Ну и перемешивались, естественно с завоевателями в силу своей многочисленности. Так что натуральных турок можно теперь увидеть разве что в Ашхабаде, Урумчи или Кашгаре.***
Веня Конь В Пальто присмотрелся в цейссовский морской бинокль, привезённый из двадцать первого века, и похолодел. Даже мурашки величиной с крупную кошку по спине пробежали — прекрасная оптика позволяла увидеть выражения лиц и глаз турецкого воинства. И если лица кривились в гримасах ярости, то глаза вообще ничего не выражали. Пустые и остекленевшие глаза с расширенными зрачками. А у кого-то наоборот, зрачки практически исчезли, превратившись в крохотные и едва заметные точки.
— Они же обдолбанные все, бля… Если не героин, то всё равно что-то мощное., — процедил Конев сквозь плотно сжатые зубы.
Вот это было страшно. Ему приходилось встречаться с такими вот наркоманами в своём времени, и никакого удовольствия от встреч Веня не испытал. Маму родную зарежут мимоходом, а потом будут удивляться, что это за голова в тумбочке лежит и воняет. И ничего не боятся, в том числе и смерти. Смерть для них просто не существует, как и всё остальное. Есть только цель, подсказанная добрыми людьми, и радостное предвкушение новой дозы. И всё.
— Что говоришь, Вениамин Палыч? — Беркун Евсеевич не поворачивал головы, удерживая в прицеле ближайшую к ушкую галеру. Стрельбу пока не начинал, так как пятьсот метров солидная дистанция даже для арисаки.
— Говорю, чтобы в ближний бой не лезли, да не дай бог, к борту борт не сходились?
— А почто так?
— Опоены они дурманом. Хуже дикого зверя стали.
— Так уж и хуже? — усомнился жила, так же не выпускающий из прицела противника.
— Зверь он хоть опасность чует, а эти нет. Этим всё по херу, лишь бы до наших глоток добраться.
— Чудно как-то, Вениамин Палыч. Где же оно такое видано, чтобы под дурманом на бой выходить?
— После того, как я видел бородатую австрийскую бабу, меня уже ничего не удивляет. Чудеса, они ведь всякие бывают, в том числе вот и такие…
— Да ладно? — не поверил седой ветеран и будущих совладелец предприятия. — Точно бородатую?
— Точнее не бывает, — заверил его Веня, и вновь поднёс к глазам бинокль.
Увиденное его порадовало. Никто и не собирался вступать в сабельную свалку с турками — вот с передового ушкуя, первым вышедшего на подходящую для огненного боя дистанцию, захлопали винтовочные выстрелы. Прицельные и меткие, отчего с бортов в воду посыпались размахивающие острыми железяками оборванцы. И артиллерию применять тоже никто не торопился, справедливо опасаясь утопления хлипких посудин. Ведь галера, это не только деревянный пирожок с пока ещё живой мясной начинкой, но и богатая добыча. Даже если нет серебра в сундуках, то его можно поискать в поясах и кошелях, али ещё где. Нет монет, так тоже не беда — доброе железо завсегда хорошо ценится, а ведь есть и тряпьё, что на самих турках. Грязное, но можно разглядеть и шёлк, и парчу, и прочие дорогие ткани. Там с одной чалмы богатого бека или паши можно три рубахи пошить, да на исподние штаны ещё останется.
А картечь, она что? Она же порвёт всё в клочья, не делая различий между супостатами и доброй добычей. Её же всё равно кого и чего рвать. То ли дело пуля винтовочная, оставляющая маленькую дырочку. Её потом и заштопать не трудно, даже не видно будет. Да ежели и видно, то какая беда?
Единственный у пуль недостаток — при столь малом калибре впечатление не производит. Ну, убит человек, и убит, что в том такого? Оно всякое бывает. То ли дело картечь, отрывающая руки и ноги, взрывающая голову с расплёскиванием мозгов по сторонам, а при особо удачных попаданиях и тело пополам разорвать может. На слабых духом такая картина действует не хуже святой воды против мелкой нечисти — верещат и бегут.
Ну да и ладно, и так хорошо. Зато не спугнёшь ворога раньше времени, и не убежит он в одних подштанниках. Подштанники, между прочим, в Европах хорошо продаются, особенно если кружавчиков нашить.
