Лорд принялся утешать ученого.

— Отчаиваться не надо! Если хотите, давайте вместе искать!

— Конечно! — ответил профессор. — Мы завтра, как встанем, немедленно же отправимся на поиски. Разрыв, то есть, вернее, следы его, начинаются под самой деревней, почти около нашего дома, в глубине оврага. Это место полно страшных преданий. Ни один из здешних жителей не говорит о нем без ужаса. И вы, лорд, хотя и собаку, как говорится, съели во всяких впечатлениях, но и вы, вероятно, почувствовали бы нечто новое, очутившись в этом овраге ночью, когда лунный свет придает каждому предмету причудливые очертания. Итак, решено, — завтра мы вдвоем предпримем поиски. А тем временем, милости просим в комнату, — вам пора отдохнуть и подкрепиться после утомительного пути.

Когда новые знакомые уничтожили незатейливый ужин и исчерпали все текущие темы, геолог открыл дверь и ввел лорда в соседнюю комнату, загроможденную разными ископаемыми предметами.

— Неужели вы все это богатство набрали в этой деревушке? — спросил лорд.

— О нет, мало-помалу, в разных местностях. Теперь я предметы сортирую и упаковываю для отправки в дальний путь. Большая часть уже в сундуках. У меня есть несколько находок, которыми я не натешусь.

— Что же, вы сделали какое-нибудь необычайное открытие?..

— Увы, нет! Я вношу самую скромную лепту в сокровищницу науки. Я нашел несколько ценных вещей для нашего музея, и из них мне особенно дорог скелет пещерного льва.

Пещерный лев (Felis spelaea)

— Когда же это в Боснии жили львы? — спросил лорд Пуцкинс.

— Очень недавно!

— Сколько же лет тому назад?

— Несколько тысяч, — ответил профессор.

— Действительно, «очень недавно», — улыбаясь, проговорил лорд. Легкая насмешка, звучавшая в этих словах, не ускользнула от профессора.

— Я говорю, — поспешил он объяснить, — о породе вымершей. Ныне живущие львы до недавнего еще времени были в Европе нередкими гостями. Они, как известно, не раз нападали на верблюдов войска Ксеркса. Возвращаюсь к моему льву и повторяю: все позавидуют мне, когда я выставлю его скелет в большой зале музея. Понимаете, все косточки налицо! Правда, мой лев составлен из костей нескольких львов, но это уже не моя вина.

— Отсутствовавшие кой-какие косточки вы, вероятно, без большого труда заменили косточками их невинных жертв — антилоп, лошадей…

— Перестаньте! — воскликнул геолог, затыкая уши. — Я не могу слушать подобное непонимание. Мой скелет безупречен. Если хоть одна косточка окажется чужой, я отказываюсь от своего звания ученого. Прежде всего — точность, любезный друг. Минули уже времена таких ученых, которые складывали скелеты змей и драконов из костей медведей, ихтиозавров и мамонтов.

Череп ихтиозавра

Минули уже времена, когда доказывали пресерьезнейшим образом, что праотец наш Адам был вышиною в 38 ½ метров, а Ева в 37 метров!! Минули уже времена Вольтера^[4], который объяснял присутствие морских раковин на вершинах известковых Альп тем, что когда-то через эти горы проходили богомольцы в шляпах, украшенных раковинами, и что эти раковины по дороге осыпались с их шляп и остались там до нынешних времен… Минули времена ученых, уверенно заявлявших миру, что окаменевшие рыбы не что иное, как те рыбы, которых привередливые повара богатых римлян выбрасывали за окна кухонь^[5]. В настоящее время мы не занимаемся хитроумными выдумками. Мы научились подходить к науке с трепетом и благоговением, и наш девиз: «Точность!» Точность прежде всего!

