— Алиса! — убедившись, что поблизости ни души, паразит бросился обратно, молясь, чтобы никакой из призраков прошлого его не настиг.

На пол пути, прямо перед ним приземлилась Глория, резко сообщив:

— Ква-ква!

— Что значит — вы уснули? — возмутился Эспен, взбираясь на неё.

— Ква-а!

— Не знаешь? А где Фелуция?! Ты её не съела?!

Жаба ответила, что Белогривая Лютоволчица, почуяв не ладное, бросилась спасать хозяйку, а она (Глория), не испытывая тёплых чувств ни к одной из девушек, пошла по запаху Эспена.

— Эх ты, эгоистка! — запричитал паразит.

— Ква!

— Да иди ты… Вперёд, обратно на поляну!

Ландыши оказались растоптаны, а вся земля изрыта следами от техник. На месте произошедшего сражения остались лежать четверо заколотых копьём бандитов. Осматривая каждое из обезображенных тел, Эспен молился Храдхиру о том, чтобы не опознать в одном из них рыжую амазонку.

Впрочем, как он и предполагал, отморозки решили взять воительницу живьём. Более того, убитые и вовсе оказались не людьми, а синими гоблинами. Взгляд аметистовых глаз зацепился за клок огненных волос на ветке куста. Следы двух десятков разных пар ног уходили в другую сторону, а из коры ближайшего дерева торчала стрела с посланием.

Прочитав пергамент прибитый наконечником, Эспен стиснул кулаки:

«Абращаимся к челавеку с амитиставыми глозами. Челавек, прихади адин на севир леса, тама увидешь две сложыные сасны. Мы тожи будим адни. Никаво ни бири с сабой. Вазмёш — мы убьём твоя баба!» — гласила криво нацарапанная угольком надпись на пергаменте.

Разнеся наполненным энергией кулаком ствол дерева, Эспен грязно выругался, вспоминая весь тот запас бранных слов, что успел скопить за своё недолгое путешествие.

«Ага, сейчас же! Гоблины ведь наверняка пользуются магией скрытности! И неужто даже они повелись на этот заказ? Нужно сбегать за ушастым! Поддержит меня из тени, если что!

И с чего бы эти синекожие дегенераты решили, что Алиса — моя?!» — пожалуй, над этим вопросом Эспен задумался даже сильнее, чем над тем, как вытаскивать амазонку из плена.

Запрыгнув на Глорию, паразит допрыгал обратно до лагеря, едва не раздавив нескольких подмастерий, шедших в лавку к возвратившемуся кузнецу. По виду уже успевшего прослыть среди рейнджеров Эспена, многие солдаты заподозрили неладное.

На вопросы мечника ответили, дескать, Энас сейчас у капитана — получает свою часть вознаграждения за диверсию. Услышав это, паразит двинулся к шатру. Считай, убьёт двух зайцев одним выстрелом.

Людвиг сидел напротив неко, что подложил под задницу коробку, дабы не задирать голову. На столе между ними лежали зачарованные манжеты для верхних и нижних лап, которые значительно увеличивали скорость движения и высоту прыжка лучника.

— Что-то случилось, сержант? — обеспокоился Людвиг.

— Эспен? — вскочил со стула Энас.

— Алиса… Гоблины… хух-хух… Алису похитили гоблины! — наконец, сумел выговорить паразит.

— Где? — спросил Жнец Таверн.

— На севере от поляны с ландышами! — ответил герой.

— Так вы… Понял. Собираем людей и выдвигаемся, — сообщил капитан и двинулся на улицу.

— Постойте! Они хотят видеть только меня. Иначе Алису убьют. Нужно, чтобы Энас и ещё кто-нибудь скрытный прикрыли меня незаметно.

— Понятно… — протяжно сказал Людвиг. — Что же, тогда… Лейтенант! — крикнул он так, что услышал каждый из членов лагеря. В конце-концов, голос «Человека», если бы тот захотел, мог даже взорвать барабанные перепонки адептов ниже уровня «смертного».

Ждать парня лет двадцати пяти с короткими русыми волосами и карими глазами долго не пришлось. Личный адъютант Людвига, казалось, мог материализоваться в любое время и в любом месте по первому требованию, будто обладал техникой телепортации.

