— Нравлюсь? — мурлыкнул я, жмурясь.

— Очень! — выдохнула Рита, и отжалась, упираясь в мои плечи. — Пошли, буду кормить своего красавчика!

Из прихожей донесся вопросительный мяв.

— И тебя, и тебя! — засмеялась девушка, вскакивая с моих колен.

Я тихонечко крякнул, и встал, нагружая здоровую ногу.

«Да прибудет со мной Сила!»

Понедельник, 15 июня. Утро по БВ

Окололунная орбита, борт ТМК «Заря-1»

Слабые, но «долгоиграющие» ионные движки порядочно разогнали ТМК. Чтобы выйти на орбиту вокруг Луны, пришлось чуток затормозить стремительный бег «Зорьки» — коровья кличка прижилась с подачи Рюмина, первого в мире штурмана космического корабля.

Разумеется, связь с ЦУПом не терялась, а секундную заминку можно не считать, но как облететь Венеру или высадиться на Марсе, не зная своего места во вселенной? Чем поможет Земля за миллионы километров, когда радиоволны четверть часа добираются в одну сторону? Нет уж, без своего навигатора на борту — никуда…

Почтарь длинно вздохнул. Минут на десять он оцепенел, глядя на серовато-жемчужный, отливавший серебряным расплавом шар Луны, трещинноватый, рябой и пупырчатый.

Павел задыхался от восторга, вбирая глазами густо кратерированную громаду извечного спутника Земли. Из командного отсека открывались наружу два прямоугольных иллюминатора — полное впечатление, что сидишь за рулем «КрАЗа», только вперед выдается не капот, а носовой отсек с корректирующей ДУ — двигательной установкой, а сразу за ним топорщит посадочные опоры лунный модуль.

Есть еще пара иллюминаторов, круглых, в рабочем отсеке. Оттуда хорошо видно Землю — голубой диск с мазками бурого и зеленого, зябко кутающийся в белые меха циклонов.

Дикость горных вершин, синие пласты полярных льдов, белопенный прибой, леса, пустыни, озера — всё размывалось, размазывалось под смутной лазурью атмосферы. А тут…

Сверкали, пропадая за рамой, зубцы громадных цирков, разломов, скал… Гребни кратеров сияли ртутным блеском, четко гранича с кромешными тенями.

Бесстыдно оголенная Луна, грузно вращаясь в черноте космоса, ясно давала понять — она всего лишь шар косной материи, битый-перебитый болидами и кометами. Контрастно проступавший скалистый рельеф, плывущий внизу, словно выворачивал карманы, доказывая: на Луне жизни нет.

Корабль снижался, и на гладкой поверхности Моря Дождей прорезались разломы, впадины кратеров, каменистые равнины, изрытые воронками, и закольцованные горные хребты.

— Селеноцентрическая скорость? — разжал губы Павел.

— Один запятая семь километров в секунду, — отчеканил Рюмин. — ОДУ отработала шесть минут. Высота орбиты триста пятнадцать километров.

— Переходим на «гибридную» траекторию. Готовь «одуванчик»…

— ОДУ готова, — поднял руку Кубасов.

Корабль, осаженный тормозным импульсом, сошел на слабоэллиптическую орбиту высотой сто двадцать километров, и канул за обратную сторону Луны. Здесь связь с Землей не работала, и штурман сказал вполголоса:

— Хорошо, что про бомбежку нам не сразу сообщили…

— Психанул бы, а? — ухмыльнулся бортинженер.

— Ага! — фыркнул Рюмин. — Летишь себе, летишь… Где-нибудь над ночной Америкой, а внизу вспышки, вспышки! Ба-бах! И нету Вашингтона!

— Ну-ну, — ворчливо вытолкнул Почтарь, заерзав. — А сам думаешь, что у нас накрыло — Киев или Челябинск!

— Так и я о том же!

Космонавты помолчали, следя за приборами.

— Нет, все-таки хорошая машинка! — Кубасов любовно погладил пульт, и подмигнул Павлу: — Эх, порулить бы…

— Сам заяву напишу, чтобы меня сняли с командиров, — мрачно пробурчал Почтарь.

— А чего так? — комично изумился бортинженер.

— А того! Тяжка командирская доля! — уныло вздохнул Павел. — Вы-то по Луне гулять будете, а мне на орбите торчать!

— Нэ журысь, Павло! — хихикнул штурман.

— Да иди ты… Готовьтесь, давайте!

Почтарь миновал агрегатный отсек по узкой «норе», и заплыл в жилой. Почему-то на Земле «Зорька» не впечатляла размерами, но в космосе… Величиной с американскую станцию «Скайлэб», и той же массы, ТМК поражал своей обширностью. Шагнуть из тесноты «Луча» в основной блок «Зари» — это все равно, что выйти из подсобки в танцевальный зал!

