– С востока наша оборона не так крепка, – сказал генерал Климов, морща лоб. – Идёт почти сотня панцирников, они наверняка прорвутся. Потом войдут в пригород.

– Ну и пусть, – я облокотился на стол. – Там и останутся. Засада организована?

– Да, перебросил туда третий и четвёртый батальон…

Мы тыкали по карте, а штабисты передвигали фигурки. Сразу же передавали приказы по рации.

Для кого-то это просто отметки и фигурки, но для меня это настоящий бой, как если бы я видел его своими глазами. Это не просто фигурки: это войска, живые люди, которые вот-вот пойдут в бой. А каждое перемещение – это стрельба, взрывы и смерти.

Но на карте всё видно с задержкой в несколько часов, а иногда бывало, что карта вообще не соответствовала реальному положению дел. Так что скоро я поднимусь наверх и буду смотреть на бой через оптику шагохода.

С высоты картина боя полнее. Так уж я привык.

Они идут с востока и юга. Вот-вот нападут с запада, через реку. Но пока нет ничего такого, чтобы начать паниковать. Битва за город только началась, артиллерия была прелюдией.

Мы уже отбили несколько атак, но пока они просто пробовали нашу оборону на зуб. Сегодня они или продолжат щупать, разыскивая слабое место, или решатся на полный штурм.

Возможно, что и второе. Зима усиливалась, а южане мёрзли. Ещё несколько дней, и станет ещё холоднее.

– Проявили снимки! – молодой лейтенант разведки в белых перчатках прибежал из соседней комнаты, держа ещё мокрые фотографии.

Одни сделаны сверху, с одного из пяти наших крылолётов. Изображены штурмовые колонны панцирников, следом за ними выстроенные в цепь боевые шагоходы.

Другой сделал кто-то из разведчиков, подобравшихся ближе.

– Они наконец-то догадались, что надо маскировать панцирники, – я усмехнулся.

Бронемашины уже не были в ярких расцветках Великих Домов, как в первый день осады. Чёрные, красные и жёлтые машины так хорошо были видны на снегу и в темноте, что по ним было легко попадать.

Теперь все белые, но на башнях видна геральдика.

– Готовятся штурмовать, – сказал генерал Шевцов. – Они что, сначала пустят панцирники?

– Вполне могут, чтобы мы тратили на них снаряды. И Копья опасны для ригг. Я запрещаю пользоваться главными калибрами до моего особого приказа. Стрелять по панцирникам только из вспомогательных орудий, уничтожайте их на подходе из соток. Это касается и Исполинов.

Я посмотрел на Марка. Валентина здесь не было, он дежурил на Ищейке. Да и сложно было его постоянно перемещать по этим проходам и лестницам.

Ян же сидел в засаде. Мы укрыли его Исполина в игниумовом карьере за городом, который мешал радарам сам по себе, а саму машину тоже прикрыли, чтобы не заметили с неба. Вступит в бой в решающий момент.

Ужас Глубин Марка в другом карьере, до него пока очередь не дошла. Он в резерве, а сам Марк пока следит за обстановкой вместе со мной.

– Если панцирники прорвутся, – я потёр отросшую щетину на подбородке. – Передайте войскам, что приоритет – машины с Копьями.

– Уже, – сказал генерал Соколов, хрипло откашлявшись в сторону. – С крыш и из окон домов по ним удобно стрелять.

– Господа, – произнёс я, когда мы обсудили всё. – По позициям! Покажите южанам ваше знаменитое северное гостеприимство.

– Да! Слава империи! Слава Огрании! Слава Дому Варга! – кричали все.

Для перемещений по городу, когда шёл обстрел, мы пользовались старыми катакомбами под городом, изученной их частью. По ним же перебрасывали пехоту.

Если было нужно, шли на риггах, им-то артобстрелы почти не страшны. Я повязал тёплый шарф, надвинул фуражку плотнее и пошёл к ближайшему проходу. Мой адъютант бежал следом, пригибая голову.

За нами шёл радист, плотный невысокий мужик, который откликался на имя Сергей. Рация, засунутая в чехол его за его спиной, постоянно работала и шипела. Радист хоть и из Огрании, но служил вместе с гвардейскими штурмовиками, и тоже мой охранник.

– Марк, – я остановился, вспомнив о нём. – Иди-ка лучше к своей машине. У меня чувство, что сегодня придётся вылезти из западни. Я тебя вызову, если начнётся.

