Если ты сердишься на меня, я бы предпочла, чтобы ты сказал мне об этом, а не молчал. Чего я не могу вынести, так это когда мне лгут и принимают за дуру. Когда мужчина делает вид, что женщина, с которой он работает, обслуживает номер, он не должен удивляться, что его девушка что-то заподозрила и разозлилась. Я слишком стара, чтобы играть в глупые игры, я проходила через подобное дерьмо слишком много раз, и я не согласна с тем, что тебе говорят прозрачную ложь о том, где ты и с кем ты. Я уверена, что ты сочтешь меня собственницей и неразумной, но для меня это вопрос элементарного самоуважения. Меня предупреждали, что ты такой, я не послушала, и теперь чувствую себя чертовой дурой, раз вообще к тебе подошла. После вчерашнего вечера я думаю, что должна поговорить с тобой по-настоящему, а не гоняться за тобой по смс, так что, пожалуйста, позвони мне.

Страйк, ничего не выражая, набрал номер голосовой почты и прослушал сообщение, которое только что оставила Мэдлин, состоящее из трех слов, произнесенных холодным голосом: “Пожалуйста, позвони мне”.

Вместо того чтобы сделать это, Страйк позвонил в отель “Марин”. Сняв два номера на ночь, он вернулся к BMW и Робин с пустым лицом.

— Мы остановились в отеле “Марин”. Ты в порядке?

— В порядке, — сказала она, взяв себя в руки.

— Хорошо, — сказал Страйк. Пойдем, перекусим, купим зубную пасту и носки, и мы сможем снова войти в эту чертову игру, как только окажемся в отеле.

Глава 79

Любовь приходит только по зову любви,

И жалость просит его напрасно;

Потому что я не могу дать тебе все,

А ты мне ничего не возвращаешь.

Мэри Элизабет Кольридж

Неискреннее пожелание, адресованное нищему

Купив различные необходимые вещи для ночлега и перекусив сэндвичами в местном кафе, Страйк и Робин прибыли в отель “Марин” в два часа дня. Длинное здание из красного кирпича со множеством фронтонов и дверей на улицу имело белые деревянные балконы по всей длине. Отделенное от тротуара низкой аккуратной живой изгородью, оно выходило на пляж через дорогу и выглядело нарядным и ухоженным.

По телефону Страйку сказали, что ему повезло снять два последних свободных номера на эту субботу вечером, и, когда он увидел фасад отеля, когда они выезжали на заднюю парковку, у него зародилась оптимистичная надежда, что он сможет по крайней мере провести предстоящий разговор с Мэдлин с одного из этих балконов с видом на море, желательно с виски из мини-бара в руке.

Это горько-сладкое видение было разбито на стойке регистрации, где крупный мужчина в костюме бодро повторил, что им очень повезло, что им достались только два свободных номера, которые находятся на последнем, свободном от балконов этаже.

— Номера тридцать и тридцать два. Поднимитесь по лестнице, пройдите два раза назад, поднимитесь на следующий пролет, затем еще один пролет до ваших комнат.

— Есть ли лифт? — спросил Страйк, взяв ключи и передав один Робин.

— Есть, — ответил тот, — но не до этих комнат.

С короткой улыбкой он повернулся, чтобы поприветствовать пару, стоящую прямо за Страйком.

— Отлично, — прорычал Страйк, когда они поднялись по первой узкой лестнице, покрытой ковром в стиле семидесятых с узором из оранжевых и коричневых листьев. — И никакого предложения помочь с багажом.

— У нас нет никакого багажа, — резонно ответила Робин: у каждого был небольшой, не особенно тяжелый рюкзак.

— Не в этом дело, — пыхтел Страйк, когда они подошли ко второму пролету. Его подколенное сухожилие устало от лестниц, и конец культи снова начал побаливать.

— Три звезды не означают обслуживание типа “Ритц”, — сказала Робин, забыв о негласном табу на упоминание “Ритца” после их вечера там. — В любом случае, я думаю, это лучшее, что бухгалтер позволит нам получить.

