонил снова. Ожидая Робин, он достал его из кармана и увидел номер Натли.

— Привет, — сказал Страйк, стараясь не подавать виду, что страдает так сильно, как и было на самом деле. — Что происходит?

— Нашел кое-что на старика с палкой, — сказал Натли, который, судя по голосу, был доволен собой. — Мистер Апкотт.

— Продолжай, — сказал Страйк, в то время как пот ручьями струился по его телу.

— Он ходит налево, — сказал Натли. — Он говорил с ней по телефону около пятидесяти минут. Мы оказались в кафе. Я сидел спина к спине с ним. Я мог слышать почти все.

— Откуда ты знаешь, что на другом конце была женщина?

— Ну, это можно просто понять, не так ли? — сказал Натли. — Тон его голоса. “Мое дорогое дитя. Послушай, милая”. Звучало так, будто она беспокоилась, что о них узнали. Большую часть разговора вела она. Он успокаивал ее. Я сделал несколько записей, — сказал Натли, как будто это могло прийти в голову только необычайно инициативному человеку . “Тебе не стоит беспокоиться. Я обо всем позабочусь. У меня все под контролем”. Звучало так, словно она чего-то сильно боялась. Возможно, ее мужа. “Тебе не в чем себя винить”.

— Он заметил тебя, как ты думаешь?

— Ну, он посмотрел на меня, когда я выходил из кафе, но в остальном…

— Уходи оттуда.

— Я не думаю, что он…

— Убирайся оттуда, — повторил Страйк, более агрессивно. Он не хотел, чтобы два сотрудника агентства стали узнаваемы для целей; одной гигантской ошибки сегодня было достаточно. — Ты больше не сможешь наблюдать за Апкоттами.

— Если бы я не последовал за ним в кафе, я бы не услышал…

— Я знаю это, — сказал Страйк. Было очень заманчиво перенаправить свой гнев на себя на Натли, но ему нужен был этот идиот. — Ты можешь прикрыть одного из других подозреваемых. Молодец, что подслушал звонок, — добавил он сквозь стиснутые зубы.

Успокоенный, Натли удалился. Страйк сел обратно в такси, боль в правой ноге пронизывала все его тело, и у него возникло искушение предложить таксисту пятьдесят фунтов, чтобы он покатал его некоторое время, только чтобы он мог подольше не нагружать свою культю.

Глава 43

Тогда перестань суровым упреком нагружать

свежие печали на противника;

Не усеивайте терниями его изрезанную дорогу.

Кто в обмороке жаждет отдыха.

Мэри Тайг

На ______

Учитывая загруженность агентства и неизбежность возвращения Грумера и Фингерса в Великобританию, Страйк вряд ли мог выбрать более неудачный момент, чтобы вывести себя из строя, но другие возможные последствия его неудачной слежки за Кардью беспокоили его даже больше, чем дополнительная нагрузка, которую он взваливал на своих коллег. Должна была существовать вероятность того, что Турисаз, предполагаемый член Братства Ультима Туле и, возможно, “Хальвенинг”, узнал Страйка как частного детектива. Этот страх побудил Страйка позвонить на следующее утро старшему инспектору Райану Мерфи и сообщить ему о случившемся.

— У меня есть фотографии парня с руной на горле, и я могу их прислать, — заключил Страйк, пытаясь сгладить впечатление неумелости, оставленное историей, которая при рассказе звучала не менее постыдно. Как я уже сказал, я намеревался сфотографировать мозговой центр , но упал на задницу, не успев сделать это.

— Да, я бы хотел получить эти фотографии, спасибо, — сказал Мерфи. — Очень показательно, что он не обратился в полицию по поводу того, что вы его ударили.

— Я… э… я знаю, что сам заявляю о нападении, — сказал Страйк, который взвесил целесообразность этого перед звонком.

— Я вас не слышал, — сказал Мерфи.

— Ваше здоровье, — сказал Страйк.

— Что вы можете вспомнить о третьем парне?

— Я видел только его вельветовую куртку. Лицо не разглядел. Акцент среднего класса. Артикулированный.