Ведьма магией собирает стакан воедино и поднимает моё обессиленное тело на ноги. Чувствую себя тряпичной куклой, когда она пытается заставить меня нормально стоять на ногах и только потом убирает свои силы подальше.

— Жалкое зрелище, твои слезы ничем не помогут ей. Наверняка, Луизе очень стыдно наблюдать за тобой с той стороны, — говорит она смотря на маму, а потом подходит к ней и поправляет подушку, с которой итак всё в порядке.

— Моя мама ещё не на той стороне, и она никогда бы не стала стыдиться меня, — складываю руки на груди, после того, как вытерла остатки слез.

Женщина внимательно смотрит на меня, после чего вздыхает.

— Тебе пора, сегодня ритуал объединения с природой, ведьмам нужно пополнить запасы своей магии и восстановить всё утерянное.

Я помнила об этом и знала, что у меня ещё есть два часа.

— Успею.

— Приготовься заранее, а не делай всё за пять минут.

— Результат ритуала никак не зависит от того, сколько времени уйдёт у меня на подготовку, я знаю, что мне нужно делать, поэтому не нуждаюсь в том, чтобы за мной приходили.

Мариола поднимает бровь замечая то, как грубо я начала ей отвечать, ведь раньше я редко могла пререкаться, а если и начинала, то она быстро пресекала все мои попытки.

— Не спорь со старшими.

— Не спорь с будущей Верховной, — пожимаю плечами и обхожу её.

Она хватает меня за плечо и разворачивает к себе.

— Я сильнее тебя, ты же знаешь это? — интересное напоминание.

— Знаю, но я главнее, и к тому же, в будущем обойду тебя и по силе.

Хорошо, что скоро я не буду жить с ней в одном доме, мне нужна эта свобода и ей тоже. Мы обе устали друг от друга, возможно, наши отношения станут лучше, когда мы разъедемся.

Глава 22. Бабочки

После поцелуя с Каем я чувствовала себя довольно неловко, потому что не знала как себя вести, но Джонс был абсолютно в своей тарелке. Мы шли по лесу, а он рассказывал глупые шутки, смеялся, очень много говорил и показывал мне предметы вокруг так, словно мы не ходим в этот лес почти каждый день.

Защитная реакция или он просто сумасшедший? Ну да, скорее второй вариант.

Я чувствую себя немного усталой и глаза постоянно закрываются, а ещё в животе что-то крутит каждый раз и втыкает нож в желудок. Это вафли с поп-корном не понравились моему организму? Или я зря перестала думать, что Кай травит меня и съела печенья в виде маленьких ведьмочек на метле с шляпой и платьем из шоколада, которые он испёк после того, как мы встали с пола и решили отдохнуть за чашкой чая?

Перед глазами иногда начинает темнеть и мерещатся всякие тени, но это игра воображения и желание уснуть говорят во мне.

Вновь чешется спина. Да так сильно, что мне уже хочется её искромсать. Придём домой, сразу же схожу в душ и посмотрю, что же там. Всё время, когда прекращает чесаться — забываю посмотреть.

Протоптанная тропинка. Всё тот же зелёный лес. И тот же самый день, который идёт по кругу не меняя в себе ничего и одновременно меняя всё. Да, всегда одна и та же погода, те же звуки, те же продукты в магазинах, ничего нового, но при этом день отличается, например, тем о чем мы говорим с Каем, или делаем, или, что едим, по сути каждый из нас вносит что-то новое. Было бы отлично, если бы меня ещё не пытались иногда хорошенько избить и пустить кровь.

Если Кай всё таки ни за одно с тем парнем, то я могла бы всё ему рассказать, разве нет? Ладно, не буду пока что рисковать. Тот монстр всё равно не убьёт меня, как бы сильно он этого не хотел.

Мы останавливаемся на открытой поляне, как и в прошлый раз, здесь достаточно пространства, чистого воздуха и ощущения объединения с природой.

— Давай в этот раз поиграем на твоих эмоциях, — хитрая улыбка и внимательный взгляд в мою сторону.