– Да, сделаю.

– Удачи, полковник, – я хлопнул Марка по плечу, называя его присвоенным ещё вчера званием. Даже не успели обмыть. – Если всё пройдёт гладко, скоро будешь генералом. Как кстати, освоился с Ужасом?

– Такой малышки у меня ещё не было, – он заулыбался. – Освоился, готов проверить в настоящем бою.

Он побежал через узкий проход. За ним отправился штурмовик из гвардии, вооружённый дробовиком. Пилоты Исполинов на вес золота, им нужна охрана не хуже, чем у Яна.

За мной же следовало двое телохранителей, включая радиста. Можно было взять и больше, но они бы не влезли в кабину ригги.

Обстрел сверху заканчивался. Я шёл по узкому коридорчику, иногда задевая стены плечом. На кожаной куртке с меховым воротником оставались следы грязи, но это меня не волновало.

По пути попадались отряды стрелков, меняющие позиции. Гвардия Дома Варга в чёрных мундирах, армейцы в белых куртках и клановое ополчение с севера, одетые кто как.

Но это только часть армии. Ещё больше людей ждало на севере, на других оборонительных линиях, которые мы укрепляли прямо сейчас. Чем дольше продержимся здесь, тем сильнее будет основная оборона.

Туда же я отправил половину шагоходов, маскируя их с помощью Ищейки, которая потом вернулась. Радары мы обманули, но разведка, разумеется, могла всё узнать.

Вот и выход. Бородатый мужик открыл стальную дверь. Сразу повеяло холодом, наружу вырвался пар. Мы вышли во дворе жилого трёхэтажного дома с кафе на первом этаже.

Здесь всё уже порядком потрепала артиллерия. Крыша обвалилась, одна из стен тоже, внутри виден старый диван, накрытый жёлтым покрывалом и две порванные подушки.

Хорошо, что хозяев мы отправили на север.

Скоро здесь будет пожар, огонь уже потрескивал, пахло горелым. А во дворе дома, рядом со старым прицепом и пустой собачьей будкой, стоял мой шагоход.

Люки задраены, возле них дежурила охрана. Вылезли только что, когда обстрел прекратился. Из труб выхлопного коллектора шёл дым. На морозе, особенно таком, как в Огрании, нельзя глушить двигатели, или перемёрзнут трубы.

– Господин генерал, попал один снаряд! – охранник, парень лет двадцати с круглыми красными щеками, показал на риггу. – Лючки проверены, пломбы не сорваны!

На груди шагохода осталась отметина от взорвавшегося снаряда. Но это не особо крупный калибр, даже не сорвало броню. До сих пор видно старый, почти стёртый рисунок снежного кота, который тогда нарисовал Янек ещё в академии.

Я снял меховую перчатку и потёр замёрзшее лицо. Холодно, даже мёрзли пальцы на ногах. Но мы то ладно, я и сам из Огрании, и это моё тело тоже. А вот южанам эти морозы совсем некстати.

Сегодня они нападут, им придётся это сделать. И потом получат заброшенный обстрелянный город, где даже невозможно будет согреться.

– Открывай люки, – я бросил адъютанту здоровенный изогнутый ключ. – И перчатки не снимай, пальцы примёрзнут!

Парень сорвал пломбы, которые оставил я, неловко засунул ключ в отверстие и открыл люк на ноге. Видно, как ему не терпелось попасть внутрь, но он остался на выходе, пока не зайду я.

Я запрыгнул в люк, огляделся и пополз вверх по лестнице. Чем ближе к двигательному отсеку, тем теплее становилось. Открыл тяжёлый люк. Сразу раздался грохот движков. В лицо ударил жар.

Хорошо-то как после мороза. Но недолго. Из мороза, на котором мгновенно замерзал плевок, я оказался в очень жарком помещении.

Пол под ногами вибрировал, полики, залитые маслом, дрожали. Двигатели громыхали так, что закладывало уши. Я включил свет, чтобы быстро осмотреть важные узлы. Сразу снял куртку, фуражку и шарф, и сунул всё адъютанту.

– Надо проверить двигатели!

На осмотр не было особо много времени, но совсем без него нельзя. Я посветил на контрольные отверстия в двигателе, послушал, как работают поршни, проверил показания и температуру в камере сгорания игниума. Движки, которые больше ста лет, работали идеально.