– Наше прибытие стало поводом для мятежа, – объяснил Визафмал. – Король Аккиэль бежал, и теперь придворные камергеры и верховные жрецы всех наших местных богов предлагают мне трон Ульфалора. Таким образом, пророчество исполняется вплоть до последней буквы. Абболехиолор и в самом деле великий предсказатель, согласись.
III
Церемония возведения Визафмала на престол состоялась почти сразу же, в огромном зале в центре дворца, с колоссального размера колоннами, открытом, как и все остальное сооружение. Трон представлял собой большой шар из лазурного металла, на вершине которого находилось место для сидения, куда можно было добраться по витой лестнице. По приказу чародея Элвору позволили встать у подножия шара вместе с несколькими альфадами.
Сама церемония оказалась довольно простой. В наступившей тишине взойдя по лестнице, чародей уселся в выемке в большом шаре. Затем очень высокий и, вероятно, занимавший соответствующее своему росту положение альфад принес тяжелый жезл, одна половина которого была зеленой, а другая – темно-красной. Жезл этот он вложил в руки Визафмала. Позднее Элвор узнал, что красный конец жезла излучает смертоносные лучи, а зеленый – вибрации, способные излечить почти любые заболевания, которыми могут страдать сатабборцы. Соответственно, жезл был не просто символом власти над жизнью и смертью, которая вверялась королю.
Церемония закончилась, и собравшиеся быстро разошлись. Элвору по приказу Визафмала предоставили открытые покои на третьем этаже дворца, куда вел лабиринт лестниц. Вскоре туда пришли около дюжины аббаров, назначенных его личными слугами, и каждый нес еду или напиток. Продукты выглядели невероятно странно – в том числе яйца похожего на мотылька насекомого величиной с кулика и напоминающие яблоки плоды грибообразных деревьев, что росли в кратерах потухших вулканов. Еда подавалась в искусно сработанных сосудах из белого сверкающего минерала, опиравшихся на ножки фантастической длины. Кроме того, Элвору подали в неглубоких чашах крепкий напиток из похожего на кровь сока растений и вино, в котором была растворена наркотическая пыльца ночных цветов.
В последовавшие за этим дни и недели реальность казалась поэту куда фантастичнее видений, вызываемых любыми земными наркотиками. Шаг за шагом его посвящали, насколько это было возможно для столь чуждого существа, в сложности и особенности жизни в новом мире. Постепенно с помощью красной жидкости, которую Визафмал продолжал периодически ему давать, нервы и разум Элвора приспособились к яркому свету и жаре, высокой радиоактивности почвы и атмосферы с их неземными химическими составляющими, странным продуктам и напиткам и самим местным обитателям с их необычайной анатомией и причудливыми обычаями. Ему подобрали преподавателей, чтобы учить его языку, и, несмотря на некоторые трудности, связанные с произношением невообразимых согласных и улюлюкающих гласных звуков, он сумел добиться того, чтобы его простейшие мысли и желания стали понятны другим.
Каждый день он виделся с Визафмалом, и новый король, похоже, был искренне благодарен ему за незаменимую помощь в исполнении пророчества. Визафмал, не жалея сил, обучал его всему, что требовалось знать, и держал его в курсе всех событий в Ульфалоре. В числе прочего выяснилось, что о местонахождении бывшего правителя Аккиэля нет никаких известий. Кроме того, у Визафмала имелись причины опасаться противников из числа жрецов, которым, несмотря на его скрытность, каким-то образом стало известно о его вольнодумных наклонностях.
Как и предупреждал чародей, Элвор, несмотря на все внимание, заботу и несравненную роскошь, которыми его окружили, чувствовал, что все воспринимают его просто как диковинку. Для них он выглядел не меньшим чудовищем, чем они для него, и, казалось, через созданную законами иной биологии и чуждой эволюции бездну невозможно перебросить какой бы то ни было мост. Поэта расспрашивали, в частности несколько делегаций известных ученых, которые желали узнать о нем как можно больше. Но вопросы были столь снисходительными, грубыми, недалекими и пренебрежительными, что вскоре у него вошло в привычку в таких случаях изображать полное незнание языка. Бездну между ним и остальными не приходилось отрицать; и еще острее он осознавал ее всякий раз, когда встречал при дворе аббаров или альфадов женского пола, которые разглядывали его с высокомерным любопытством и зачастую хихикали ему вслед. Его обнаженные конечности, столь немногочисленные, удивляли их не меньше, чем его самого – их замысловатые загадочные прелести. Никто из них не носил никакой одежды; сатабборцы не пользовались даже ожерельями или любыми другими украшениями. Альфадыженщины, как и мужчины, отличались крайне высоким ростом, а разнообразием оттенков кожи могли бы превзойти оперение любого павлина. Не менее странным было и их анатомическое строение… Элвор начал ощущать одиночество, о котором говорил Визафмал, и порой его охватывала тоска по его собственному миру, по родной планете. Он стал чрезвычайно нервным и вскоре оказался на грани душевной болезни.
Пока он пребывал в таком состоянии, Визафмал взял его в поездку по Ульфалору, необходимую по политическим причинам. Жители дальних провинций и полярных областей отказывались верить в реальность такого чудовища, как Элвор, и новый правитель счел разумным наглядно продемонстрировать всем двурукий, двуногий и двуглазый феномен, чтобы снять любые сомнения в законности собственных прав на трон. Во время поездки они посетили немало удивительных городов, сельскохозяйственных и промышленных центров Сатаббора. Элвор увидел рудники, где трудом миллионов аббаров добывались бесчисленные количества металлов и минералов, используемых в Ульфалоре. Их чистые, почти беспримесные залежи выглядели поистине неистощимыми. Поэт видел огромные океаны, которые вместе с несколькими внутренними морями и озерами, питаемыми из подземных источников, были единственным источником воды для стареющей планеты, где уже много веков никто не слышал о дожде. Морская вода после очистки от нежелательных элементов доставлялась по всей суше с помощью системы трубопроводов. Видел он и болота на северном полюсе, покрытые зловещими звероподобными зарослями, куда никто даже не пытался проникнуть.
В поездке они встречали многих жителей дальних земель, но внешне обитатели Ульфалора выглядели одинаково по всей стране, за исключением одной или двух рас низших аборигенов, среди которых не было альфадов. Повсюду поэт встречал такое же надменное и жестокое любопытство, как и в Сарпуломе. Постепенно он привык, а разнообразные удивительные зрелища и небывалые представления, которые он наблюдал ежедневно, помогали ему отвлечься от тоски по утерянной Земле.
Когда они с Визафмалом вернулись в Сарпулом после нескольких недель отсутствия, оказалось, что многие верховные жрецы сатабборских богов и богинь проявляют недовольство и мятежные настроения, особенно жрецы Кунтамози, Космической Матери, высоко почитаемой обоими способными к размножению полами. Кунтамози считали источником всего сущего, родительницей солнца, луны, самого мира, звезд, планет и даже часто падавших на Сатаббор метеоритов. Но ее жрецы полагали, что чудовище, подобное Элвору, вряд ли могло быть порождением божественной утробы и само его существование – своего рода святотатство, а правление еретика-чародея Визафмала, основанное на явлении этого урода, прямо оскорбляет Космическую Мать. Жрецы не отрицали чудесного исполнения пророчества Абболехиолора, но придерживались мнения, что оно вовсе не гарантирует вечного правления Визафмала и никак не доказывает, что его одобряет кто-либо из богов.
– Не стану скрывать, – сказал Визафмал Элвору, – что положение у нас обоих сейчас несколько шаткое. Я намереваюсь доставить из своего поместья во дворец аннигилятор пространства, поскольку он может мне понадобиться, и не исключено, что некая иная планета вскоре может оказаться для меня куда благотворнее, чем родной мир.
Впрочем, способный ученый, проницательный чародей и просвещенный король как будто не осознавал, насколько близкая угроза нависла над его правлением, – или же, по обыкновению своему, предпочитал выказывать саркастическую сдержанность. Он не проявлял ни малейшего беспокойства, лишь обеспечил Элвору постоянную охрану на случай, если поэта попытаются похитить ввиду финальной оговорки из пророчества.
