Я вздрагиваю, пока ничего не остается, прежде чем положить руку на сиденье и положить на нее голову.

Слезы от рвоты окрашивают мои щеки, но я отказываюсь плакать. Я отказываюсь позволить ему увидеть, как легко было сломать меня.

Всего один взгляд.

Один холодный, отстраненный взгляд, и все, что я открыла в нем за последнюю неделю, было надежно запихнуто обратно в непроницаемую коробку, в которой раньше было спрятано. И что-то подсказывает мне, что открыть ее во второй раз будет еще сложнее.

С тяжелым вздохом я поднимаюсь на ноги и подхожу, чтобы встать перед раковиной.

Пустота в моих глазах заставляет меня задыхаться. Они горят от потребности изгнать это отчаянное, но безнадежное чувство, которое кружится внутри меня, как шторм. Но я не буду плакать. Нет, пока я не останусь одна.

Смирись, Каллиста, говорю я себе, глядя мертвым взглядом в свои холодные глаза.

Я становлюсь выше и расправляю плечи, делая все возможное, чтобы натянуть свою собственную маску.

— Ты Чирилло, и ты сильнее дьявола.

С вновь обретенной силой, хотя и вынужденной, я тянусь за зубной щеткой, чтобы смыть минутную слабость.

Я работаю на автопилоте, натягивая леггинсы и толстовку с капюшоном в надежде, что смогу спрятаться в них. Если бы у меня было больше времени, мой выбор одежды мог бы быть другим. Я могла бы приложить больше усилий и попытаться показать ему ошибку, которую он совершает, снова закрываясь от меня. Но прямо сейчас у меня кружится голова, а желудок все еще ноет после того, как меня вырвало.

Я бросаю последний взгляд на комнату, убеждаясь, что у меня все есть, прежде чем перекинуть сумку через плечо и направиться к выходу.

Я смотрю себе под ноги, пока иду на кухню. Мое сердце не может вынести воспоминаний о том, как мы последние несколько дней тусовались, смеялись и наслаждались друг другом.

Теперь я знаю, что это происходит, мне просто нужно вернуться домой. Мне нужно это сделать, чтобы я мог придумать, как справиться с этим, не привлекая к себе внимания.

Деймон стоит у окна, глядя на улицу. Он натянул толстовку, которая прикрывает его голову, но проделывает ужасную работу по сокрытию напряжения в его теле.

От него исходит темная аура. По комнате пробегает рябь опасности. И я уверена, что это отпугнуло бы большинство людей. Я думаю, ему просто жаль, что я не такая, как большинство людей.

Мои мышцы болят от желания подойти и провести рукой по его спине, шепча ему на ухо мягкую поддержку, что все будет хорошо. Но я уже знаю, что это бессмысленно.

Он замкнулся, и любые слова, которые я сейчас скажу, любой аргумент, какими бы убедительными они ни были, останутся без внимания.

Не дожидаясь, пока он обратит на меня внимание, я подхожу к двери и открываю ее.

— Ты гребаный трус, Николас Деймос, — бросаю я через плечо, прежде чем выбежать из дома.

Он не собирается сильно отставать от меня, но, услышав такое последнее слово, я чувствую себя немного лучше.

Только когда я останавливаюсь в конце пустой подъездной дорожки, я начинаю все подвергать сомнению.

Они привезли меня сюда в фургоне, фургоне, который, как потом сказал мне Деймон, был привезен обратно в город Антом, когда он уезжал.

Мысли о парне, который привел все это в движение, не заставляют меня чувствовать себя лучше.

У меня не было с ним никаких контактов с тех пор, как он ушел отсюда на следующий день после того, как они похитили меня.

Я знаю, что так безопаснее, и я знаю, что между нами все хорошо и по-настоящему кончено, но это все еще причиняет боль. Не зная, все ли с ним в порядке, или узнал ли кто-то, что он сделал, я не могла отделаться от мыслей с тех пор, как он ушел.

Все, что я могу сделать, это надеяться. Нас здесь никто не нашел, так что это должно быть хорошим знаком того, что он просто вернулся в город и продолжил свою жизнь. Верно?

— Как мы вернемся? — Спрашиваю я, когда Деймон наконец запирает дом позади нас и присоединяется ко мне.