— Да, сэр? — отсалютовав, спросил тот.

— Снаряжай Робина и Индро, вместе с Энасом будете прикрывать его, — капитан показал взглядом единственного глаза на длинноволосого мечника и добавил коронное: — Усёк?

— Усёк, сэр! — отрапортовал лейтенант и поманил двух «смертных» адептов за собой.

* * *

Трое гоблинов сидели вокруг костра, попивая брагу отнятую у предыдущих жертв. Ещё семнадцать бродили по округе в ожидании «челавека с амитиставыми глозами». Рядом с непохожими друг на друга, как две снежинки братьями-главарями лежала связанная с кляпом во рту Алиса. Правый глаз заплыл от синяка, одна нога была босая, на левом плече медленно заживал след от дротика с усыпляющим порошком.

Путы воительницы были необычными. Блокировали Тельмус ровно до того уровня, что адепту хватало на поддержание жизни и минимальной регенерации.

— Шо делоть будем с неи, брат Смрадазуб? — спросил, на вид, самый старый из братьев, но отнюдь не самый авторитетный. У него были длинные самые длинные уши из всего отряда, что говорило о его почтенном возрасте, как для гоблина — примерно тридцати годах. Волосы уже побила седина, а «озеро» на макушке скрывала синяя соломенная шляпа. От этого гоблина веяло аурой простого «смертного» адепта.

— Чёта долга ево нет, челавека этава! Давайте её сажрём! — предложил другой брат. «Смертный» с открытыми акупунктурными точками в лёгких, горле, животе и солнечном сплетении, что делало его поистине одним из сильнейших адептов в окрестностях Старвода (не считая городской стражи, состоящей из пятиуровневых солдат).

Из троицы братьев у него был самый безумный взгляд и не сходящий с лица оскал. Всё это контрастировало с крайне дурацкой причёской из распределённых по всей площади черепа волос. Между глаз у гоблина торчал булыжник. Год назад, тот вонзился ему в череп, отскочив от взрыва техники и чудом не достал до мозга. Хотя… Именно с тех пор от младшего брата часто можно было услышать такие предложения, что даже у всякого непорядочного (а других и не бывало) гоблина вызывали отвращение.

— Длинаух, Барадавка, памалчите! — произнёс главарь всей банды гоблинов. Для перехода на уровень «Человека» ему не хватало лишь активировать акупунктурную точку в сердце.

В окрестностях города было не больше сотни тех, кто был бы равен ему по силе среди «смертных». Впрочем, на счету этого опытного вора было и несколько «Человек», что даже не успели заподозрить о присутствии гоблина.

Как самый главный, Смрадазуб был обвешан бусами, левое плечо покрывала клановая татуировка, а из ушей у него единственного торчали золотые серьги. Волосы на висках и затылки устремлялись вверх, от лба, через всю макушку шёл чудовищный шрам.

Подперев грубую кожу подбородка кулаком в кожаных обмотках, гоблин смотрел на Алису сквозь огонь костра своими желтющими глазами.

Все трое были одеты в жилетки. Смрадазуб и Барадавка — из дублёной кожи, Длинаух — из овечьей шерсти. У каждого на коленях лежала связка дротиков, а на поясницах висели короткие кинжалы с волнистыми лезвиями.

— Подумоть нада, — вынес вердикт главарь. — Чилавеки в чорнам абищали быть в полначь.

Мерно потрескивали поленья в костре. Пленница старалась не шевелиться, тихонько сопя через разбитый нос. Барадавка ковырялся ножом в зубах, Длинаух, в силу возраста, готов был провалиться в сон, лишь Смрадазуб молчаливо выжидал, когда явится Эспен.

Остальные же гоблины, от «дикарей» до «зверей», продолжали…

— Вы слышыти, братаны? — произнёс Смрадазуб, чей слух, в силу уровня развития был наиболее чутким.

— Што такое, брат? — дёрнулся Длинаух, разбуженный голосом среднего.

— Хде все? Вы слышыти нашых, хоть каво-нибудь? — ответил главарь гоблинов.

Барадавка и старший прислушались — никого. Как будто всё живое вокруг их костра исчезло. Не было слышно даже птиц и насекомых. Нет… даже ветра! Более того, они не чувствовали присутствия остальных гоблинов через Тельмус.