Беркун Евсеевич выстрелил, и довольно оскалился:
— Первый пошёл! Жила, не отставай!
В ответ бахнула арисака старого товарища, и какой-то турок в зелёной чалме завалился навзничь с аккуратной дыркой между глаз.
— Вот как надо бить, Евсеич. Твой-то за борт свалился да утоп, а на нём шальвары чуть ли не аскамитовые были. Рубля полтора по нынешним временам.
— Да хрен с ними, с шальварами, ты начальных людишек выцеливай!
— Ага, разберёшь тут, как же… — пробормотал Жила Баянович, и выстрелил ещё раз. И опять удачно попал, отбросив убитого турка на палубу галеры.
В самом деле, в этой ревущей от ярости толпе командиров не разглядеть, да и вообще не понятно, командует там хоть кто-нибудь, или эти обожравшиеся дурманом звери вышли на охоту по собственному почину и никто им не указ. Каждый что-то орёт, потрясает оружием, и стремится как можно быстрее добраться до неверных.
Увы, течение реки решило иначе — на галерах уже побросали вёсла, готовясь к рукопашной схватке, но инерции не хватило, чтобы доплыть до ушкуев и встать с ними к борту борт. Или носом в борт, тут уж как получится. И турки медленно дрейфовали по течению, подвергаемые точному и беспощадному обстрелу. Вот уже на некоторых посудинах и кричать некому… и острым железом размахивать некому.
— Разворачиваемся и догоняем! — из радиорубки выскочил размахивающий листком бумаги священник неопределённой конфессии. То есть в аккуратной белой чалме, но с большим серебряным крестом поверх зелёного шелкового халата, расшитого золотыми китайскими драконами. — Нашему ушкую пройти вперёд и не дать никому сбежать! Приказ старшего полковника Вельяминова!
Да, миниэскадрой Вени Конева командовал целый старший полковник. Государь-кесарь Иоанн Васильевич не стал мудрить и вводить во флоте специальные звания вроде капитанов разнообразных рангов и адмиралов с приставками к званию, а оставил всё как есть у нормального сухопутного воинства. Старший полковник Фёдор Петрович Вельяминов не вмешивался в дела купеческие, но в военном деле потребовал от Коня В Пальто полного подчинения, и такое было дано высочайшим указом, с правом повесить ушлого коммерсанта в случае отказа выполнять приказы в боевых условиях. Веня и не возражал, так как в искусстве войны разбирался чуть менее, чем в балете. То есть, вообще никак, и даже с отрицательным знаком. Он и в армии в своё время не служил, откосив ввиду слабого здоровья и благодаря занесённой куда нужно толстой пачке купюр не самого мелкого номинала.
Выполняя приказ, ушкуй бодро рванул вниз по течению, выставив по бортам убранные совсем недавно вёсла и убрав уже мешающие паруса. Спустя какое-то весьма непродолжительное время он развернулся и застыл на воде, поддерживаемый редкими и неторопливыми гребками. Стрелки с винтовками заняли места и приготовились к горячей встрече.
И не только они — вот ещё два ушкуя обогнали медленно сплавляющиеся галеры и заняли позиции. Если можно так говорить про речные сражения, то позиции. Мало того, с одного из ушкуев спустили лодки, явно готовясь принимать спасающихся вплавь, если таковые найдутся.
Как рассудить по недавнему потоплению турецкой галеры, то спасаться вряд ли кто будет, но вдруг? Ведь не может быть, чтобы одурманены все целиком и полностью?
Опять застучали винтовки, встречая накатывающие галеры. То есть, их немногочисленных пассажиров, ещё копошащихся на палубах. Четырнадцать штук против трёх ушкуев, это слишком мало. Было хорошо видно как на остальных, отставших из-за неравномерного течения Дуная, уже высаживаются призовые партии. Оттуда вообще не слышно отдельных выстрелов, слившихся в сплошной непрерывный шум. Добивают оставшихся в живых.
Но артиллерию так и не применили, хотя на каждом корабле специально для таких случаев имелось по четыре гладкоствольные малокалиберные пушки, заряжаемые с казны сменными коморами и развивающие невероятную скорострельность. Не пригодилась на этот раз.
