– Конечно! Ты разве не соскучился?

– Соскучился, конечно, – пробормотал я.

– Ты один? Без родителей?

– Ага. Они не приедут – слишком заняты в Мегаполисе.

– Понятно…

Мы зашагали по улицам городка, и я точно окунулся в детство. Вот по этой аллее я учился кататься на велике, вот у того здания мы с Дией ели мороженое и смотрели на океан, вон там, в сквере, я покупал журналы и газеты, а вон по той тропинке между пальм мы ходили на пляж… Еще пара поворотов, сто метров вдоль кустов акации, и я увижу свой дом.

– Ле-ето-ос! – вдруг раздалось на всю улицу.

Не успели мы обернуться, как кто-то повис у Летоса на шее. Дохнуло сладким запахом карамели. Девчонка.

– Ты куда запропастился? – на одном дыхании протараторила она. – Мы же хотели вместе побегать!

Девчонка была ослепительна. И не потому, что от нее нельзя было глаз оторвать, как раз-таки наоборот – хотелось поскорее отвести взгляд и посмотреть на что-нибудь другое. Она надела желто-красно-оранжевую майку, ярко-зеленую юбку, а ее туфли сверкали, точно усыпанные бриллиантами. Все это резало глаза до боли, хотелось прищуриться и надеть солнечные очки.

Голубые глаза встретились с моими, и девчонка перекинула за спину коротенькие светлые косички. Я узнал ее.

– Привет, Дия, – пробормотал я.

Глаза Дии расширились, она воскликнула:

– Мартин?! – и вдруг бросилась ко мне, сжала в карамельных объятиях. – Сколько лет, сколько зим! Я так рада тебя видеть! Ох, и какими судьбами… – Она отстранилась и увидела чемодан, который я продолжал держать за ручку. – Ты что, приехал сюда жить?!

– Он тот самый новенький, которого нам уже неделю обещают учителя, – улыбнулся Летос.

– Так это ты?! – Дия снова обняла меня. – Как же я рада, что ты приехал, Март!

Я опешил. Я ждал от нее другого после долгих лет молчания. Но зная Дию…

Она никогда не притворялась равнодушной, она излучала радость, когда ей хотелось ее излучать, и сердилась, когда чувствовала злость. Она была настоящей, без ложного притворства, и, похоже, за те годы, что мы не виделись, почти не изменилась. И своего отношения ко мне не поменяла, несмотря на то, что я поменял номер телефона и не написал ни одного сообщения.

Вот, она меня отпустила и отошла на шаг, чтобы хорошенько рассмотреть. Наконец, заключила:

– Отлично выглядишь, Март! Смотри, как вымахал, и прическу сменил – причесываешься теперь, а? Только рубашка у тебя порвана, ты что упал?

– Ах, это, – я прикрыл ладонью дыры от когтей Умока. – Да что я, вот ты стала настоящей красавицей, Дия.

– Спасибо, – улыбнулась Дия.

Она с присущей ей непосредственностью взяла под руку сначала Летоса, потом меня и потащила нас за собой. Я едва успел схватить свой чемодан, и он, громыхая на кочках, покатился за нами.

Дия болтала что-то про школу, одноклассников и океан, по которому я, должно быть, соскучился, а я слушал ее вполуха и улыбался. Как будто и не было тех лет, что я провел вдали от них.

Здесь было не так, как в Мегаполисе. Здесь меня будто снова наполнила энергия, и я снова ощутил себя живым.

А вот и дом! Двухэтажное каменное строение встретило меня пустыми окнами и разросшимся плющом, который густо вился до самой крыши. Несмотря на то, что неделю назад мама приезжала сюда и прибиралась (против моего желания), было видно, что в доме давным-давно никто не жил. Пальмы и кусты акаций, чувствуя свое превосходство, густо разрослись перед окнами, а крыльцо начало крошиться.

– С ума сойти! И ты будешь жить здесь один! – присвистнула Дия, когда я полез в карман за ключами. – Как же здорово, наверно, пожить без родителей!

– Поглядим, – усмехнулся я, вставляя ключ в дверь. – Но я уже достаточно взрослый, чтобы жить самостоятельно.