Его глаза на мгновение находят мои, прежде чем он снова отводит взгляд, как будто на то, что он видит в моих синих глубинах, слишком больно смотреть.

Хорошо. Прямо сейчас я действительно надеюсь, что причинила ему много боли, потому что именно это он и делает со мной.

Не говоря ни слова, он крадется к гаражу и распахивает дверь, открывая—

— О, нет. Я ни за что на свете не соглашусь на это, — заявляю я.

— Что случилось, принцесса. Испугалась? — насмехается он, его голос холоден как лед.

Расправляя плечи и подтягивая трусики большой девочки, я делаю шаг вперед.

— У тебя нет лицензии, чтобы водить это. Ты недостаточно взрослый. — Я рискую, поскольку мои знания о мотоциклах примерно такие же жалкие, как и об оружии. Но мне он кажется большим и быстрым ублюдком.

— Я более чем способен справиться с этим. А теперь, ты идешь, или мне нужно придумать, как сказать твоему отцу, что я оставил его непокорную дочь здесь, чтобы идти домой пешком?

Он бы не стал. Даже сам дьявол не был бы настолько глуп, чтобы пойти наперекор просьбам моего отца подобным образом. Но даже знания этого недостаточно, чтобы погасить огонь, который горит у меня в животе.

— Думаю, я предпочла бы рискнуть пешком. Хотя спасибо.

Закидывая сумку повыше на плечо, я поворачиваюсь к нему спиной, прежде чем у него появляется шанс сказать что-нибудь еще, и ухожу в сторону пустынной улицы за домом.

Я почти добираюсь до тропинки, которая приведет меня хрен знает куда, прежде чем его пальцы обхватывают мое предплечье и меня притягивают обратно к его твердому телу. Может, я и знаю, где мы находимся в стране, но все остальное, сейчас для меня загадка.

Его горячее дыхание танцует у моего уха, и мое предательское тело содрогается в ответ на его близость.

— Сейчас не время испытывать меня, Калли. — Его голос глубокий и пронизан угрозой насилия.

— Что ты собираешься делать? Снова накачаешь меня наркотиками и все равно втянешь в это?

— Если придется, — бормочет он, таща меня обратно к гаражу, подальше от глаз любого, кто может проехать по этой пустынной дороге.

— Мне дали приказ, и я должен выполнить его, несмотря ни на что.

— Пфф, — шиплю я, когда он стаскивает мою сумку с плеча и засовывает ее в отделение на байке. — Не надо мне этого дерьма. Тебя отстранили. Ты сейчас не солдат Чирилло, так что можешь сказать моему отцу, чтобы он отсосал.

Глубокое рычание вырывается из его горла, прежде чем он приближается ко мне, его рука протягивается, чтобы схватить меня за горло.

— Осторожно, солдат. Мой папочка пристрелит тебя в мгновение ока за то, что ты поднял на меня руки, — шиплю я, более чем желая играть в эту дерьмовую игру, если он готов.

Его ноздри раздуваются, дыхание вырывается из приоткрытых губ.

На самые короткие секунды я клянусь, что сломала его. Тьма в его глазах рассеивается, и у меня перехватывает дыхание.

Но затем, так же быстро, как это появилось, это снова исчезло, разбив мои надежды на еще более мелкие кусочки, чем они уже есть.

— Я рискну, если тебе все равно, принцесса.

Я раздраженно скалю на него зубы, но все, что он делает, это ухмыляется.

Да, я ни на секунду не думала, что это делает его вообще пугающим.

— Я собираюсь сесть на байк, а ты последуешь за мной. Папа хочет, чтобы его принцесса снова была заперта в своем замке, и так все и будет.

— Может быть, я была неправа, — бормочу я, когда он наконец отпускает меня и делает шаг ко мне. — Может быть, никто тебя не недооценивал. Может быть, ты просто холодный, бессердечный придурок.

Он резко втягивает воздух при моих словах, но это единственная реакция, которой он меня одаривает, прежде чем пинком снять мотоцикл с подставки и вытолкнуть его из гаража, закрывая и запирая за собой дверь.

Перекидывая ногу через чудовище-машину, он бросает на меня взгляд, в его глазах ярко светится едва завуалированная угроза того, что он может сделать, если я откажусь от его инструкций.