Свечи не горят. В гостиной полностью темно, хотя я знаю, что за окном максимум начала дня. Надо мной склоняется Кай. Он сжимает свои ладони и его ногти протыкают кожу. Джонс из всех сил сдерживает эмоции.

— Ты же знаешь, что это не твоя вина? Ты был так мал… — шепчу я протягиваю руку вперёд.

— Знаю, я не виню себя. Я был ребёнком и по сути даже не должен был помнить этот момент своей жизни, но отец решил, что должен вернуть мне воспоминание, специально, чтобы я знал, что паразит — всегда монстр.

Мне так жаль… Я соболезную… Я сожалею… Нет, эти слова не сделают легче.

Я проснулась сегодня в таком состоянии, что мне хотелось убить Кая, наказать его за всю ложь, за то, что не сказал, что здесь с нами убийца моей матери. Но теперь мне кажется, что он и сам об этом не знает, что два паразита никогда не пересекались.

Возможно, это очередной способ обмануть меня. Уловка или розыгрыш. Мне всё равно.

Я имею право не контролировать свои чувства, имею право действовать безрассудно. Я имею право делать то, что мне хочется в этот момент. А больше всего мне хочется обнять Кая.

Как легко пробудить во мне жалость, но это не важно. Мой выбор повестись на то, что я сейчас хочу.

Сожаления на потом. Всё оставь на потом. Я живу сейчас, и я хочу насладиться этим — сейчас.

Я встаю перед Каем на колени и крепко прижимаю к себе. Его голова лежит на моём плече. Он всё ещё сдерживается, хотя я знаю, что ещё чуть-чуть и он заплачет.

— Поплачь. Это не заберёт твою боль, но высвободит твои чувства, поэтому поплачь. Я никогда не осужу тебя за это и никогда не надавлю на больное место, — шепчу я. — Я на твоей стороне.

Руки Джонса крепко обивают мою талию, сжимаю её в тисках. Слезы стекают на мою футболку, пока я осторожно глажу его по спине.

Ему так больно, он так сильно трясется, что моё сердце разрывается от противоречивых чувств. Такое ощущение, что вся его боль теперь и моя тоже. Мне хочется прикрыть его спиной, хочется стать защитой. Мне самой то защита нужна, настолько я в данный момент бесполезна, но с ним я чувствую себя сильной, с ним я чувствую, что могу жить.

— Кай, как только выберемся отсюда, — начинаю я, — убьём твоего отца, убьём за то, как он поступил с тобой, за твою мать и за то, что он бесполезный кусок дерьма.

Парень усмехается сквозь слезы и я осторожно поднимаю его лицо в своих ладонях. Наши глаза встречаются. Пожалею ли я сделав это? Я не стала долго думать и просто накрыла его губы своими. Мягкий поцелуй и привкус соли на его губах запомнятся мне навсегда. Сломанные паразит и ведьма стоят на коленях в темноте и дарят друг другу хоть каплю тепла.

Глава 21. Палата

Прошлое.

Сидя рядом с мамой в палате, я часто вглядываюсь в её лицо в надежде, что когда-нибудь она откроет глаза, касаюсь её вечно расслабленной руки, но Верховная никогда не просыпается, сколько бы я её не ждала.

Бежевые занавески чуть подрагивают на окне от ветерка идущего сквозь приоткрытую немного форточку. Палата сама по себе очень светлая и не большая. Я привезла сюда мягкое кресло, чтобы сидеть перед мамой и читать ей книги. Рядом на стеклянном столике стоят её фотографии с моментами из жизни, и ваза со свежими белыми лилиями, которые недавно доставил сюда курьер от папы. Цветы он отправляет каждый день не смотря на то, что маме бы это не понравилось, она и при жизни часто ругала его за то, что он привозит совсем свежие цветы. Ей не нравится, что они не в горшках, не нравится, что кто-то вырвал их. Если ведьме нужны какие-то растения, для начала она отдаёт немного своей магии земле, чтобы провести взаимный обмен и не вредить чему-то, не уничтожать.

Наверное, отец надеется, что мама проснётся от злости за цветы и настучит ему по голове.

