И зачем “Халвенингу” понадобился жесткий диск компьютера Бхардваджа? Опять же, они просто обременяют себя уликами. Было бы слишком поздно восстанавливать ущерб, если бы они думали, что он рассылал электронные письма с сообщением о том, что он считает их террористами. Но если убийцей был Аноми, исчезновение жесткого диска имеет смысл. Он пытался сделать так, чтобы никто не связал Морхауза с Бхардваджем. Как минимум, этот жесткий диск показал бы, что именно Бхардвадж кодировал игру. Не будем забывать, что у полиции нет ни малейшего доказательства того, что Викас выяснил истинную личность братьев Пич, но мы знаем, что он знал личность Аноми.

— Но…

— Допустим, Викас был убежден, что Аноми стоит за нападениями на Эди, Джоша и Оливера Пича. Что если Аноми заподозрит, что Викас собирается обратиться к властям?

— Но у нас нет доказательств того, что это произошло.

— Можете ли ты объяснить, каким ледяным тоном Аноми сообщил тебе, что Морхауз ушел прошлой ночью? Аноми знает, что Викас был убит, это было во всех новостях. Где шок и горе? Они якобы были друзьями. Как ты думаешь, то, как Аноми говорил о Морхаузе, было естественно, если он не имел никакого отношения к его убийству?

— Нет, — сказала Робин. — Не думаю.

Они оба пили, размышляя. Рядом с ними два подростка из семейной группы набирали текст на своих телефонах, не обращая внимания на родителей. Наконец, Робин сказала,

— Как ты думаешь, стоит ли провести небольшое исследование об Ученике Лепина? Я недавно просматривал его аккаунт. Сомневаюсь, что это нам много даст. Он просто анонимный маленький негодяй, который не любит женщин. — Но в интересах тщательности…

— Да, — сказал Страйк со вздохом, — если хочешь взглянуть, вперед. Лично я думаю, что у нас гораздо больше шансов получить то, что нам нужно от Папервайт, чем от Ученика Лепина. Должен быть шанс, что Морхауз рассказал ей, кто такой Аноми. Я собираюсь заняться Ясмин сегодня вечером. Навещу ее дома, застану врасплох. Если у нее сохранилась фотография Папервайт, это даст нам фору в поисках.

Бармен принес им два вегетарианских бургера.

— Почему у тебя нет чипсов? — спросил Страйк, глядя на тарелку Робин.

— Солидарность, — ответила она, улыбаясь.

— Но я мог бы взять немного, — вздохнул Страйк, беря свой нож и вилку.

Глава 91

Ее волосы откинуты назад по обе стороны

Лицо лишено прелести.

Теперь не было зависти, чтобы скрыть

То, о чем раньше не мог догадаться ни один человек на земле.

Оно образовывало колючий ореол

тяжелой неосвященной беды.

Мэри Элизабет Кольридж

По ту сторону зеркала

Нога Страйка доставляла ему гораздо больше хлопот, чем он хотел признаться Робин. Очередной приступ спазмов разбудил его этим утром, и горячая боль простреливала подколенное сухожилие каждый раз, когда он наступал на протез, напоминая ему, что оно предпочло бы иметь меньший вес, а в идеале — вообще никакого.

Будь у него выбор, он бы остался в отеле “Z” еще на одну ночь и отдохнул, но поскольку Мерфи сказал, что им можно ехать домой, и помня о желтушном взгляде бухгалтера на деловые расходы, Страйк вернулся в отель с Робин только для того, чтобы собрать свои вещи и отнести их в свою мансардную квартиру на Денмарк-стрит.

Подъем по трем лестничным пролетам значительно усилил боль в ноге. Послеобеденный сон перед визитом к Ясмин Уэзерхед в Кройдоне был невозможен из-за громкого шума строителей в офисе внизу. Поэтому Страйк сел за свой маленький кухонный стол, положив ногу на второй стул, и заказал по Интернету новый стол, шкаф для документов, компьютер, компьютерное кресло и диван, которые должны были доставить через несколько дней.