Страйк ничего не ответил: его культя начинала дрожать от усилий при подъеме, и он боялся, что спазмы предыдущего утра вот-вот повторятся. Третий лестничный пролет привел их в небольшую нишу за перилами, в которой стояла выставка моделей яхт и глиняных горшков. Потеющего Страйка это скорее раздражало, чем очаровывало: если у них есть свободное место, почему бы не поставить еще один чертов лифт?

Наконец они добрались до небольшой площадки, где две двери стояли бок о бок, очевидно, занимая две половины одного карниза.

— Поменяемся, — сказала Робин, забирая из рук Страйка ключ от номера 32 и передавая ему ключ от номера 30.

— Почему?

— У тебя будет вид на море. Я знаю, что у тебя есть эта Корнуолльская потребность.

Он был тронут, но слишком запыхался и беспокоился о своей ноге, чтобы рассыпаться в комплиментах.

— Спасибо. Слушай, мне нужно уладить пару дел. Я постучусь к тебе, когда закончу, и мы обсудим планы.

— Хорошо, — сказала Робин. — Я пойду и войду в игру.

Она открыла дверь и вошла в приятную чердачную комнату с наклонным белым деревянным потолком и видом на автостоянку в задней части здания. В комнате стояли двуспальная и односпальная кровати, обе с безупречно белыми покрывалами. Робин представила себе, как их бухгалтер, который был человеком с исключительным чувством юмора, спрашивает, почему они не могли сократить расходы за счет совместного проживания. Комментарий Барклая после его единственной встречи с этим человеком был: “Похоже, он срет скобами”.

Распаковка нового рюкзака Робин — ей было неловко появляться в отеле с пакетами покупок — заняла всего несколько минут. Повесив купленную рубашку, она разложила свои туалетные принадлежности в ванной комнате, затем села на двуспальную кровать, где теперь лежали три электронных устройства — ее собственный телефон, телефон, номер которого был у Пэза Пирс, и iPad.

Пока они со Страйком регистрировались, пришло сообщение от ее матери.

Как ты? Есть ли новости от полиции?

Понимая всю иронию ситуации, когда сообщение ее матери лежало поверх фотографии молодого террориста, который осматривал ее новую квартиру, Робин набрала ответ:

Я в порядке! Полиция регулярно сообщает нам новости, говорят, что у них есть прогресс. Пожалуйста, не волнуйтесь, я обещаю вам, что принимаю все меры предосторожности и со мной все в порядке. С любовью к

папе ххх

Затем она взяла трубку временного телефона и с легким замиранием сердца увидела, что Пез Пирс прислал ей фотографию.

Пожалуйста, не будь членом, подумала она, открывая фотографию, но Пез прислал то, что, по ее предположению, можно считать противоположным: рисунок обнаженной брюнетки, одна рука которой застенчиво лежит на груди, а другая скрывает лобок. Робин потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что на рисунке изображена она, точнее, Джессика. Под рисунком Пез написала одно слово:

Точный?

И рисунок, и сообщение были отправлены более двух часов назад. У Джессики Робинс наверняка была насыщенная светская жизнь, поэтому Робин решила, что двухчасовой перерыв вполне разумен, и отправила ответное сообщение:

Точно в точку. Ты рисуешь плечи намного лучше, чем я.

Она отбросила телефон в сторону и взяла iPad, чтобы войти в игру. Аноми отсутствовал: единственными модераторами были Хартелла и Фиенди1. К удивлению Робин, Фиенди1 сразу же открыл для нее приватный канал.

Фиенди1: Я сходил и посмотрел на YouTube заголовок Фердинанда.

Фиенди1: чертовски невероятно.

Робин уставилась на это сообщение в полной растерянности. Кто такой Фердинанд? И предназначалось ли это сообщение ей?

Фиенди1: 18 миллионов фунтов стерлингов за трансфер теперь кажутся пустяком лол

Футбол, подумала Робин, вспомнив, как Страйк рассказывал ей, что позавчера вечером они с Фиенди1 пообщались на частном канале, когда он выдавал себя за Баффипоус. Она уже собиралась стукнуть по стене и спросить Страйка, что они друг другу сказали, но, поскольку он сказал, что у него есть дела, она схватила телефон и набрала в Гугле “Ferdinand £18m transfer fee.