– Тебе не сто́ит колоть это, Родерик. – Бернард показался в проходе, надевая на шею шнурок из коммунского ботинка. – Мотор побереги. Заснёшь – на себе тебя вынесем.

Родерик сунул шприц в карман штанов.

– Оно-то верно, – кивнул. – Но пусть лежит – на всякий случай.

Я вытащил горсть носовых фильтров.

– Вставляйте. Не будем рисковать.

Хватило лишь на пятерых. Я извлёк свои, отдал Нильсу.

– Я меченый, – говорю, – мне не нужно. Координатор надеть заставил.

А этот двинутый рисовальщик неизвестно, что может выкинуть, когда приманка в голову шибанёт. Да и все они… ненадёжные. Хоть бы дуреть там не начали. Они ж семнадцать лет омег не видели.

Без фильтров остался Уннар. Бернард молча положил ему в ладонь свои. Уннар так же молча принял, не поблагодарил, не спросил: а ты как же? Кажется, он думал, у Бернарда ещё полсумки таких. Или что самому Бернарду ничего не надо, и вообще – никогда не хреново, и не страшно, и не больно.

Никто не выглядел готовым вламываться туда, где можно получить в репу. Кхарнэ, они не ради каких-то возвышенных целей биться шли, а ради самих себя, ради возможности снова вязаться с омегами и выбить себе шанс на будущее – но всё равно сомневались: стоит ли? Даже за нашими спинами!

Бернард оглядел всех.

– Оружие собрали?

Двое бросились шмонать убитых.

Не собрали, положились на мою «бесшумку». Они мне нравились всё меньше. Альфохлам. Я не был уверен, что такие нужны клану. Но они были важны для Бернарда. Он впрягался за них, он убивал за них, заморачивался их благополучием. Только что он отдал им единственное, что мог отдать. Значит, они были нужны.

Без фильтров в носу вонь немытого альфы вблизи ощущалась убийственно. Наверно, от меня так прёт, когда после двух-трёхнедельной вылазки в Гриард возвращаюсь. Возвращался.

На шее Бернарда висел на шнурке от ботинка армейский жетон-смертник. Я прочитал выдавленное в металле.

Каким-то образом он умудрился сохранить в этих казематах частицу своего прошлого. У меня и на свободе не вышло. Я был слишком малой и не знал, насколько важно помнить свои корни.

Подобрав пару игольчатых пистолетов, горе-войско окружило своего предводителя, ожидая новых распоряжений.

– Ну что, Родерик, – сказал Бернард. – Показывай.

Я шагал рядом с Родериком, выставив в готовности ствол. Босые лапы альф глухо били пятками расписные полы коридоров, нас подгоняли гудки тревоги. Сзади раздавалось мычание: Нильс беззаботно напевал что-то под нос. Хорошо ему, стукнутому.

– Берн… – тихо говорил кто-то сзади. – Если не выгорит… Прикончи меня. Прикончи, пообещай. Я не вынесу их пытку. Или в «одиночке» с ума сойду. Мне той недели хватило. Как ты можешь в тишине? Годами!

Родерик свернул в неприметную дверь, ступил вверх по лестнице.

– Я буду очень стараться, Тормод, – прохрипел Бернард. – Чтобы никто из нас больше не попал в «одиночку». Никогда… Ох, чёрт!

Он, видимо, оступился – по ступеням сзади грохнуло, завибрировали перила. Другие альфы поймали падающего.

– Ты чего, Берн?

– Подождём, – остановил я Родерика. – Снова глюки?

– Угу, вертолётит. – Бернард поднялся, зажмурившись, протянул вслепую руку. – Некогда ждать. Клейн, где там твоё плечо? Веди меня. Рухну – ловите.

Ну нет так нет. Мы двинулись дальше.

– У меня так было, – сказал Тормод. – После «одиночки». Стены едут, ноги заплетаются. Дерьмово.