Новость об аресте “Халвенинга” появилась в новостях через пару часов после его прихода домой. Остаток дня Страйк провел за сигаретами и кофе, обновляя различные новостные сайты. Неудивительно, что большинство новостей начиналось с сообщения о том, что двух сыновей Яна Пича, технического мультимиллионера и некогда претендента на пост мэра Лондона, вывели в наручниках из его дома на Бишопс-авеню с греческими колоннами и новеньким “Мазерати”, припаркованным у подъезда. Фотографии Уруза с его татуировкой 88 и копной светлых волос; бритоголового Турисаза с его руной на адамовом яблоке; Бена-бомбометателя, чья неулыбчивая фотография отражала взгляд из-под ресниц; и Уолли Кардью, описанного в подписи к его фотографии как “известный YouTuber”, были среди тех, кто ушел на второй план. Сейчас под стражей находились девятнадцать молодых людей, большинство из них из Лондона, хотя аресты были произведены также в Манчестере, Ньюкасле и Данди. Страйк прекрасно понимал, какое удовлетворение, должно быть, испытывают Райан Мерфи и Анджела Дарвиш; он и сам знавал это, завершая дела, и завидовал им в этом чувстве разрешения проблемы.

В пять часов Страйк отправился в Кройдон, и чуть больше часа спустя его можно было увидеть хромающим по Лоуэр Аддискомб-роуд, сонной жилой улице, где когда-то Робин сидела в кафе “Сосиска”, наблюдая за фасадом дома Уэзерхедов.

Страйк решил немного понаблюдать за домом Уэзерхедов, прежде чем постучать в дверь. Хотя его обрубок не слишком обрадовался просьбе поддержать его, слоняясь возле ряда закрытых магазинов напротив в течение сорока минут, он почувствовал себя оправданным в своем решении, когда наконец заметил блондинку Ясмин, идущую вверх по улице, печатающую в телефоне на ходу, с большой сумкой через плечо и в том же длинном черном кардигане, который она носила на фотографиях, присланных ему Робин несколько недель назад. Едва оторвав взгляд от телефона, она машинально повернулась к входной двери семейного дома и скрылась внутри.

Страйк подождал пять минут, затем перешел дорогу и позвонил в дверь. После недолгого ожидания дверь открылась, и Ясмин стояла на пороге, не выпуская из рук мобильник и с легким удивлением разглядывая незнакомца.

— Добрый вечер, — сказал Страйк. — Ясмин Уэзерхед?

— Да, — сказала она, выглядя озадаченной.

— Меня зовут Корморан Страйк. Я частный детектив. Я надеялся задать вам пару вопросов.

Выражение легкого замешательства на круглом плоском лице Ясмин мгновенно сменилось страхом.

— Это не займет много времени, — сказал Страйк. Всего пара вопросов. Филлип Ормонд знает меня и может за меня поручиться.

В коридоре позади Ясмин появилась пожилая женщина. У нее были густые темные волосы с проседью и такое же плоское лицо, как у ее дочери.

— Кто это?

— Он просто… просто хочет задать мне несколько вопросов, — сказала Ясмин.

— О чем? — спросила миссис Уэзерхед, уставившись на Страйка овечьими глазами.

— О моей книге, — солгала Ясмин. — Я — хорошо, заходите, — добавила она, обращаясь к Страйку. — Это не займет много времени, — заверила она мать.

Страйк подозревал, что, подобно Иниго Апкотту, потребность Ясмин узнать, почему он хочет с ней поговорить, перевесила ее вполне очевидный страх. Она провела его в парадную комнату, выходящую на улицу, и плотно закрыла за матерью дверь.

В комнате чувствовалось, что она была недавно отремонтирована: нетронутый светло-голубой ковер издавал резиновый запах новизны, а кремовый кожаный диван и кресла выглядели так, словно на них почти не сидели. В комнате доминировал большой телевизор с плоским экраном. На группе фотографий, выставленных на приставном столике, в основном были изображены те же две маленькие темноволосые девочки, которые, как догадался Страйк, учитывая отсутствие сходства с Ясмин, были ее племянницами.

— Можете присесть, — сказала Ясмин, и Страйк сел на диван, а она устроилась в кресле и положила на подлокотник свой мобильный телефон.

— Когда вы говорили с Филиппом? — спросила она.

Несколько недель назад, — ответил Страйк. Мое агентство было нанято, чтобы выяснить, кто такой Аноми. Я подумал, что он сказал вам об этом.

Ясмин несколько раз быстро моргнула, затем сказала,