– Понимаю, – успокоила его Элюня. И не совсем кстати добавила:

– У вас очень хорошо получилось.

Агата, похоже, соображала лучше всех.

– Дети, а ну наверх! – распорядилась она. – Можете съесть весь торт, даже если плохо будет – не беда. Главное, с вами, слава богу, ничего не случилось. А сейчас – с глаз долой!

– Зато ты ранена! – спохватилась Элюня.

– Да ничего страшного, – успокоила ее Агата, – вот только болит, холера, и кровь течет. Сейчас сделаем перевязку, и хватит об этом. Элюня, какой ты молодец, что пришла, я боялась, вдруг и в самом деле уедешь или будешь торчать в забегаловке. Ты как на участок проникла?

– А через соседнюю стройку. Бандиты тоже?

– Где там, мы их сами впустили. Один из них позвонил у калитки и сказал – посыльный из фирмы, что доставляет товары на дом. Томаш пошел открывать, а я заперла собак в боксе.

Ее рассказ продолжил угрюмый Паркович:

– Вы можете разыгрывать героя, так сказал мне посыльный, наставив на меня пистолет, но пострадаете не только вы, в доме еще жена и дети, так сказал он, а второй уже стоял рядом, темнота страшная, елка совсем заслоняет фонарь, я и не мог их раньше разглядеть, давно пора спилить елку...

– Не елку спилить, а фонарь переставить, – сердито поправила Агата.

– Ты права, дорогая, так, разумеется, логичнее, завтра же распоряжусь. А если по-хорошему договоримся, сказал негодяй, никому плохого не сделаем. По-хорошему! Сукины... ох, извините, пани Эля.

– Ничего, я и то удивляюсь, как вы деликатно выражаетесь, – успокоила хозяина Элюня.

– Я гораздо хуже выражалась, пока мне не заткнули рот, – сокрушенно призналась Агата. – Совсем забыла, что дети слушают.

– Ага! Агата им выдала на полную катушку! – донесся сверху восхищенный шепот старшего из мальчиков.

– А дальше? Что было дальше? – жадно расспрашивала Элюня.

До нее только сейчас дошло, что представилась уникальная возможность впервые услышать о нападении вымогателей от их жертв, причем еще до того, как появилась полиция.

Агата и пан Томаш, перебивая друг друга, принялись излагать подробности, а мальчишки сверху дополняли их рассказ, перестав притворяться, что не слышат взрослых.

– Пистолеты были у обоих. С глушителями. Меня вот сюда ткнул...

– Я только вошла с террасы...

– А второй схватил Гжеся и держал его под прицелом, пока первый нас привязывал к стульям и затыкал рты... Веревки с собой принесли.

– Рты заткнули всем, только Томашу не заклеили...

– И потребовали, чтобы подписал им чеки на предъявителя. На всю сумму, сколько у него было на счету...

– На всех счетах. Я отказался подписывать, и тогда подонок выстрелил Агате в руку. Хладнокровно так, сука... И заявил, что следующим будет сын, а потом второй сопляк. Каждому в коленку...

– А Агате пообещал еще и в локоть стрельнуть...

– Я же никак не могла понять Томаша, пусть бы подписал, они отправятся снимать деньги, а мы успели бы предупредить банк...

– Я и сам так подумал, дурак последний, подписал, а они хитрее оказались. Впустили третьего, я и не знал, что тут еще один бандит прячется, и заявили, что пока не собираются уходить. Выйдут только после того, как их напарник снимет мои деньги. Не могут они мне доверять, вдруг я что не так написал, подпись сменил или еще что, тогда пусть пеняю на себя, одним членом семьи станет меньше. К счастью, я заполнил все правильно...

– Ничего себе, к счастью!

– А когда в кухне жрали, мешки с голов снимали, я подглядел...

– Мне сделали перевязку, и еще, мерзавец, приговаривал – сами видите, если по-хорошему, то и мы к вам с добром, пся крев!

– Пока третий снимал деньги в банке, эти по очереди ходили в кухню подкрепляться, знала бы, какой яд подложила! Этот с пушкой сидел с нами, а тот в кухне хозяйничал. Почти не разговаривали, и время тянулось и тянулось. Адась плакал...

– А я нет!

– Томашу тоже заклеили рот пластырем, отклеили только тогда, когда ты позвонила, и велели наговорить глупостей...

– И пригрозили, что еще и пани кооптируют в наше общество, если я пани не прогоню к чертям собачьим, так выразились...

– А у меня внутри так все и обмерло. Подумала – а ну как и вправду уйдешь, разозлившись на заказчика-хама, если узнала его по голосу, или будешь ждать в забегаловке, если не узнала...

– А я специально еще от себя прибавил, что Агата лежит пьяная, надеялся, пани поймет, ведь пани знает – Агата совсем не пьет...

– И тут я уже испугалась, вдруг ты и в самом деле что-то заподозришь и отколешь какой номер... Они тебя и пристрелить могли.

– Наконец позвонил третий сообщник и, видимо, сообщил, что все в порядке, потому что негодяи собрались уходить. Положили на столе нож...

– И вилку...

– Гжесь, я тебя отправлю-таки наверх, если не перестанешь перебивать! Таким ножом не скоро перережешь веревки, специально отобрали такой...

– И сказали, что они с сожалением покидают нас, а освободиться мы сможем и сами, вон, на столе, нож. Гимнастика полезна для здоровья, так что наше освобождение в наших руках...

Тут наконец и Элюня смогла вставить слово:

– А это я уже видела в окно. Самые последние минуты, когда позвонил телефон. И пожалуй, куплю все-таки сотовый, ведь если бы он у меня был, я бы сразу позвонила в полицию, глядишь, успели бы их перехватить.

Тут приехала полицейская машина и все представление началось по новой. А через десять минут прибыл комиссар Бежан собственной персоной, очень обрадовался, увидев Элюню, и принялся распоряжаться.

– Ну и сама видишь, как получается, – с горечью произнесла Агата, на предплечье которой красовалась повязка, профессионально сделанная полицейской медсестрой. – Отступать мне некуда, не могу же я его теперь бросить, когда он всего состояния лишился. Лежачего не бьют.

Они с Элюней в кухне готовили утешение для следственной группы, сократившейся до минимума. Собственно, готовила Элюня, Агата лишь давала указания, ибо не могла пошевелить рукой. Элюня полностью разделяла мнение подруги: просто бессовестно было бы бросить на произвол судьбы внезапно обедневшего Парковича. Богатого еще можно водить за нос, бедного же не позволяет элементарная порядочность. Как бы ни была корыстолюбива Агата, но есть же предел...