– Чем занимаешься? – грубо спросил он.

– Оставь его в покое, Алек, – быстро, но вполне дружелюбно вмешался Мэйги. – Он только что из-за Барьера. Я же говорил. С ним все в порядке. – Мэйги повысил голос, чтобы все слышали: – Он здесь всего сутки, а уже успел сбежать из тюрьмы, избить двух таможенников и наговорить кучу ласковых самому судье Флейшейкеру. Хватит для одного рабочего дня?

Дейв сразу оказался в центре внимания, но парень с тиком по-прежнему от него не отставал:

– Все это, может, и так, но я хочу знать, какой у него рэкет. А вдруг как у меня? Тогда нам с ним говорить не о чем, мне и одному тесно…

– Если та дешевка, которой ты занимаешься, называется рэкетом, – в ней всегда тесно. А он делает совсем другие дела. Его рэкет тебя не касается.

– А сам он почему молчит? – с подозрением в голосе возразил Алек. – Сдается мне, что парень не из наших…

Тут вдруг оказалось, что Мэйги чистит ногти кончиком длинного острого ножа.

– Лучше бы тебе спрятать свой нос в стакан, Алек, – заметил он самым миролюбивым тоном, не поднимая глаз, – а то как бы я его ненароком не отрезал и не окунул туда сам.

Алек уже нервно крутил что-то в руке. Мэйги делал вид, что не замечает, но как бы между прочим сказал:

– Если ты думаешь, что твой вибратор быстрее, чем мой нож, то валяй – это будет интересный эксперимент.

Алек приподнялся, поглядывая на Мэйги, лицо его продолжало дергаться. Матушка Джонсон подошла к нему сзади и, положив руки на плечи, заставила сесть.

– Мальчики! Мальчики! Разве можно так вести себя? Да еще при госте! Линялый, спрячь своего потрошителя лягушек – мне за тебя стыдно!

Нож тут же исчез.

– Ты, как всегда, права, Матушка, – ухмыльнулся Мэйги. – Попроси-ка Молли налить мне еще стаканчик.

Старик, сидевший от Маккиннона справа, следил за происходящим с пьяным любопытством, но, видимо, что-то сообразил, потому что теперь уставился на Дейва в упор залитыми гноем глазами.

– Парень, а ты из мазуриков? – Кисло-сладкий запах из его рта ударил Маккиннону в нос, когда старик подался вперед, желая подчеркнуть важность вопроса движением распухшего и дрожащего пальца.

Дейв глянул на Мэйги, не зная, что говорить. Линялый ответил за него:

– Нет, он не из наших… Матушка Джонсон знала про это, когда впускала его сюда. Ему нужно убежище, и мы обязаны ему его дать, таков наш обычай.

Комнату наполнил беспокойный гул голосов. Молли перестала разносить выпивку и жадно прислушивалась к разговору. Однако ответ, видимо, удовлетворил старика.

– Верно… все верно… – подтвердил он и выцедил глоток из стакана. – Убежище – оно, конечно, дается… когда надо, ежели… – Речь его перешла в неразборчивое бормотание.

Напряженность спала. Большинство присутствующих подсознательно были настроены так же, как старик, и были готовы простить вторжение, раз уж человеку приперло. Мэйги вновь повернулся к Дейву:

– Я считал, что раз ты не знаешь, то и вреда никакого не будет – ни тебе, ни нам, но вопрос все-таки поднялся.

– А что старик имел в виду?

– Дедуля поинтересовался, не принадлежишь ли ты к мазурикам. Это значит: состоишь ли ты членом древнего и всеми уважаемого сообщества карманников и головорезов.

Мэйги наблюдал за выражением лица Дейва с насмешливой ухмылкой. Растерявшийся Дейв переводил взгляд с Мэйги на остальных, видел, как они перемигиваются, и все не мог понять, какого же ответа они от него ждут. Молчание нарушил Алек.

– Ну? – громко сказал он. – У вас что, языки отсохли? Или никто его вообще не собирается спрашивать? Выходит, теперь любой кореш такой знаменитости, как Линялый, может заваливаться в наш клуб, не спросясь у нас?

– Кажется, я уже советовал тебе не лезть на рожон, Алек, – совсем тихо ответил Мэйги. – И потом, так здесь дела не делаются… Сначала все наши решают, нужно ли задавать ему этот вопрос или нет.