Джонс подходит ко мне сзади возвышаясь и осторожно ведёт своей рукой по моей ладони. Его кожа очень мягкая и тёплая. Я чувствую нежность и осторожность, когда он ведёт кончиком указательного пальца по моим костяшкам, а потом поднимается выше и выше доходя до локтя. Малакай вырисовывает узоры на мне и я не хочу его останавливать. От прикосновения бегут мурашки. Я так давно ни с кем не контактировала, что Кай от этого притягивает к себе только сильнее.

— Как насчёт возбуждения? — он склоняется к моему уху и почти кусает его, но в этот момент я толкаю его плечом подальше от себя.

— Не возбуждает, — вру я.

На самом деле, немного было приятно и, возможно, мне было бы интересно продолжить наши милые касания или попробовать ещё раз поцеловаться, но сейчас я как-то не настроена на это.

Паразит ухмыляется и ставит руку возле подбородка показывая, что задумался на что я качаю головой и присаживаюсь на землю.

— Что ты ненавидишь больше всего?

Убийцу мамы. Сестру мамы. Паразитов. Клан Хетерсов. Себя. Свои поступки. Свою слабость. Лень. Желание убежать. Желание быть кем-то другим. Желание жить так, как мне хочется. Баклажаны. Редиску. Солёные огурцы. Нет, я имею ввиду не маринованные вкусные корнишоны, а именно большие солёные огурцы, почему-то они никогда мне не нравились.

— Лук, — наконец выбираю я из всего списка.

От одного вида его тошнит, а о вкусе уже и говорить нечего. Ела я как-то пиццу, попросила убрать лук, когда делала заказ, пришла домой, открываю коробочку, а там целая куча лука. Весь вечер выковыривала оттуда кусочки этой дряни.

— Ну, если ты так сильно его ненавидишь, то можешь представить его, — хмурится парень, — подумай только: ты ешь суп и вот опускаешь ложку в горячий ароматный куринный бульон, а там внутри лежит целая луковица, — тишина, — Бу!

Выгибаю бровь многозначительно смотря в лицо Малакая на что он разводит руки в разные стороны и поджимает губы.

— Давай-ка посерьёзнее, — просит Джонс.

Хорошо.

В голове пытаюсь представить лицо убийцы матери, но он то появляется, то вновь пропадает. Словно, что-то другое застилает мне его взор. Вдох-выдох. Его глаза! Я не помню их… Лицо… Тоже не помню… Что-то не так, почему я не могу увидеть его, ведь мы недавно пересекались. Слишком всё размазано, слышу его голос, смех, но лицо… Оно размыто. Я не способна даже представать его. Образы сменяют друг друга, пытаясь найти что-то подходящее, но всё не то, пока перед глазами не появляется она.

Лицо старшей сестры мамы такое ясное, чёткое и до боли знакомое. Холодная улыбка и глаза, волосы, которые у мамы волнами спадали на плечи, у Мариолы же они полностью прямые, как лезвие ножей лежат на груди не двигаясь даже при ветре. Безжизненная кукольная красота больше напоминающая уродство, отвращение. От неё только отталкивает.

Как давно я так ужасно о ней думаю? Как давно я её ненавижу?

"— Ты должна, — холодный голос моей тёти разрезает на части прекрасное летнее утро. "

"— Это твоя обязанность, — Мариола склоняется надо мной, когда я говорю о том, что не готова стать главой клана. "

" — Моя сестра умрёт, ты знаешь это, — её злобный шёпот раздаётся над моим ухом, когда я вновь отказываюсь от ритуала."

Раньше мне казалось, что она делает это всё ради меня, чтобы вырастить настоящего лидера клана, который способен отсоединить себя от эмоций и чувств, но сейчас… Мне кажется, что она пыталась избавиться от меня.

Нет. У неё просто северный характер, она всегда была такой.

Пытаюсь отогнать от себя её лицо, но она возвращается ко мне вновь и вновь, как тревожная мысль, которую ты отчаянно пытаешься забыть, но она напоминает тебе о своём существовании ночью, когда ты уже почти заснул.

— Мариола Де Хетерс, — шепчу я.

Не буду уходить от ненависти, лучше попробую окунуться в неё, это гораздо быстрее и легче, чем отгонять от себя всё прочь.

Должна. Обязана. Должна. Обязана. Должна. Обязана.

Делай, что тебе говорят. Делай, что тебе говорят. Делай, что тебе говорят.