– Кто здесь?

Теперь Каин понял, что повязка была скорее маской, которая никак не мешала парню говорить. Мальчик испуганно замолчал, отстранившись от окна.

– Кто бы ты не был, – тихим, но вкрадчивым голосом продолжил юноша, – лучше приходи через три дня. Сейчас ещё не на что смотреть.

Любопытство оказалось сильнее чувства самосохранения и тактичности. Каин вновь заглянул в окошко. Человек сидел в той же позе, но теперь руки его были переплетены. Он молился?

– А что будет через три дня? – почти шепотом спросил он.

В этот момент сердце Каина будто замерло. Юноша одной освободившейся рукой стянул нижнюю повязку, другой – верхнюю, приоткрыв один глаз. Мальчик никогда ещё не видел такого бирюзового цвета. От зрачка до середины радужки отходили плавные золотые линии, будто веточки.

– Как тебя зовут? – мягко спросил он.

– Каин, – после нескольких секунд колебаний представился мальчик, внимательно разглядывая человека.

– Каин, – задумчиво ровно повторил юноша. – «Создающий свет», – он улыбнулся, – родители тебя очень любят, Каин. – Мальчик тихо угукнул, смутившись; человек же чуть приподнялся и подошел к окну, оставив открытым лишь один глаз.

– Что будет через три дня? – снова спросил мальчик, вглядываясь в лицо человека напротив.

– Каин, хочешь увидеть чудо Божье?

– Чудо? – мальчик немного отстранился от окна. – Как?

– Закрой глаза, Каин, – все таким же мягким вкрадчивым голосом продолжал юноша, – досчитай до двадцати и посмотри на небо.

– Просто посчитать и посмотреть на небо? – недоверчиво нахмурился ребенок. – Не верю.

– Из веры рождается чудо, Каин.

Вина ли той милой улыбки или до странного необычно красивых глаз, но Каин почему-то решил совершить этот ритуал. Отвернувшись от окна, он начал считать.

Раз. Два. Три. Четыре…

Не подняла ли нянюшка ещё тревогу? Каину не хотелось бы заставлять ее сильно нервничать.

Десять. Одиннадцать. Двенадцать…

И матушка даже не зашла его поздравить с утра. Раньше она приходила раньше всех, чтобы Каин получил первый подарок именно от нее. Матушка целовала его в нос, оставляла коробочку возле подушки, тихо шептала о том, как сильно его любит, и уходила заниматься приготовлениями к банкету.

Семнадцать. Восемнадцать. Девятнадцать…

– Двадцать!

Но вместо неба Каин повернулся к окошку кельи, будто стараясь показать и доказать, что он был прав. Ничего не произошло. Чудо так не делается.

Однако вместо этого на его глаза легли чьи-то холодные руки.

Каина будто окатили ледяной водой. Он замер в ужасе, боясь пошевелиться.

Возле уха раздался тот самый тихий нежный голос:

– Я же сказал, дитя, чудо рождается из веры. Если не веришь во что-то, то это и не произойдет.

Каин не слышал шагов, щелчка замка, скрипа двери. Появление юноши за спиной было действительно подобно чуду. Страшному. Пугающему.

– Знаешь, что будет через три дня, Каин? – он оставил одну руку на его глазах, другой сжал его плечо. – Через три дня собор будет пылать ненавистью, ведь тот самый еретик, что докучал им столько лет, сбежал с собственной казни.

– Следите за ногами, не перекрещивайте их. Вальсируйте, – человек как бы пронес ногу по дуге на следующий угол. – Не ставьте ноги вместе.

– Да знаю я, – парень, пытаясь отдышаться, тяжело поднялся с земли, не отпуская меча. – Ты слишком сильно и быстро бьешь, я не успеваю.

Мечник промолчал и с легкой улыбкой закинул оружие тупой стороной себе на плечо так, что острие оказалось практически у шеи.

Парировать отточенные удары Рамиэля всегда тяжело. Динамичные атаки надо было отражать встречным движением, статистические – удержанием оружия чисто мускульной силой. Это было сложно. Это выматывало.

– Видит Рамиил, не дано Вам самому себя защищать, Ваше Высочество. К чему такое упорство? –монотонно певуче продолжал Рамиэль. – Или моей защиты тебе мало?

