— Ты определенно лето. Вечно улыбающийся и добрый. У тебя даже руки горячие, — Ответила на мой вопрос подруга.

Во-первых, мои руки не всегда горячие, а разгорячились из-за твоих прикосновений. Во-вторых, я сам чувствую себя весной, как и ты. Если зима это уже мертвый человек, то весенняя пора это период гниения которому нет конца.

— Вот и мой дом, — Вытянув руку, показала Валери.

Её место жительства выгладило богатым и очень ухоженным. Хозяева старались выделиться отделкой и общим уютом, что им отлично удалось сделать. Как правило, дом отражает стремление и черты его жителей.

Может ли это говорить о том, что они требовательны к Валери?

— Выглядит очень приятным, — признал я, улыбаясь старшекласснице.

— Приёмный папа постарался… ты заходи, если захочется, мои родители любят гостей, — попросила Валери. — Иначе, ради кого они выстраивали и облагораживали это кирпичное здание?

— Хорошо, как-нибудь загляну, — Попрощался я, окончательно запомнив дорогу и вернувшись в одиночество.

Уходя в сторону уже своего дома, девушка к моему удивлению закричала мне в спину, махая рукой.

— Удачи, эти цепи подходят тебе больше чем мне!

Новое украшение действительно было хорошим, а связь с Валери лишь сильнее усиливало её превосходства.

***

Дом милый дом…

Оставив ключи на полке в шкафу рядом с дверью, я разулся и аккуратно двинулся в комнату, дабы ни с кем не разговаривать.

— Как выступление? — протянула Кэтрин мне в спину в домашних шортах и футболке.

— Удачно, — сдержанно и через силу улыбаясь, обернулся я.

— Не думала, что с такой игрой тебя пропустят, — девушка проверяла свой новый маникюр.

— Красивые ногти, — похвалил я.

— Хм… спасибо, — не ожидала Кэтрин.

— Красивые для нашей соседки, — добавил я, имея в виду семидесятилетнюю бабушку.

Мачеха смутилась и облокотившись плечом на стену скрестила руки, подняв при этом подбородок, чтобы казаться чуточку выше. На самом деле мы были с ней одного роста.

— Вот как, — начала девушка. — С тобой начинаю разговор, а ты оскорбляешь красоту хозяйки этого дома.

— Я тоже хозяин этого дома и… — продолжал я спор, пока Кэтрин не перебила меня.

— Хозяин этого дома, Брюс, — Кэтрин явно показывала привилегированное положение.

Не желая дальше продолжать с ней какой-либо разговор, я двинулся к своей комнате, держа в руках чехол с гитарой и ненависть, которую надо было куда-нибудь вылить.

— Не забывай это, — Напомнила Кэтрин, завязывая волосы в пучок.

Запиревшись в комнате с грохотом, мне сначала захотелось разбить гитару как какой-нибудь сраный рокер в конце концерта. Но вовремя осознал, что тогда лишусь своей первой любви.

Поэтому я быстро взял подушку и как можно сильнее надавил к своему лицу, чтобы не было слышна моего крика.

От крика отдавалось лишь мычанием, коротким для окружающих, но вечным для меня. За эти несколько секунд я обдумал несколько важных вопросов и ситуаций, которые вконец измотали меня и привели к такому нервному срыву.

Никто не понимает моих песен.

Но кто должен их понимать, если я даже не открываюсь в разговорах?

А как быть с тем, что если они и понимают, то считаю это надуманным образом от весельчака и главного клоуна?

Возможно, я не прав, когда не проявляю искренних чувств и желаний. Может быть, мне стоит рассказывать людям прямо о своих чувствах? Но как уже говорила Валери, ей и большинству нравятся веселые, а не грустные и зажатые люди.

На меня накатили глубокие и тревожные мысли.

Необходимо срочно их куда-нибудь вылить.

Для успокоения я использовал простую точилку, которую носил в своем пенале. Но пользовался я ей без пластика, а только лезвием. Таким маленьким и острым.

Открыв рюкзак и вытащив то самое лезвие, точащее мои карандаши, я закатил рукав левой руки.

Вдоль неё уже были заживающие раны и царапины, которые когда-то кровоточили. Также если приглядеться, можно увидеть ели заметные шрамы.

