– Дарайн, давай договоримся. Не надо вести себя так, будто я на тебя сейчас наброшусь. Хорошо?

Подколол, засранец.

– Попробую… – проворчал я. Мы оба знали, что общаться без напряжения, как раньше, уже никогда не сможем.

– Так вот… м-м-м… – Арон смущённо отвернулся, заторопился, хлюпая берцами по воде. – Я и думаю: что там Лиенна ищет такое в комодах? Мама же упаковала всё и с собой увезла. Подождал, пока она уйдёт, и, короче, захожу в мамин бокс посмотреть…

Через короткий тоннель из Западного зала мы вышли к кухне. Бокс Керис находился неподалёку, за поворотом. Арон толкнул его дверь, приглашая меня войти, воткнул светоуказку в подставку.

Раньше не было в клане места уютнее, чем это. Теперь же в боксе от Керис остался лишь аромат её тела, впитавшийся в стены. Вместо ярких ковров ручной работы – голая фанера от пола до потолка. От широкого ложа, всегда заваленного пёстрыми подушками, остались колкие неошкуренные доски. А ведь здесь была зачата наша Вайлин. Любовно сделанные Халларом узорчатые комоды у стен зияли пустыми ящиками.

– Вот, сам глянь. – Арон выдвинул один из ящиков. Из его глубин выкатилось что-то цилиндрическое, замотанное в чёрный шуршащий пакет.

Я вытащил находку, разорвал упаковку. Внутри оказалась пол-литровая пластиковая бутылка из-под минералки, наполовину заполненная мутно-зелёной жидкостью.

– Чо за хрень? – Я отвинтил крышку и понюхал содержимое.

Полузабытый запах детства. Необжитый Гриард – солома да камень, измождённые лица омежек, все мы ростом чуть выше стола ещё… Халлар шатается от голода, перевязанный тряпками после перестрелки с коммунами, в рваной разгрузке и с АМ-300 на шее… Стонущая от родовых схваток Керис на полу, на плетёных носилках… И рядом Аби, которая не может позволить себе течку в таких условиях, на чадящем костре парит в котелке мутную жижу, воняющую на весь тоннель… Тот же запах. Настойка полыни. 

Не может быть.

– Вряд ли это мамино, да? – сказал Арон. – Когда Тар вчера у трейлера гомонить начал, Лиенна принесла это из своего бокса и спрятала тут!

Невозможно. Недоразумение какое-то…

Хотя… у Лиенны третий месяц после родов кончается, а течки нет. У всех омег максимум два месяца перерыв, а чаще всего – один. Осмотрам Аби она сопротивлялась яростно. А на вылазку как рвалась! Будто от этого её жизнь зависела. Едва она оказалась в степи, побежала с рюкзаком дёргать бурьян, чтобы среди ветвей парника незаметно припрятать…

…полынь.

И приготовить ядовитое зелье где-то в дальних переходах на костерке.

Лиенна, что же ты наделала?..

– Мама троих бет родила, – со сдержанным гневом сказал Арон. – Ты сам видел, что с ней было после… Но она рожала снова. И Гила рожала, и Нили, и Линас, и другие. Потому что они понимают, ради чего всё это… Я родить не смогу, но защищать своих буду до последнего. Как любой из альф. А эта… – Он оскалился злобно. – Всё равно что в ногу себе выстрелила, чтобы в бой не идти!

Я вспомнил, как мы возвращались из Ласау на фургоне «КП», и Лиенна хвастала Риссе, как она уже умирала однажды, на виселице. Бывали, сказала она тогда, и похуже моменты. Я, говорит, ничо уже не боюсь. Почти.

Вот что она имела в виду под этим «почти». Больше смерти Лиенна боялась быть омегой. И задумала тихохонько дезертировать с нашей подводной лодки. Безупречная Лиенна Азари фон Саброн Младшая – трусиха.

Я попросил:

– Арон, не говори об этом никому. Хотя бы, пока не закончим в Саарде. Ты никому лучше не сделаешь, если скажешь. Нам всем нужно думать об этой цели, а не о… прочем.

В этом Халлар тоже, несомненно, был прав.

Малёк – да ладно, какой он теперь малёк? – покачал головой.

– Завязывай мне тут про цели сочинять. Что я – тупой? Она из твоей группы. Конечно, ты её прикрываешь… Никому я не скажу, и не ради каких-то целей, Дар. А потому что ты попросил.

