– Мы перепишем лишь одну ветку судьбы… – снова начал объяснять Бог. – Это… как вырезать из фильма кадры с второстепенным героем, который помог главному. Не самый важный эпизод, он не повлияет на основной сюжет. Никто не узнает, что герой спасся, благодаря помощи другого человека, но в финале он всё равно победит. Понимаешь? Мы изменим лишь то, что привело Еву к гибели…

– И? Какова цена? – прищурился Эрих.

– Ты прав, за всё всегда приходится платить… – угрюмо кивнул Виталиэль.

– Я уже сказал, что отдам за неё хоть жизнь, хоть душу…

Виталиэль вздохнул и отвел глаза.

– Этого мало, смертный, – усмехнулся Люцифер. – Что нам твоя жизнь? Нет… Этого мало. Отдать придётся самое дорогое…

Ева почувствовала, как дрогнула любимая рука, как пальцы сжали крепко её ладонь.

На несколько мгновений воцарилась тишина.

– Я согласен, – глухо проронил Эрих. – Делайте что должно!

– Ты уверен? – нахмурившись, уточнил Бог.

– Уверен.

– Что? Что они… – Ева испуганно цеплялась за его руку, чувствуя, происходит что-то страшное, а что не понимала, и от этого было ещё страшнее. – Эрих?

– Всё хорошо, – он грустно улыбнулся, поглаживая её по волосам. – Всё у тебя будет хорошо, душа моя!

– Нет, – Ева метнулась полуслепым взглядом к Виталиэлю. Мир то мерк, то снова вспыхивал во всех красках. – Папа, не надо! Что? Что они хотят забрать?

– Тебя, – тихо выдохнул отец. – Ничего не случится с тобой, если вы не встретитесь. Никогда…

– Нет, нет! Я не хочу, – взвыла Ева, и откуда только сил достало.

А «добрый дедушка» Бог старательно пояснял:

– Не только в этой жизни… Не будет той страшной ночи Самайна, не будет твоей смерти, и твоего проклятия не будет, не будет Дружины ведьмаков. Не погибнут ваши ребята, и все несчастные, которые стали жертвами «конца света» сегодня… Мир не будет лежать в руинах. Понимаешь? Всё  будет замечательно…

– Не надо, пожалуйста, не надо, – не слушая его, истошно выла Ева. – Эрих, я не хочу… Я не хочу жить без тебя! Ты же мне обещал, обещал… не бросишь…

– А я… Как мне жить без тебя? – он склонился, почти коснувшись губ, заглянул в глаза, содрогнулся мучительно. – Я обещал быть всегда с тобой, да. А ещё я обещал, что спасу тебя любой ценой. Прости! Я не могу иначе…

– Нет, нет, нет! – всхлипывала она, заливаясь кровавыми слезами, цепляясь обожжёнными руками – откуда только силы взялись…

– Ну! Чего тянешь? – рявкнул Эрих, вскинув ледяной взгляд на испуганно притихшего Бога. – Делай, что должно! Делай!

Ева захлёбывалась слезами, но её больше никто не слушал.

А за мгновение до конца, он шепнул судорожно, на миг коснувшись её истерзанных губ:

– Я найду тебя! Слышишь? Я всё равно найду тебя! – осипший голос Эриха дрожал, срывался, словно его пытались силой оттащить от неё, а он цеплялся из последних сил, и шепот, так похожий на заклинание, превращался в крик. – Я всё равно найду тебя…Обещаю! Я всё рано найду тебя! Я всё равно найду…

А потом померк последний свет, оборвался крик, и стало тихо и пусто.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍79

7. Эпилог

Единственная истина.

Закон моего бытия.

Эта любовь,

Расколовшая ледяной щит моего сердца

Надвое.

 И я просто не могу отпустить тебя,

 Ведь ты – часть меня.

А как я смогу расстаться с моей душою?

стихи автора

В сквере витал аромат сентября.

Солнце спешило пролить на землю последние остатки тепла и света. Солнце путалось в медовой листве, полупрозрачной, почти звенящей. Солнце играло слепящими бликами в лужах. Солнце целовало бронзовую кожу прохожих, ещё не побледневшую после лета.

Ветерок шуршал опавшей с деревьев медью, кружил по аллее в весёлом рыжем вальсе.

Золотая пора – красивая, волшебная прелюдия хмурой затяжной осени.