Какой-то низенький человек, с застывшим в глазах выражением постоянного беспокойства, ответил ему:

– Не думаю, что это правило касается твоего приятеля, Линялый. Если бы он пришел сам или попал к нам как-нибудь по-другому, тогда да. Но сюда его привел ты. Думаю, ребята со мной согласятся, если я скажу, что он должен ответить на наш вопрос. Если желающих нет, я могу задать его сам. – Тут он ненадолго замолчал, выжидающе оглядывая присутствующих. Никто возражать не стал. – Ладно, тогда начнем… Дейв, ты слишком много здесь видел и слишком много слышал. Так что давай решай: как ты, уйдешь отсюда или останешься и примешь присягу нашей гильдии? Сразу тебе скажу, что если мы тебя примем, то это уже на всю жизнь – для предателей у нас одно наказание.

И он провел ладонью по горлу. Старик при этом с хлюпаньем втянул в себя воздух и радостно захихикал.

Дейв в смятении оглянулся. Лицо Мэйги не выражало ничего.

– И в чем же я должен поклясться?

Внезапно разговор оборвался. Раздался громкий стук в наружную дверь. Послышались приглушенные голоса, на входе кто-то заорал: «Открывай!»

Мэйги легко вскочил на ноги и скомандовал Дейву:

– Прячемся! Кажется, это за нами!

Он подскочил к массивной старомодной радиоле, которая стояла у стены, нагнулся, что-то нажал и откинул одну из панелей. Дейв увидел, что внутренность радиолы хитрым образом переделана так, чтобы там, скорчившись, мог поместиться человек. Мэйги впихнул его внутрь, панель встала на место, и Дейв остался один.

Его лицо оказалось плотно прижатым к частой проволочной декоративной решетке, которая прикрывала динамик. Он видел, как Молли быстро убрала со стола два лишних стакана, выплеснув содержимое одного прямо на стол, чтобы смыть влажные следы донышек. Еще Маккиннон заметил, что Мэйги юркнул под стол подтянулся на руках и скрылся, – вероятно, каким-то образом он прилепился к нижней поверхности столешницы.

Матушка Джонсон копалась ужасно долго, пока открывала двери. Нижнюю дверь она открыла с великим шумом, потом медленно карабкалась по ступенькам вверх, останавливаясь на каждом шагу, спотыкаясь и громко жалуясь. Дейву было хорошо слышно, как она открывала верхнюю дверь.

– Тоже мне, нашли время! Поднимаете с постелей честных людей! – ругалась она. – И без вас дел полно, еле сводишь концы с концами, работа из рук валится, а тут еще вы…

– Заткнись, старуха! – ответил ей мужской голос. – И веди нас вниз. Дело есть.

– Какое такое дело? – не унималась она.

– Может, незаконная торговля спиртным, а может, и что другое.

– Вы мне не это… у меня частный клуб! Вся выпивка принадлежит членам клуба! Я ее только подаю.

– Ну, это еще бабушка надвое сказала. Давай с дороги, и побыстрей! Что-то очень хочется поболтать с членами этого твоего клуба.

Толкаясь, они ввалились в комнату во главе с Матушкой Джонсон, которая все продолжала жаловаться. Главным был полицейский сержант. Его сопровождал патрульный. За ними вошли еще двое в форме, но уже в солдатской. Судя по нашивкам на килте, один из них был капрал, другой – рядовой, если предположить, что знаки различия в Нью-Америке были те же, что и в армии Соединенных Штатов.

На причитания Матушки Джонсон сержант внимания не обращал. Он скомандовал:

– Всем встать к стене!

Присутствующие подчинились – хоть и неохотно, но быстро. Молли и Матушка Джонсон, глядя на них, придвинулись поближе друг к другу. Сержант приказал:

– Капрал, начинай.

Мальчишка-посудомойщик глядел на все круглыми от страха глазами. Из рук у него выпал стакан и, подпрыгнув на каменном полу, издал звук, похожий на звон колокольчика.

Низкорослый человек, тот, что допрашивал Дейва, поинтересовался:

– А в чем, собственно, дело?

Сержант ответил ему с беззлобной улыбкой:

– Призыв – вот в чем. Всех вас на некоторое время забирают в армию.

– Вербовщики! – ахнул кто-то у стены.

Капрал быстро шагнул вперед.

– В колонну по два! Становись! – скомандовал он.

Однако коротышка еще не сказал своего последнего слова.