Корабль докручивал третий виток, растопырив две пары солнечных батарей, а громадную тарелку антенны устремив к Земле…

«Куда ж я его заныкал… А!» — подплыв к контейнеру с продуктами, Павел вытащил тубус со свернутым красным флагом, и проверил телескопический штырь. Работает.

Вывернувшись, он поплыл обратно, как ныряльщик. Кубасов и Рюмин в громоздких лунных скафандрах дрейфовали по командному отсеку.

— Валер, держи, — Почтарь сунул флаг бортинженеру, и тот сграбастал его обеими руками. — Всё, объявляется посадка на рейс до Луны!

— Мы как Пончик с Незнайкой… — прокряхтел штурман, тискаясь в переходном отсеке.

— Привет лунным коротышкам! — тут же отозвался Павел.

Хлопнул люк. Вздохнув, Почтарь притянул себя к креслу, и пристегнулся.

— Как слышите? — окликнули с Земли.

— Нормально, готовимся к расстыковке.

— Привет, земляне! — в наушники ворвался возбужденный голос Рюмина.

— Привет, Викторыч! — отозвался ЦУП. Кубасов с Рюминым оба были Валериями, так что различали тезок по отчествам. — А фразу ты заготовил? Что-нибудь этакое, про маленький шаг человечества?

— А как же! Только не при дамах!

На Земле старательно захохотали. Почтарь поддержал ЦУП кривой усмешкой.

— Расстыковку разрешаю, — кисло обронил он.

— Команда «Расстыковка» подана, — бодро отозвался Кубасов. — Начинаем ориентацию…

Павел помахал рукой отвалившему лунному модулю, хотя его экипаж вряд ли мог видеть жест прощания.

— Горит транспарант «Признак 'Спуск», — доложил Рюмин. — Запрет меток СОУД горит. Всё в норме.

— Приготовиться к посадке! Идем на спуск.

— Начали спуск! Высота сто одиннадцать километров…

Почтарь усмехнулся, вспомнив, как тезки спорили вчера. Луна лезла во все иллюминаторы, а эти всё о Марсе толкуют!

Павел им популярно объяснил, что сначала на «Красную планету» отправят тяжелый марсоход «Марс-4НМ», а уже потом наступит очередь пилотируемого ТМК, причем выйдет он вдвое больше «Зари» — под сто пятьдесят тонн! И собирать его придется на орбите, из двух половинок — МОК, орбитальный корабль, состыкуют с МПК, посадочным комплексом.

«Если полечу на Марс, — мрачно подумал Почтарь, — фиг останусь на орбите!»

— Штатно включился двигатель посадочной ступени, — толкнулся в уши напряженный голос Кубасова. — Высота пятнадцать километров, до места посадки четыреста восемьдесят километров. Всё в норме.

Павел замер, думая, что в ЦУПе пульс частит у всех. Он раздраженно вытер потные ладони о скафандр.

— Высота два запятая четыре километра, восемь запятая два километра до места посадки. Горизонтальная скорость сто пятьдесят два метра в секунду, вертикальная — сорок пять запятая семь метров в секунду. Начинаем дальний подход…

«Всё будет хорошо, как Мишка говорит, — успокаивал себя Почтарь, — иначе это не жизнь, а свинство…»

— Высота сто пятьдесят метров, — бормотал Рюмин вполголоса, чтобы не отвлекать тезку. — Расстояние до места посадки пятьсот пятьдесят метров. Горизонтальная скорость шестнадцать запятая восемь метров в секунду, спуск почти вертикальный. Начали ближний подход…

«Еще немного, еще чуть-чуть… Последний бой…»

— Высота сорок шесть метров… вертикальная скорость ноль девять метров в секунду… Высота шесть, скорость ноль пятнадцать… Есть контакт! Мы сели!

— Ур-ра-а! — завопил Павел.

Спустя полторы секунды его торжествующий клич подхватил весь ЦУП.

Суббота, 4 июля. День

Щелково-40, проспект Козырева

Монтаж новой хронокамеры (как хвастливо рассудил Корнеев — «третьего поколения») мы закончили, хоть и вчерне. Сама камера не изменилась — тот же стеклянный куб с наплывами составных магнитов сверху и снизу, плюс пристыкованный сзади техотсек. Удачная конструкция, чего ее перекраивать? А вот тахионный излучатель здорово «усох» — между толстым диском эмиттера и камерой мы вставили раздутый цилиндр УСП — установки совмещенных полей. Сразу большой, жирный плюс — мощность выросла чуть ли не втрое. Да и минус радовал наши души — тонн двадцать веса долой! Ни тяжеленных медных катушек, ни дорогого и капризного охладителя на жидком гелии. Красота!