Но сегодня не хотелось думать про приближение холодов, унылых дождей и долгой зимы.

Сегодня мир блистал всеми красками осенней листвы, синевой небес, яркими курточками шумной детворы, игравшей на площадке неподалеку, ультрамодными оттенками пальто, на спешащих мимо студентках.

Сегодня мир улыбался солнцу и теплу, столь редкому для сибирской осени.

И она тоже улыбалась.

Иногда.

Щурилась в золотых лучах, ловила нежные прикосновения солнечных зайчиков к правой щеке, и тогда она улыбалась...

А потом… словно тучка набегала на красивое, выразительное лицо – гасла улыбка, и снова она застывала, отрешённо глядя вдаль. И в тёмных глазах вдруг появлялась такая глубокая, мрачная, скорбная тоска, что проходящие мимо люди поспешно отворачивались. Как оторачиваются от похоронного шествия или внешнего уродства человека. Хотя её вполне можно было бы назвать красивой.

Если бы не этот взгляд…

Темноволосая, кареглазая, хрупкая. Строгое чёрное пальто. Рядом неброский рюкзачок.

Она сидела на скамье, откинувшись на спинку, забросив ногу на ногу.

В руках обычная пластиковая  папка-планшет, к ней пришпилено несколько альбомных листов. Она крутила в руках карандаш, иногда покусывая кончик, и время от времени принималась что-то быстро писать. Потом снова замирала, словно размышляя.

Как раз напротив, на скамейке рядом со старым тополем, сидели двое представительных мужчин. Очевидно, вышли из офиса подышать воздухом в обеденный перерыв. Без верхней одежды, оба в деловых костюмах – благо, тёплый осенний денёк позволял.

Тот, что был моложе (на вид лет сорока), весь в чёрном, только галстук бордовый, был поразительно хорош собой. Необычные ярко-синие глаза так и притягивали взгляд.

Но девушка в чёрном пальто, погружённая в свои мысли и записки, красавчика явно не замечала. А вот он её откровенно разглядывал.

Впрочем, как и его собеседник. Второй мужчина был гораздо старше, но дедушкой не выглядел. Элегантный костюм цвета слоновой кости, аккуратная стрижка и ухоженная борода. Несмотря на абсолютную седину и весьма почтенный возраст, мужчина производил приятное впечатление. Он оглядывался вокруг с живым интересом, часто задерживая взгляд на той самой девушке напротив.

– Слушай, что она там всё время пишет? – заинтересованно шепнул тот, что в светлом.

– Книги, – усмехнулся красавец в чёрном.

– Книги? – удивился тот, что старше.

– Ага, сочиняет истории про нас, – «чёрный» продолжал откровенно пялиться. – Ну, и не только про нас…

– Серьёзно?

– Да, представляешь, – развёл руками  красавчик, – в этой жизни она решила пойти на поводу у своей души и стала писателем. Никакой больше скучной и бесполезной работы…

– Но… если она пишет, о том, что было… – нахмурил белоснежные брови «старик» – Она, что же, всё помнит?

– Не совсем... Она думает, – красавец закатил свои ультрамариновые глаза, –  что все эти истории лишь плод её богатого воображения!

– Так они все так думают, – с усмешкой пожал плечами «светлый». –  Ну… писатели эти. Они же поголовно считают, то, что пишут, вымыслом. Мало кто понимает, откуда приходят все эти сюжеты.

– Может, оно и к лучшему… – вздохнул «чёрный». – Писать о себе сложно.  А ей и так нелегко... Не каждый может дать покопаться в собственной душе. А так… Пока она думает, что это лишь её фантазии…

– А ты читал? – помолчав пару минут, покосился на него «старик».

– Что?

– Ну… эти её… опусы… – «светлый» махнул рукой в сторону девушки.

– А… да, – красавец, кивнул, слегка смутившись, – весьма недурственно, скажу тебе!

– Ты к ней просто неравнодушен, – хмыкнул седовласый. – Всё никак её из головы не вкинешь.

– Конечно! – не стал отпираться «тёмный», улыбнулся мечтательно. – Она ведь прекрасна. Ну, посмотри! Само совершенство! Не умеешь ты ценить подлинную красоту, старый святоша!

– Это ты у нас любитель прекрасного, Несущий Свет! – скривился «старик». – Можешь эстетствовать, сколько тебе хочется. Главное, руками не трогай и близко не подходи, а то прилетит от её папочки, а то и от самого Создателя.