Прижав острый уголок лезвия к кожи руки и слегка надавив, я почувствовал приятное покалывание. Следом я медленно и продолжая давить, провёл вдоль руки.

В итоге линия длиной с обычный карандаш по разному кровоточила в разных местах. Там где надрез был глубже, оттуда бежало больше капель крови. Со временем именно эти места буду т дольше заживать и оставлять шрамы.

Я заслуживаю этого, раз не способен доносить до людей свои чувства через музыку. Может быть, через боль мой стиль изменится, отчего текста песен станут только лучше.

— Итан? — Осторожно заглянул отец в дверной проём.

— А, ой… я не слышал, что ты пришёл, — Спрятав руки, я медленно начал задергивать рукав обратно.

— Как выступление? — Брюс немного приоткрыл дверь, чтобы лучше видеть моё лицо.

— Хорошо, возможно я прошёл дальше и смогу ещё раз выступить, — улыбаясь, оповестил я.

— Ну хорошо, — отец был доволен. — Приходи на кухню, в подробностях расскажешь.

— Хорошо пап.

Как только отец прошёл спальню, чтобы снять строгий рабочий костюм, я закрыл дверь, чтобы точно никто не увидел, что я наношу себе вред.

Это плохо, резать себя нехорошо. Но именно это позволяет мне растрясти мозги и излить свои чувства помимо музыки.

Взглянув на руку, я заметил, что из покрасневшей линии начало вытекать больше крови, чем обычно. Решив, что это связанно из-за чувств, я начал искать салфетки или что-то такое, чем можно вытереть кровь.

Но салфеток нигде не было.

Первоначально мне захотелось выйти из комнаты и пройти в душевую, где я и смогу смыть всю кровь. Но это слишком рискованно, ведь меня может увидеть отец или Кэтрин.

Задернуть рукав я окончательно не смогу, иначе ткань впитает кровь. Это значит, что я уже не смогу отстирать рубашку.

Поэтому прислонив губы вместе с языком, я начал пить вытекающие капельки крови. Вкус у жидкости, протекающей по всему моему телу — был странным и особенным.

В голове начали всплывать мои друзья и Валери. Им нельзя узнать про мою руку и регулярное резанье кожи.

Если они узнают — то испугаются и уйдут от меня.

Крови уже не было, и она перестала вытекать. Вместо неё осталась покрасневшая область вдоль новой раны, которую мне стоило обработать по минимуму.

Выйдя из комнаты я настороженно и не вызывая внимания прошёл в ванную, где включил теплую воду. Направив руку под струю, начал ощущать приятное покалывание, которое напоминало мне о том, что я живой и чувствую телом.

Достав перекись из аптечки, я беспорядочно начал выливать её на руку. Она немного шипела, но не пузырилось, что было хорошим знаком для меня.

Никто не слышал о махинациях с аптечкой, ведь бьющаяся вода об раковину была способна затмить множество звуков.

Уже выйдя из душевой, я заметил, что одна капелька всё же вышла и осталась на ране. Её пришлось также выпить, отчего рана продолжала приятно шипеть и покалывать.

Йоко 15 лет

21 марта

Тепло продолжало нарастать, как и мои проблемы со здоровьем. Регулярные боли в животе стали повседневными, но я смогла вогнать себя в определенный режим для сна.

Чую, сегодня снова придется поспать на несколько чесов больше…

— Почему это обязательно? — Спросила я у миссис Дежардин.

— Такой же вопрос. — Поддерживал меня Итан.

Мы сидели вместе с другом в кабинете химии перед рыжей учительницей и любимицей школы. Нас оповестили утром об обязательном посещении школьного бассейна. Однако нам обоим не хотелось раздеваться перед сверстниками, по особым и личным причинам.

— Вы оба умеете плавать, поэтому вас и позвали, — сдержанно ответила учительница, сидя за своим столом.

— Похоже… туда никто не ходит, — предположила я и прошептала Итану на ушко прикрыв ладонью.

Миссис Дежардин не была и не является организатором подобных мероприятий. Но её слово и решение будет учитываться по мере поступления, а учитывая её добродушный характер, у нас с ней больше шансов на отгул.