Мамонт

— Не волнуйтесь, профессор. Я вовсе не думал делать неосновательных упреков вашей науке. Я преклоняюсь перед ней. Чему я удивляюсь, так это тому только, что вы так неохотно открываете перед непосвященными тайны прошлого. Хотя, с другой стороны, я не могу не сознаться, что при всем моем доверии к науке и ученым, я все же недоумеваю, каким путем вы узнаете, что такая или иная косточка принадлежала такому-то зверю. Я не могу понять, каким образом вы воссоздаете целый скелет какого-нибудь животного, давно уже исчезнувшего с лица земли, и даже обстоятельно описываете образ его жизни. Ведь ни один ученый целого, неповрежденного скелета этого животного не видел. И тем не менее, я уверен, что вы говорите менее, чем знаете…

— Благодарю вас, лорд, от имени всех моих товарищей за веру в могущество науки. Это поощряет к борьбе с препятствиями, которые мы встречаем на тернистом пути к изучению природы. Но я должен с глубокой скорбью сознаться, что мы не уклоняемся от сообщения добытых истин. Мы говорим все, что знаем, но знаем, к сожалению, пока очень мало. Природа страстно оберегает свои тайны, оберегает всеми способами. Мы же теперь, как огня, боимся прежних увлечений. Если мы чего-нибудь не знаем, мы имеем смелость в этом сознаться. Скажу больше: мы с гордостью смиренно заявляем, что не знаем таких вещей, о которых много лет тому назад произносились уверенные приговоры. Надо уметь отказаться от заманчивых предположений. Это, если хотите, жертва, великий подвиг, но жертва и подвиг необходимые: в них сила и залог наших дальнейших успехов… Однако, вам пора и отдохнуть, лорд. Покойной ночи! Завтра утром мы возьмемся за работу.

— Покойной ночи, профессор!

***

Лорд Пуцкинс не мог уснуть. В ушах его звучали слова знаменитого профессора о сомкнувшейся щели…

В комнате было душно. Из окна доносился шум насекомых. Какие-то таинственные звуки носились в воздухе, дразнили и манили наружу. Лорд Пуцкинс вскочил с постели и вышел из гостиницы.

Перед ним лежал овраг. Лучи луны скользили по нему, тщетно стараясь осветить его разрытые стены, и манили за собою лорда. Он пошел за ними… Чем глубже он уходил в овраг, тем более он поддавался очарованию природы. Овраг был внизу гораздо шире, чем наверху. Черные пятна на меловой поверхности скал казались в этом мраке недоступными лучам луны входами в глубь земли, из которых вот-вот покажется какой-нибудь страшный призрак и спросит смельчака: «Зачем ты пришел мутить наш покой в этот час? Этот час наш, иль ты не знаешь этого?». Лорд Пуцкинс наслаждался новыми впечатлениями. То ему казалось, что за ним бегут не один и не двое, а тысячи людей: это был отзвук его собственных шагов, раздававшийся во сто раз сильнее в ночной тишине. То казалось ему, что стены оврага сходятся в вышине и готовы замуравить его живьем. Он все более углублялся в лабиринт оврага, совершенно не думая о том, что вернуться, быть может, будет нелегко, и вдруг, не заметив крутого склона, полетел куда-то вниз. Пролежав несколько мгновений, он поднялся и огляделся во все стороны. По-видимому, он уклонился от главного направления оврага, попал в какую-то боковую ветвь и дошел почти до самого конца ее.

Желая рассмотреть положение ветви по отношению к главному руслу оврага, он уперся плечами в большой камень и залюбовался живописным видом скал. Он поднял глаза к небу, желая найти знакомые ему созвездия, как вдруг почувствовал, что подпора его погружается куда-то, тонет… Он быстро подался назад и удержал равновесие. Затем он повернулся и увидел огромное отверстие на том самом месте, где перед тем лежал камень. В ту же минуту раздался грохот камней, срывавшихся со стен пропасти.

— Вот оно опять, это счастье, которое везде меня преследует! — воскликнул он. — Двойное счастье: и шеи не свернул и случайно нашел то, чего тщетно искал профессор. Я у таинственного отверстия!

***

Это была тревожная ночь. Сделав свое открытие, лорд Пуцкинс немедленно разбудил геолога, и оба они тотчас же отправились в овраг, где убедились, что действительно лорд случайно нашел отверстие, оставшееся, должно быть, после второго землетрясения.