Через пару месяцев мне уже будет восемнадцать, я вступлю в права быть главой клана, если она так и не очнётся. Самое страшное, что я чувствую будто она скоро умрёт, потому что я просила её остаться со мной ненадолго, пока я не вырасту. Что, если всё это время я держу её тем заклинанием, я просто говорила, я просто была ребёнком. Не мучаю ли я свою маму, не давая ей упокоиться?

Тётя говорит, что мучаю… Что я должна была отпустить, но не сделала это. Тогда бы Мариола была временной Верховной, пока я не буду готова, но я сделала всё не так, как нужно. В конечном итоге наша глава ни жива, ни мертва, а её силы никому из нас не принадлежат, пока её душа не окажется по другую сторону. Никто уже не сомневается, что в право наследования вступлю я, очертание метки на моей шеи потихоньку начали появляться. Иногда, когда я смотрю на этот символ в зеркало, мне хочется взять нож и отрезать себе кусок кожи, стереть эту бесячую метку, только это не изменит того факта, что я должна буду нести ответственность за клан.

Безответственная я и клан Хетерсов. Смешно. Я буду худшей правящей.

Я умею проводить ритуалы, умею восстанавливать ведьмам их силы с помощью природы, знаю парочку заклинаний защиты, знаю как убрать квартиру магией и починить всё вокруг. Но не думаю, что мне нужно именно это. Я должна уметь постоять за себя, уметь защитить других, чтобы история с паразитом никогда не повторилась. Но ведь моя мама знала, как сражаться, но ей не помогло это. Не помогло, потому что она не пыталась убить его, лишь защищалась. Как же это безрассудно. Милосердие к паразитам, что не так с моей матерью… Я знаю, что Мариола осуждает её за это, слышала пару раз, когда она говорила с кем-то. Тётя любила маму, но они с ней были не в самых лучших отношениях.

Я была слишком мала, чтобы понять, что именно произошло в тот день. В моей голове мой день рождения — кровавое пятно. Пока что я не готова принять, что моя мама, возможно, умрёт. Легче думать, что она спит и отрицать всё, что говорят ведьмы, которые приходили сюда в надежде, что смогут вернуть её мне. Я боюсь, что если начну думать обо всём, если начну переживать её потерю, то просто не смогу остановиться и захлебнусь во всём этом. Иногда идя по улице, я везде вижу лицо матери, словно пытаюсь убедить себя, что она в порядке и вот сейчас приехала в город, чтобы зайти в одну из любимых пекарней и взять нам что-то к чаю. Я высматриваю её везде, не смотря на то, что знаю, где она находится прямо сейчас.

В горле начинает першить, встаю, чтобы налить себе воды из графина стоящего возле окна на столике. Но, когда наливаю воду, стакан падает и разбивается возле моих ног. Не замечаю, как начинаю плакать и сползать на пол. В груди всё сжимается, а свет в палате кажется испепеляющим. Начинаю часто-часто дышать в попытках заглушить свой дикий рёв, в попытках заставить себя заткнуться, но всё становится только хуже.

Это… Это… Так невыносимо, боль расползается по животу, он сжимается в тугой мерзкий узел, который не развяжется ещё пару часов после того, как я приду в себя. А приду ли я в себя?

Каждый терял кого-то, я не особенная, люди справляются с подобным каждый день, так почему же я хочу сдаться, почему хочу умереть, лишь бы не оставаться одной, лишь бы не терять мать. Я убила бы кого-то угодно, принесла жертву, если бы это вернуло мне её, но такие ритуалы бесполезны для её случая.

Неужели, я больше никогда её не увижу? Ведьмы верят в загробие, но я нет. Мне слишком страшно, мне кажется, что там после смерти ничего нет, несмотря на то, что мы иногда общаемся с призраками, если те всё ещё бродят по земле. Ведьмы верят, что у нас есть свой мир после смерти, верят, что мы никуда не уходим. Но, что если всё это иллюзия, магия непостоянна и лжива, иногда она даёт тебе то, что ты хочешь и показывает то, чего ты желаешь.

Дверь палаты открывается и я вижу на пороге Мариолу. Она входит и смотрит на меня после чего качает головой. Заплаканная я, вся красная от того, что не получается нормально дышать, рука опустилась на осколки стакана, а другая зажимает рот, чтобы никто не услышал, как громко я реву.