— В каком секторе, Джек?

— У этого берега Вон он — смотри!

К тому времени, когда появился сержант охраны, они уже выудили его и уложили на причал.

— Жив или мертв? — спросил сержант.

— Думаю, что мертв, — ответил тот, который делал искусственное дыхание.

Сержант огорченно крякнул, что было на него совсем не похоже, и сказал:

— Как жаль. Я вызвал «скорую помощь». Что ж, отошлем его в лазарет.

Медсестра пыталась успокоить его, но Мак-Киннон поднял такой шум, что она была вынуждена вызвать дежурного врача.

— Ну! Ну! Зачем же так буянить? — упрекнул его медик, нащупывая пульс.

Дэйву все же удалось убедить его в том, что он не успокоится и не примет снотворного до тех пор, пока его не выслушают. Они заключили рабочее соглашение:

Мак-Киннону будет разрешено говорить в течение нескольких минут, все сказанное им дойдет по назначению, а в обмен на это Мак-Киннон позволит сделать ему укол.

На следующее утро врач привел к Мак-Киннону двух незнакомых мужчин. Они целиком выслушали его рассказ и подробно расспросили его. В тот же день на санитарной машине его доставили в штаб корпуса. Там его снова допросили Он быстро восстанавливал свои силы, но очень уставал от всей этой болтовни и желал убедиться в том, что его предупреждение принималось всерьез. Последний из допрашивавших заверил его в этом.

— Не беспокойтесь, — сказал он Дэйву, — сегодня вас примет начальник округа.

Генерал оказался еще не старым человеком приятной наружности и нисколько не походил на профессионального военного. Он слушал очень внимательно, когда Мак-Киннон рассказывал — уже, казалось, в пятидесятый раз — свою историю. Он задумчиво кивнул, когда Дэвид кончил.

— Можете не сомневаться, Дэвид Мак-Киннон, — мы принимаем все необходимые меры.

— А как же их оружие?

— Этим уже занимаются а что касается Барьера, то прорваться через него будет не так легко, как думают наши соседи. Но ваши усилия оценены по достоинству. Могу ли я быть вам чем-нибудь полезен?

— Мне — нет, а вот двум моим друзьям там… — И он попросил сделать что-нибудь для спасения Мэги, а также позволить Персефоне покинуть резервацию, если она этого пожелает.

— Я знаю об этой девушке, — заметил генерал. — Мы свяжемся с ней. Если когда— либо она пожелает стать гражданкой нашей страны, это можно будет устроить. Что касается Мэги, то это другое дело. — Он нажал на кнопку видеофона, стоявшего на столе. — Пусть войдет капитан Рэндэлл.

В комнату бесшумно вошел невысокий стройный человек в форме капитана армии Соединенных Штатов. Мак-Киннон взглянул на него с обычным вежливым интересом, затем на его лице появилось выражение крайнего изумления.

— Сгиня! — вскричал он.

Их бурные приветствия вряд ли были уместны в присутствии начальника округа, но генерал, очевидно, не имел ничего против. Когда они успокоились, Мак-Киннон задал вопрос, который все время мучил его:

— Но послушай, Сгиня, что все это значит? — Он помолчал, внимательно глядя на него, потом обвиняюще ткнул в него пальцем. — Я понял! Ты служишь в разведке!

Сгиня весело ухмыльнулся.

— Ты думал, — заметил он, — что армия Соединенных Штатов оставит без надзора такое опасное место?

Генерал откашлялся.

— Что же вы планируете делать теперь, Дэвид Мак-Киннон?

— Что? Я? У меня нет никаких планов… — Он с минуту подумал, затем повернулся к своему другу. — Знаешь, Сгиня, пожалуй, я все же лягу в больницу для психотерапии. Вы здесь…

— Не думаю, что в этом есть необходимость, — мягко прервал его генерал.

— Нет? Почему, сэр?

— Вы уже здоровы. Возможно, вы не знаете об этом, но вас интервьюировали четыре психотехника. Их доклады сходятся. Я уполномочен сообщить вам, что ваш статус свободного гражданина восстановлен — если вы согласны принять его.

На этом беседа закончилась Когда капитан Сгиня-Рэндэлл сопровождал своего друга в госпиталь, Дэйв забрасывал его вопросами.

— Сгиня, ты, должно быть, выбрался оттуда раньше меня?

— На день-два.

— Значит, все мои труды оказались напрасными!

— Я бы так не сказал, — возразил Рэндэлл. — Ведь я мог и не выбраться. Собственно говоря, здесь все знали еще до моего появления. Я там был не один… — И, чтобы сменить тему разговора, он спросил: — Теперь, когда ты вернулся, что ты станешь делать?

— Я? Пока рано говорить… Но уж наверняка я не стану заниматься классической литературой. Если бы я не был таким неспособным к математике, я мог бы попытать счастья в космосе.

— Ну, об этом поговорим сегодня вечером, — продолжил Рэндэлл, взглянув на часы. — Мне нужно бежать, но я зайду попозже, и мы вместе пойдем в столовую обедать.

А в следующую секунду его уже не было — он сгинул без следа, оправдывая свою «уголовную» кличку Сгиня… Мак-Киннон по инерции успел произнести:

— Послушай! А почему бы и мне не поступить в раз… — Но, поскольку Рэндэлла рядом уже не было, ему пришлось спросить об этом самого себя.