Поднявшись на девятый этаж, мы свернули с лестничной площадки к светлому коридору с джунглями по бокам и окном во всю стену. Здесь, на верхнем этаже, июль нахрапом вторгался в здание сквозь стекло, соперничая с кондёрами – кто кого. Побеждала техника: летнее пекло внутри не ощущалось. Вся эта зелёная лабуда в необъятных деревянных кадках буйно плелась под солнцем.

– Смотрите! – зашумели альфы.

– Небо!

– Там двор внизу!

– Листья живые, потрогай!

Всполошённые, как дети, они жадно тянули шеи к окну, на ходу подставляли ладони под солнечные лучи, блаженно жмурясь. Бернард сорвал с куста лист, растёр в пальцах и отрешённо вдыхал аромат жизни.

Я уставился за окно, на крышу напротив, через двор. Тар. Арон. Карвел. Не подведите там, братья. Мне-то проще, со мной Чума.

На плоской крыше никого видно не было. Возможно, они отстреливались прямо над нами.

– Надо идти. – Я деликатно подтолкнул Родерика в спину; он отвернулся от окна и ускорил шаг.

Нильс затянул мягко, почти по-омежьи:

Круть, зашибись просто. Один дуремар с винтовкой у нас уже есть, теперь второй до кучи. Впору богадельню открывать.

В наушнике зашипел тревожный голос Халлара:

– Дарайн, ускоряйся! БТРы на подходе.

Я глянул на часы: уже сорок минут, как мы бросили вызов саардской службе безопасности. И то долго они БТРы гнали. Броню их «танатосом» не прошибёшь, а к гранатомёту у нас три сраных заряда. Дальше на крышу полетят зажигалки – Тару под ноги.

– Спешим мы, спешим, – оправдывался я. – Пусть выкроят нам ещё немного времени. Что тот снайпер?

– Там же, на крыше отеля. С дырой в башке.

Ещё бы. Он не был лучшим снайпером Федерации.

– С дверью почти готово. Дело за вами, – упрекнул Халлар. – Отбой.

– Сколько у нас времени? – спросил Бернард.

Я обернулся:

– Почти нет. Мне нужно найти «суперок». Буду искать их. А вы освободите других омег. По две на каждого.

– По две? – удивился Бернард. – Почему только по две?

Стоило сразу понять, что с ним по данному вопросу будут сложности. Сможет ли тот, кто от себя отрывает ради других, понять трезвый расчёт Халлара? Какими словами объяснить ему то, что самого меня жгло нещадно?

В наушнике, мешая соображать, работала болгарка.

– Если освободим больше… – Я припоминал логичные доводы старейшины. – Мы не сможем удовлетворить все их потребности.

– Потребности?! – Я поёжился от его хриплого возмущения. – Им нужна свобода! Это их потребность!

Он догнал меня, чтобы глядеть в лицо и теснить своим двойным зелёным прессом. Я это давление и в спину чуял. Было безмерно сложно возражать ему, сложнее, чем Риссе, намного сложнее, чем Халлару. Как можно спорить со стихией?

– У меня приказ координатора. – Не выдержав пресса, я укрылся за спину Халлара.

– Как уходить будем? – требовательно прохрипел Бернард. – Как?

– Через канализацию. За город… У нас там всего один фургон.

– Они и пешком пойдут!

– Бернард…

Не прессуй, меня и самого это гнетёт.

– Ты не представляешь, о чём просишь, повстанец, – поддержал Бернарда Альмор.

Да о чём мы, собственно, спорим, подумал я. У нас времени ровно до тех пор, пока Тар не провалится в панику. Защищать ворота станет некому, шакалы пойдут на штурм и вырубят парализаторами всех, кто есть в Институте. Стандартные действия при захвате заложников и мирных зданий.

Моя задача – «суперки». Пусть Бернард выпускает, кого хочет. Много всё равно навыпускать не успеет.

– За этим поворотом. – Родерик остановился на краю коридора.

Я присел, выглянул из-за угла.

– Как мы войдём?

На раздвижной двери в омежье крыло знакомыми трафаретными буквами значилось: