И встав со стула, Капитан быстрым шагом покинул кабинет куратора.

Ему не до того. Он должен быть в участке. Он должен быть на виду.

Там, где его сможет найти посыльный.

Пахнет тоской. Раздражением. Пустотой.

И яростью.

Мэри пришла в жилище Томаса утром, едва проснувшись. Впервые она преодолела путь от Обители до Термитника совершенно самостоятельно. Ей бы гордиться этим, но она не может.

Потому что от нее тоже пахнет злостью, остервенением и безнадегой.

Они молчат. Все трое: Томас, Марла и сама Мэри. Тишину нарушает лишь треск огня в жаровне.

Кошка стоит возле окна. Мэри слышит, что она очень хочет закурить, но Марла не решается. И Мэри понимает почему. Запах вишневого табака сделает злость гневом, безнадегу – желанием убивать, а пустота превратится в разрушение.

Томас сидит на постели и время от времени вспыхивает потребностью оказаться от Марлы подальше.

Она слишком напоминает ему Киру. И если раньше это было для него прекрасным, сейчас – нет.

Марла это чувствует. Но не уходит. Оторвавшись от окна, она садится за стол рядом с Мэри.

Они сидят в молчании еще долго. Кажется, целую вечность. Мэри закрывает свои слепые глаза и слушает, как время идет сквозь нее.

Пронизывает этот мир мириадами ледяных осколков. Дарит облегчение. Несет старость или зрелость.

Время всегда идет только вперед. И сейчас оно идет медленно. Слишком медленно. Но все равно кажется, что оно утекает сквозь пальцы мелким песком.

Молчание становится тяжелым, оно давит на грудь невысказанным горем, хватает за горло, заставляя глотать комок зародившегося крика.

И в молчании время утекает еще медленнее.

Но внезапно все заканчивается. В коридоре слышатся тяжелые шаги.

Это Джек.

Сегодня от него не пахнет жизнью. Он все еще – сгусток тьмы, и эмоций в этой тьме нет.

Мэри открывает глаза, хотя это совершенно бесполезно. Она слепа. И со вчерашнего дня ее это никак не трогает.

Джек открывает дверь, молча проходит в глубь каморки и бросает на стол что-то тяжелое. Мэри протягивает руку и обнаруживает, что это огромная стопка папок.

– Новое дело, – отрывисто говорит Джек.

Мэри кривит губы.

Им сейчас не до этого. Она была уверена, что Капитан прислал им сообщение о сборе, чтобы они смогли обсудить, как будут искать Киру.

Какое может быть новое дело, если одна из Теней исчезла?

Томас рычит. После того как он разодрал гадюку в доме Капитана, в нем стало больше агрессии. Злость как будто освободилась от оков его разума.

Она всегда была с ним, но он прятал ее в самых темных глубинах своей души.

– Я не собираюсь служить этому городу, пока Кира не вернется, – говорит шакал. Его слова очень трудно разобрать, он скорее шипит, чем разговаривает.

Слишком много агрессии. Слишком.

Марле лучше уйти. Это ее присутствие тяготит Томаса.

– Вчера… до того, как дом Киры загорелся… принесли вот это, – Джек сглатывает, ему трудно говорить об этом. – В Обители обнаружены… обнаружен мешок. В нем тридцать восемь человеческих кистей рук. Правых.

– Ты слышал? – Томас вскакивает и бросается на Джека. – Я не буду в этом участвовать, пока мы не найдем Киру!

– Слышал, – сквозь зубы отвечает Джек. Мэри пытается понять, что же он чувствует.

Но не может. Как будто Джека здесь и нет вовсе.

Только клубок бесконечной тьмы.

– Эти ублюдки похитили ее… А что если она сейчас… такая?

Мэри не видит. Но понимает, что Томас указывает на ее рисунок.

Там на сцене Оперы стоит Ника. За спиной птицы – Капитан. Там же находится Джек, и на его раскрытой ладони лежат чьи-то глаза.

Там Кира. Она висит на цепях. Израненная и облаченная в лохмотья.

Два дня назад рисунок изменился. Тело Нинель Эйзенберт полностью исчезло. А Капитан, напротив, перестал быть просто смутной тенью. И стебли роз, которые держит золотая птица, больше не тела гадюк. Это просто розы. Шипастые. И руки девочки окровавлены.

Это тоже что-то значит. Но сейчас всех, включая Мэри, интересует только Кира.

Кира, чей дом сожгли, а ее саму похитили. Потому что Капитан нарушил правила. Они все нарушили правила. Они объявили войну грязной верхушке этого города.

И верхушка решила дать отпор.

Джек скидывает с себя руки Томаса. Он тяжело дышит, и Мэри понимает, что так же, как и все, он полон ярости и гнева.

Мэри это понимает. Но не слышит. Джек все еще сгусток тьмы.

– Капитан в участке.  Ждет, когда с ним свяжутся насчет Киры. Мы начнем без него.

Томас резко втягивает носом воздух.

– Убирайся! Уйди! – кричит он, обращаясь к Марле.

– У нас, кажется, общий сбор, – возражает кошка. Ей больно от слов Томаса, но вряд ли она показывает это тем, кто видит.

– Без тебя обойдемся! – не унимается Томас. – Уйди!

– Успокойся, – тихо говорит Джек. – Она нам необходима. Теперь она Тень, ты забыл?

– Она просто шлюха, которая оказалась в нужном месте! – Томаса несет. И он совсем скоро пожалеет о своих словах.

Сильно пожалеет.

Мэри почти физически чувствует боль Марлы. Кошка поднимается на ноги и подходит к окну.

Закуривает, и помещение заполняет запах вишневого табака.

Мэри знает, что она стоит спиной ко всем остальным, скрывая слезы. Кошка глотает эту обиду вместе с дымом.

– Успокойся, – повторяет Джек. – Так ты делу не поможешь. Тридцать восемь человек. Мужчин и женщин. От них остались только правые кисти. Томас, ты слышишь?

– Слышу, – выдавливает шакал.

– О чем нам это говорит?

Томас обессиленно садится прямо на пол. Шакал полностью пуст. Его эмоции затмевает апатия.

Мэри знает, что скоро равнодушие превратится в сожаление. Она очень надеется, что Марла простит Томаса за злые слова.

Должна простить.

А еще она знает, к чему клонит Джек.

И отвечает вместо Шакала.

– Это говорит нам о том, что мы пропустили наличие в Рурке общины ткачей. И недавно у них состоялся ритуал плодородия…

– Ткачи? – сдавленным голосом спрашивает Марла. – Вы правда думали, что здесь их нет?

– Пока Твари живут по человеческим законам, их никто не трогает. И не ищет, – напоминает Джек. – Обычно ткачи ведут себя тихо. Они давно уже отказались от своих старых ритуалов.

Марла зло смеется.

– В этом городе никто не живет по человеческим законам, – сквозь смех говорит она. – И вы идиоты, если думаете по-другому!

– Ты теперь одна из нас, – мягко напоминает Мэри.

– Нет. Я просто шлюха, оказавшаяся в нужное время в нужном месте, – отвечает кошка. – И я вам необходима. Ведь именно в моем доме вы спрятали свою птичку.

Мэри очень надеется, что Томас что-нибудь скажет. Именно ему надо что-то сказать.

Но он молчит.

Кира исчезла. Капитан остался в участке.

И баланса больше нет.

Нужно вернуть Киру. Потому что пока не будет баланса, не будет и расследования.

Им нужно вернуть Киру. А потом уже искать ткачей, решивших вспомнить старые ритуалы.

Потому что иначе ничего не получится…

Сидеть в кабинете было совершенно невыносимо. Занять себя делами не получалось: все валилось из рук, а каждый стук в дверь дарил надежду, что вот оно, принесли записку с указаниями.

И каждый раз его ждало разочарование.

Отправив хмурого незнакомца, в которого превратился Джек, на встречу с остальными Тенями, он тупо пялился на заваленный бумагами стол, ходил из угла в угол, рычал на тех несчастных, кто осмеливался постучать в его дверь, и ждал.

Время шло медленно. Казалось, что оно и вовсе остановилось, превратившись в болотную муть.

Ждать. Нужно просто ждать.

И быть на виду.

Очередной стук в дверь заставил его вспыхнуть надеждой, и в этот раз она оправдалась.