Как выяснилось, они миновали огромную парковку, дорожки и лестницы, по которым гуляло абсолютное большинство туристов, и очутились сразу в той части, куда мало кто забредал.

И это Еву радовало больше всего. Сейчас, стоя на самом краю, глядя на всю эту мощь, не умещавшуюся в человеческом сознании: бесконечный простор океана, тысячелетние скалы, вечное небо, изумрудные просторы, что раскинулись по обе стороны, меньше всего она хотела бы делить этот восторг с кем-то посторонним.

То, что сопровождавшего её Леху, Ева знала десять дней, а Шона – всего несколько часов, не играло никакой роли ­– они были «свои».

Ветер дул в лицо, ледяной, сырой, но Ева даже не щурилась. Она улыбалась ветру.

Она чувствовала себя такой счастливой, такой свободной, такой… живой. Словно человек, вернувшийся из комы. Стоило позволить себе шагнуть чуть дальше привычных рамок, поверить в то, что мир гораздо интереснее и сложнее, чем принято считать, и жизнь вдруг стала меняться так стремительно, удивительно и неудержимо.

Разве могла она ещё пару недель назад мечтать о том, что встретит свои тридцать лет, стоя на утесе Мохер и любуясь океаном.

И как интересно узнать, что принесёт ей сегодняшней вечер, или завтрашний день… Что ещё, непостижимое и волшебное, станет для неё через неделю привычной реальностью?

Ева раскинула руки как крылья, подставляя лицо под прохладные длани ветра, улыбаясь, закрыла глаза и мысленно шепнула: «Благодарю тебя, мир!»

Она слышала, как подошёл Лёха, но глаз не открыла. Тёплые руки аккуратно придержали за талию.

– Ты меня пугаешь, когда стоишь так близко к краю, – раздалось над самым ухом. – Если свалишься, мне придётся прыгать за тобой, а я сегодня не планировал купаться в море…

– Боишься, от Эриха влетит? – усмехнулась Чернова, открывая глаза.

– Дурочка ты, Виталька! – фыркнул он весело. И добавил неожиданно серьёзно и тихо: – Я тебя потерять боюсь.

Она вздрогнула от тёплого дыхания, коснувшегося кожи. Ева замерла напряжённо, всерьёз ожидая, что сейчас он поцелует её в шею – так близко вдруг оказался, так пугающе близко, так притягательно близко.

Но тут Шон позвал издали:

– Эй, хорош обниматься! Нас ждёт Дорога Гигантов! Welcome…

И, продолжая рассуждать вслух об удобстве порталов, с помощью которых можно без проблем даже в другую страну отправиться, распахнул сияющее белое окно.

***

Жил в старину один рыбак:

Собой хорош, и не дурак,

А звали его Донал.

Был он удачлив словно чёрт,

С уловом возвращался в порт

В любую непогоду.

Любили девушки его,

Друзья же звали на пивко,

И шла жизнь своим ходом.

Но вот однажды на Самайн

Пошёл гулять в холмы рыбак,

Ах, глупый, бедный Донал…

Шон пел так душевно, что Ева уже готова была пустить слезу. Может, конечно, во всём был виноват его джин, а не проникновенный голос хозяина паба, но это сейчас было не столь важно.

Слушать песню и одновременно пытаться понять смысл, оказалось трудновато, и Лёха открыл переводчик на телефоне. Теперь Ева временами бросала взгляд на бегущие по экрану строчки, проверяя саму себя, но чаще всё-таки не сводила глаз с рыжего певца.

Закат уж в небе догорал,

Бедняга Донал заплутал,

Вдруг видит, что за диво!

Как будто кто-то жжёт костры,

Горят далёкие огни,

Манят неотвратимо.

Решил тот Донал подойти,

Спросить дальнейшего пути

И у огня погреться.