Последняя фраза прозвучала в ином тоне. Резкие переходы с вежливой речи на неформальную уже не вызывали диссонанса в душе парня. Однако периодически проскальзывающие провокационно-угрожающие нотки в голосе Рамиэля напрягали и никогда не давали расслабиться. А приподнятые брови вкупе с поджатыми губами и вовсе вызывали в парне дрожь. Рамиэль никогда не кричал на него, не применял воспитательную порку и многие другие традиционные способы «физического» воспитания. Зато он умел смотреть своими бесспорно красивыми глазами так, что жилы внутри сворачивались от пробивающего до костей стыда. Дорогой наставник мог раз за разом объяснять одно и то же, не меняясь в лице и интонации, прикрывать любые проказы и шалости, но никогда не терпел слабости – ни своей, ни чужой. Любое сомнение в собственных способностях пробуждало в нем нечто пугающе – нечто, которое не стоит никогда будить. Казалось, Рамиэль умел всё: он прекрасно владел мечом, знал литературу, письмо, фундаментальные науки, этикет. Его знания не были безграничными, но острый ум и хорошая память компенсировали все возможные пробелы.

– А кто меня защитит от тебя? – вздохнул парень. – Рамиил? А может обратиться к Дьяволу?

– Я глубоко ранен такими словами.

– Ты кинул в меня тарелку за обедом…

– Вам нужно учиться не фехтовать, а тренировать внимательность и реакцию. И стоит внимательнее слушать то, что я говорю, Ваше Высочество. В конце концов следующим может прилететь уже не тарелка.

Рамиэль всегда красиво уходил от прямых обвинений. Никто не мог оспорить его метод «кнута и паники» благодаря нежному бархатному певучему голосу, завораживающему независимо от того, что он говорит, и доброй теплой улыбке, вызывающей доверие. Однако искреннее ли это всё? Или одна большая игра в его любимого Камаэля? Видно, сам Рамиил не знал ответа. Само имя вызывало душевные противоречия. Рамиил ли он, подобный божественному свету, или сказочный Камаэль, пытающийся скрыть свою дьявольскую сущность?

– Если бы ты меня сейчас не обманул, я бы парировал все удары.

– Вы слишком часто подвергаете сомнению мои слова. Вам не хватает веры.

– Да кто поверил бы в рой бабочек на окне?

– Зачем же ты тогда обернулся?

Парень в ответ лишь тихо недовольно фыркнул. Рамиэль на это приглушенно рассмеялся.

– Почему бы не научить меня пользоваться огнестрельным оружием?

– Вы же знаете, Ваше Высочество, на данный момент это крайне ненадежная вещь в Ваших руках. Мне дали разрешение на обучение лишь фехтованию, но никак не стрельбе.

Неожиданно хлопнула дверь ангара. Послышался топот по деревянным доскам.

– Ваше Высочество! – раздался полный злости и негодования голос старушки. – Всё утро Вас все ищут! Снова Вы, негодник, сбегаете! Полно, ну сколько можно?! Вам уже не десять лет!

– Пришел Дьявол по мою душу…

Рамиэль чуть прикрыл лицо рукой, дабы не выдать ползущей предвкушающей улыбки.

– И Вы здесь, Ваша Милость, – женщина встала, упершись руками в бока. – Ваш воспитанник приносит головную боль двору Эльдора!

– Полно Вам, няня Амелия. Мы тут одни, – лениво начал отмахиваться парень, пока ему неожиданно не прилетело платком по шее. Впрочем, удивление в распахнутых глазах быстро сменилось на легкий прищур.

– Черти бы тебя побрали! Вечно идешь на поводу у его капризов!– женщина распалялась все сильнее, угрожающе сжимая платок. – У всего должна быть мера! Сегодня прием во дворе, а вы бездельничаете!

– Нянюшка, ну что ты, – едва сдерживая смех, принц встал между женщиной и парнем, не слишком стараясь укрыть того от ударов тряпки. – Это моя вина! Я уговорил Рамиэля прийти сюда.

– Конечно твоя! – чуть ли не пыхтела от возмущения Амелия. – Если бы не Рамиэль, лишился бы Эльдор третьего отпрыска! Да тебе на него молиться надо, а не таскать в ангары с утра пораньше!

– С чего бы?

– Рамиэль вечно тебя спасает, вечно! Их Величества до сих пор безмерно благодарны Рамиэлю, – она гордо подняла голову. – Он привел тебя прямо им в руки! Оберегал всё детство! Скромный, образованный, смышленый…