Предисловие от автора.

Слушай, читатель! У меня есть суперспособность – я вечно влипаю в какие-то истории. Иду по улице, сижу на занятиях, смотрю фильм, мою посуду, в любой момент – я внезапно влипаю в историю. Переживаю ее вместе с героями, вижу, о чем они думают, какие эмоции их охватывают в тот или иной момент. И что самое главное – меня никто не видит, в каждой истории я невидимка, приведение.

Все хорошо, скажешь, ты, но вот проблема – иногда я так увлекаюсь историей, что теряю бдительность и вваливаюсь в действие, как непрошенный гость на вечеринку. Проще говоря, появляюсь рядом с героями неожиданно для них и самой себя. Конечно, я быстро заново исчезаю, но иногда получается очень комично. А что самое главное – они почему то, после встречи со мной, будто память теряют. Проще говоря – мои неожиданные визиты никак не влияют на сюжет.

Читатель, ты спросишь: а в чем же главная задача моей суперспособности? Как определила я сама: каждая история уникальна и имеет право быть известной. Поэтому я их записываю, чтобы ты, читатель, потом увидел, оценил и получил свои собственные, незабываемые эмоции. Так же, как их получила я. Мои маленькие оплошности, в виде неожиданных появлений в истории, тоже приходится записывать, но они забавные, поверь.

Ты готов читатель? Тогда вперед и только вперед? Определенно, да!

Глава 1.

Новая школа.

Ада сдула с лица прядь прямых темно-русых волос и хмуро посмотрела в окно. У доски, что-то бубнила толстая женщина с красным лицом и мелко-завитыми кудряшками. Под ее толстыми пальцами, писавшими непонятные формулы, крошился мел. Ада бросила пустой взгляд на доску и обнаружила, что математичка смотрит прямо на нее:

– Вишневская! Интересная помойка? А алгебра еще интереснее! Иди к доске!

– Я отвечала на прошлом уроке.

– Встала и пошла, живо!

– Хорошо, я иду, – сказала Ада, отчетливо проговаривая каждое слово, как для умственно отсталого человека.

Математичка внимательно следила, как Ада встает, а потом вдруг бросила, как бы невзначай:

– Вообще иди-ка ты к директору. Как раз вызывали, надоела мне до чертиков.

– Окей. – Ада нарочито медленно прошагала по проходу между партами, открыла дверь, вышла в коридор и громко хлопнула ею. Она ударилась о косяки и осталась чуть приоткрытой. Ада знала, что в таком положении в класс, который только нагрелся, будет задувать холодом, и это ее успокоило. «Пусть математичку греет ее жир» – она злорадно усмехнулась. В коридоре было очень тихо, везде шли уроки. И только Ада не училась, а шла к директору.

– Вишневская! Ты почему шляешься по коридору во время урока?! – раздался грозный голос сзади.

Ада резко обернулась – к ней, нахмурившись, шла завуч.

– Я иду… – начала Ада, но завуч ее перебила:

– К директору, я вспомнила. Шагай за мной и без шуточек!

У Ады в анамнезе был фрагмент, где в такой же ситуации, она налепила на спину завучу бумажку с надписью «Я люблю кушать мух», и она ходила с ней потом до конца дня.

Из младшей школы в среднюю, из средней – в старшую, а завуч при виде Ады всегда говорит одну и ту же фразу: «Вишневская, к директору! Шагай за мной и без шуточек!»

Ада Вишневская была очень сложным человеком, как старый кубик-рубик, у которого почти стерлись все грани и уже невозможно понять, где какой цвет. Такие люди доверяют только тем, кого хорошо знают всю жизнь, тем людям, которые помнят все цвета и собирают грани в правильном порядке автоматически. С Адой дружила только Алиса Сонкина, которая знала ее еще с младенчества, т.е. всю жизнь. Алиса была душой компании, Ада в любой компании наводила полный бедлам, но, несмотря на это девушки хорошо дружили, дополняя друг друга.