Дия с любопытством застыла у меня за плечом. Ключ не поворачивался – похоже, замок серьезно заржавел.

– Дия, – позвал Летос, – пошли.

– Почему это?! – изумилась Дия.

– Мартин, мы зайдем к тебе вечером, – сказал Летос.

– Я сейчас хочу! Сто лет у Марта не была!

– Вечером побываешь. Пошли. Пока, Мартин.

– Да-да, пока, Март! Увидимся еще! – крикнула Дия, когда Летос потащил ее прочь.

Я улыбнулся и, наконец, смог повернуть ключ. Может, Летос и стал увереннее в себе, но вежливость и чувство такта у него никуда не делись, а Дия все такая же бесцеремонная и бойкая. Что ж, приятно знать, что есть вещи, которые не меняются, особенно, если они касаются твоих лучших друзей.

– Это же Мартин!

– Какой Мартин?

– Ну тот, который раньше тут учился. Ботаник такой.

– А-а, тот мелкий костлявый всезнайка? Помню-помню.

– Надо же, приперся в школу в брюках и рубашке! Даже галстук не поленился повязать. Кто сейчас так ходит? Да еще в такую жару!

– Но согласись, ему идет.

– Ага, похорошел. Пожалуй, теперь в него можно и влюбиться.

Девчонки, стоящие у окна, захихикали, а я отошел от доски расписаний и огляделся. Школьный вестибюль не изменился. Все те же растения в кадках, те же зеленые занавески, которые колышет морской ветер, и тот же мозаичный пол, скользкий, как после уборки. На этом полу я не раз и не два падал, а учебники и тетради неизменно рассыпались по всему вестибюлю. Сколькие были туфли, как сейчас помню.

– Ма-арт! – Дия уже издалека махала мне. Рядом шагал Летос и улыбался.

Разогнавшись, Дия оттолкнулась и докатилась до меня на подошвах туфель. Хлопнула по спине и выпалила:

– Привет! Что у нас сейчас?

Я улыбнулся:

– Дия, кто из нас учится в этой школе – ты или я?

– Ой, можно подумать, я заучиваю расписание! – Дия махнула рукой.

– Привет, Мартин, – Летос пожал мою руку. – Дия, по понедельникам у нас альтероведение, когда ты уже запомнишь?

– Ох, Летос, после выходных разве что-то вспоминается? – Она толкнула меня в бок. – А здорово вчера покупались, а, Март? Как тебе океан после луж в Мегаполисе?

Мы поднялись на второй этаж (эту лестницу, что ли, с моего переезда не красили?) и вошли в такой знакомый кабинет альтероведения. Кругом висели плакаты человека и способов его перекидывания на бегу, в прыжке и под водой. Класс, что-то бурно обсуждавший, при виде нас затих и стал пристально меня разглядывать. Когда мы сели на первые парты, ребята возобновили разговор, но до моего слуха то и дело долетали тихие вопросы:

– Кто это?

– Тот самый новенький?

– Где-то я его уже видела…

– Он из Мегаполиса, да?

– А я видела его вчера на пляже.

Прозвенел звонок, и класс затих. Дверь хлопнула, и в кабинет стремительно вошла учительница. Она процокала каблуками мимо меня, влетела за кафедру и поправила прямоугольные очки. Гросса Вина. Нисколько не изменилась.

Она выцепила меня взглядом и попросила встать. Я повернулся к классу, и гросса сказала:

– Итак, класс, слушаем! Это наш новенький. Когда-то он учился в этой школе. Кто-то из вас был в одном классе, кто-то из параллельного, но, думаю, все вы помните победителя олимпиад – Мартина Аурийского.

– Аурийского? Она сказала «Аурийского»? – зашептались по рядам. – Он случайно не сын того знаменитого доктора? Ну того, который через альтеров лечит болезни?..

Разрекламировала, ничего не скажешь. Могла бы не упоминать, что я победитель олимпиад, могла бы не говорить фамилию и того, что я когда-то здесь учился. Просто сказала бы – Мартин. Но гросса Вина так не умеет.

В класс влетели две девчонки – те самые, которые обсуждали меня возле расписания. Они посмотрели на меня, посмотрели на учительницу, та кивнула, и они сели за последнюю парту.