– Не называй меня так.

Нам ещё нежностей с Ароном не хватало. Звать меня так разрешено одной Риссе.

– Понял. – Он грустно улыбнулся. – А про эту бутылку… Я только Лиенне самой скажу. Один разочек, наедине. Что я её презираю. За отца. И за Тара. Они на неё молиться готовы. Эта коза того не заслуживает.

***

Я ждал Лиенну в её боксе. Сбросив самодельные сапоги, впервые в жизни забрался с ногами на просторное ложе, застеленное выцветшим покрывалом. Ох, как же я раньше мечтал тут покувыркаться!.. Не судьба.

Конура Лиенны отличалась от прочих боксов наличием письменного стола и высоченных шкафов вместо обычных для Гриарда сундуков. В углу стояла гладильная доска, где Лиенна наглаживала коммунскую униформу. В шкафах их раньше хранились десятки разных – от уборщика улиц до следователя госбезопасности. Все тютелька в тютельку по её размеру: мы столько коммунов положили, было из чего выбирать. Теперь коллекция уехала в новый дом.

Деревянный письменный стол был заляпан клеем и тушью для печатей. Здесь мы готовили фальшивые документы для вылазок. Стол захламляли пустые бланки накладных, пропусков, маршрутных листов, свидетельств об окончании всевозможных курсов, бумажные обрезки. Повсюду валялись фотографии Лиенны и Гая для документов. Мы клепали их прямо тут – моментальное фото на «официальном» фоне шкафа. Лиенна и Гай то с зализанными проборами, то в очочках, то в форменных фуражках. Потом Керис заполняла корочки каллиграфическим почерком, а я вклеивал фотки и «ламинировал» всю красоту утюгом.

В каждом свидетельстве и удостоверении в графе «происхождение» ставили инкубаторский код. К живорождённым отношение у коммунов натянутое, всё-таки они воспитывались в семьях альф и омег, хоть и очень давно и недолго. На мало-мальски важные посты живорождённых не брали. Так что мы перестраховывались; Лиенна и Гай всегда играли роли поделок.

На антресолях виднелась старая коробка с прибамбасами для грима. Гай-то ладно, но Лиенна в пятнадцать лет далеко не выглядела солидным бетой, которому коммуна доверила бы управлять фурой. Поэтому Керис научила нас, как прибавить ей годков. Из капли жидкого латекса получались почти настоящие морщинки вокруг глаз и у рта, припудренные «под седину» виски добавляли достоверности. Да, было время…

Лиенна ввалилась в дверь, выковыривая остатки ужина из зубов.

– А знаешь, путная у тебя бурда вышла, – заявила. – На вид – рагу из галош, но жрать можно… Альфа, я не допетрила, чо нёс этот пургомёт малолетний? Типа ты меня ждёшь тут. Чо за тайны императорского двора? И какого ты запёрся в мой бокс?

На ней была серая льняная рубаха и штаны с подтяжками, на примятых волосах выделялся круг от шляпы. Что за фургон они там угнали? Из цирка шапито?

Я отпихнул ногой подушку, под которой прятал бутыль с зелёной мутью.

– Твоё?

В секунду с неё сдуло всю развязность. Лиенна захлопнула дверь, подперев её спиной. Вздохнув, сползла на пол и уселась на коврике.

– Моё, – выдавила глухо, вперив зенки в пол.

Я всё равно не мог поверить. Какая омега в своём уме станет травить себя нарочно после того, что полынь сделала с Аби? Как можно губить своё тело, превращать себя в пустышку?

Оставалась надежда, что это просто идиотский омежий способ не допустить войны между альфами, и принимала Лиенна эту настойку разок-другой, когда чуяла течку вот-вот…

– Ты настолько не хочешь Тара, что здоровьем рискуешь?

– Что? – Она удивлённо прищурилась. – При чём тут… это?

Она даже не поняла, о чём я. Получалось, что в поступке Лиенны не было ни капли заботы о других. Только эгоизм. Получалось, она глотала эту дрянь специально, чтобы стать бесплодной навсегда. Ах, зараза!

– Почему, Лиенна? Как ты додумалась…

Она закрыла лицо ладонями.

– Верни бутылку, альфа. Я больше не хочу и не буду рожать.

В жизни я не слышал от омеги более страшных слов. Ради чего ей жить тогда?

– Ты… что говоришь такое? Так же нельзя!

– Я знаю, – шепнула она.