Два карих глаза на худом, остроскулом лице – так можно было описать внешность Ады Вишневской. Прямые волосы до плеч она почти всегда собирала в хвост на затылке, так, чтобы одна прядка непокорно падала на лоб. Носила только растянутые толстовки, потертые джинсы, рваные кеды (просто они были единственными). Худая, высокая, с острыми локтями и коленками. Не назовешь красоткой, а непокорный характер Ады, вдобавок, вызывал много негатива в людях, которые ее окружали (хотела она того или нет). Учителя, часто попадающие под обстрел ее острого язычка, на каждом уроке таскали Аду к директору. Правда те, что помоложе, качали головами и шептались: «Плохое воспитание». Те же, что были старше, отпускали ехидные замечания: «Вся в мать!». Особенно злой была математичка, c урока которой Ада только что так удачно ушла.

Ада любила свою маму, но считала ее немного…легкомысленной. Ей было 35 лет, работала бухгалтером за копейки и, чтобы хоть как-то прокормить Аду и двух ее братьев, шила на заказ платья. И, несмотря на почти полное отсутствие свободного времени, мамы Ады имела одно специфическое увлечение. Да, что тут говорить! Примерно раз в месяц она уходила «расслабиться и отвлечься от работы» в какой-нибудь бар, где подцепляла первого попавшуюся особь мужского пола, так скажем. Каждый раз это был среднестатистический мужичок, работающий обычно сантехником или слесарем, выпивающий по выходным и находящийся в «активном поиске» таких женщин, как мамы Ады. Их романы завершались всегда через месяц-два, а потом по новой.  Правда один раз это закончилось очень плохо, таким образом на свет 9 лет назад появились братья Ады – Ильдар и Ипполит (у мамы была слабость на странные имена). Папаша быстро слинял, а мама Ады осталась одна с тремя детьми. Мало того, эти дети приносили кучу проблем: пацаны имели невыносимый характер, еще несноснее сестры, успели к своему 2 классу сменить аж 3 школы. Но несмотря на все это, мама Ады была чудесной и безусловно сильной женщиной, хотя все еще имела неприятную слабость к противоположному полу.

Завуч, пальцами, осторожно постучала в дверь директорского кабинета, услышала – «Войдите» – и открыла ее:

– Вишневскую к вам привела.

– А, входите-входите.

Ада вошла в кабинет, привычно плюхнулась на жесткий стул перед директорским столом и приготовилась слушать нравоучения. Она опустила руку и с удовольствием нащупала под сиденьем жвачку, которую сама же прилепила два дня назад. Тогда Аду, кажется, вызывали за то, что она обозвала математичку «свиньей с кудряшками».

– Ада, – начала директор и посмотрела на завуча: – выйдите, я вас очень прошу.

Завуч прошила Аду злобным взглядом и медленно вышла кабинета. Ада напряглась. О чем таком с ней будут говорить, да еще и без завуча? Обычно, они вдвоем с директором в один голос сначала вспоминали все грехи Ады, причем начиная с самых старых. И лишь потом предъявляли и отчитывали за очередной и отпускали. «Выгонят», – подумала Ада безо всякого сожаления.

– Ада, – снова начала директор: – ты очень одаренная девочка, но характер…

«Выгонят», – теперь с грустью подумала Ада, потому что ее братьев вчера снова исключили, и мама попросила не конфликтовать с учителями.

Вообще об исключении Ада никогда всерьез не задумывалась, даже совершая очень рискованные поступки знала, что отделается только выговором. Она очень хорошо училась, особенно по русскому языку и литературе.

– …не сахар, – тем временем продолжала директор: – и мы приняли решение перевести тебя в другую школу.

– Но я не хочу, – еще погруженная в свои мысли, все же возразила Ада.

– Ты не слышала в какую! – директор не сердилась, но в ее голосе сквозило явное нетерпение. – В прошлом месяце ты писала олимпиаду по литературе…

Ада вспомнила, как это происходило: ее и еще двух девочек из седьмого класса почти силой затащили после уроков в кабинет и заставили писать эту дурацкую олимпиаду. Взбалмошная учительница по русскому языку, которая боялась Аду, как огня, велела ей написать олимпиаду на пять. Ада и написала. У нее были поразительные умения к литературе и к русскому языку в целом, за что ее очень уважала вышеупомянутая учительница. Ада как орешки щелкала книги из школьной программы, учила стихи на раз и писала шокирующие сочинения, за что ее постоянно хвалили. За победу в той олимпиаде Аде вручили красивую грамоту и большую шоколадку, кто же знал, что там еще какой-то приз полагается!