Ах, глупый, бедный Донал…

Она сидела, облокотившись на потемневшую от времени барную стойку, подперев ручкой отяжелевшую голову. Смотрела, как ловкие пальцы ирландца перебирали гитарные струны, как стремительно темнело за окнами, как мерцали огоньки свечей на столах в пабе. Успев продрогнуть за время их долгой прогулки, Чернова теперь таяла от уютного тепла этого заведения, улыбалась мечтательно, временами бросала короткие взгляды на Белова, и тот улыбался в ответ.

Вдруг не поверил он глазам,

Лишь только ахнул

И сказал:

«Должно быть, это снится!»

Сияя ярче, чем звезда,

Лишь в лунный свет облачена,

Идёт навстречу рыбаку

Прекрасная девица.

«О, баллада, кажись, о любви!» – усмехнулась Ева мысленно.

И взгляд невольно снова скользнул по точёному профилю Алекса. Пора было признать, что её неотвратимо влечет к этому парню.

Можно списать всё на то, что она давно забросила личную жизнь куда-то в пыльный подвал бытия, и теперь её просто настигла неотвратимая отдача пренебрежения собственными потребностями. Можно ежеминутно напоминать себе, что отношения внутри коллектива Крепости строго запрещены, и она рискует нажить себе неприятности. Можно мысленно закатывать глаза и убеждать себя, что так хотеть парня, которого знаешь всего десять дней, это просто неприлично, и…

И к чёрту все доводы!

Ева ощупывала взглядом его скульптурные плечи, сильные руки, ямочку на щеке, губы и непроизвольно улетала мыслями к оставленному до поры до времени домику на берегу. Вот закончится этот вечер, они вернутся туда, затопят камин, обсудят впечатления от сегодняшних приключений…

И? Что дальше?

Неужели просто разойдутся спать по разным комнатам. А если сделать вид, что она испугалась, или замерзла, и прийти к нему…

С улыбкой нежно обняла…

«О, Донал, как тебя ждала –

Ты мне подаришь сына!»

Ах, глупый, бедный Донал…

«Господи, Ева, ты с ума сошла! Ты собираешься залезть к парню в постель, в которую тебя даже никто не звал? Ты вообще про гордость слышала? А если он сам? Если позовёт… если… Что делать, если он сам сделает первый шаг?»

Ева спешно перевела взгляд на исполнявшего балладу Шона, испугавшись собственных мыслей и желаний.

Пусть страсти так сладко вино,

Хмельное марево горько,

Всю ночь до утренней зари

Любил красотку Донал.

Сплетали травы им постель,

Благословил их звёздный свет,

И были сладки словно мёд

Той фейри поцелуи.

Но солнца свет явился в мир,

И всё растаяло как дым,

Проснулся поутру один.

Ах, глупый, бедный Донал…

Не так давно они танцевали. Шон пел красивую мелодичную балладу, и Лёха потащил её в центр зала. Она и не думала сопротивляться, но, оказавшись в объятиях Белова, напряглась, как школьница, которую пригласили на первый танец. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Стало страшно до ужаса, что сейчас он всё поймёт, а с другой стороны этого хотелось нестерпимо. Хотелось, чтобы прижал покрепче, пальцы запустил в её тёмные волосы, поцеловал так, что голова пошла бы кругом.

«Ты просто пьяна, Ева. Держи себя в руках! – мысленно цыкнула Вита на себя. – Напилась – веди себя прилично!»

Это помогло на какое-то время, но сейчас её мысли вновь свернули в опасное русло.

Тоска нахлынула сперва,

Но вдруг припомнил он слова

«К тебе вернусь я на Белтайн,

Жди с сыном, милый Донал».

И Донал ждал – забыть не смог…

То всем другим горький урок –

Душой (не золотом!) плати

За поцелуи фейри!

Забыл друзей, забыл девчат,

Как зверь вдруг нелюдимым стал,

И даже в море не ходил,

Попав в иные сети.

Ах, глупый, бедный Донал…