– Фиона, я так испереживалась за тебя!
Фиона вздохнула. Мама задала тон разговора, не дав Фионе поделиться своими радостными открытиями: стол котацу, кимоно, приготовленная Харукой на ужин вкусная курица кацу в панировке и выставка фотографий.
– И тебе привет. – Она зевнула и откинула волосы с лица. – А почему ты переживаешь?
– Просто ты писала мне такие короткие сообщения! Могло же случиться все, что угодно, а утром ты даже не позвонила!
– Мама, – прошло две секунды, а терпению Фионы уже подходил конец. – Япония считается одной из самых безопасных стран в мире.
– Может, так кто-то и считает, но я-то сама этого не могу проверить! От тебя нет новостей, что мне делать? Конечно, я переживаю!
Фиона проигнорировала ее последнее замечание.
– Я тебе позвонила, как только приземлилась.
А потом писала ей вчера утром и вечером. К счастью, из-за девятичасовой разницы во времени мама будет спать, когда здесь середина дня, так что ей удастся избежать разговора с ней… но не сейчас.
– Знаешь, у меня ужасное предчувствие…
Фиона улыбнулась, скрывая свое раздражение.
– Ты принимаешь лекарство?
– Да, – ответила мама с возмущением. – Конечно, я принимаю лекарство! Я же не маразматичка какая-нибудь! А доктор Смитсон в прошлый раз так грубо себя со мной вел!
– Да не вел он себя грубо! Просто пытался убедить тебя, что очень важно принимать таблетки от давления.
– Ну, мое давление наверняка зашкаливает, когда моя единственная дочь так далеко… одна… в другой стране… С тобой может случиться все, что угодно!
Прежде чем ее мать смогла начать перечислять ужасные вещи, которые случались с одинокими женщинами-путешественницами на протяжении многих лет, Фиона решила напомнить ей, что она не одна:
– Семья, у которой я остановилась, очень добрая, и все прекрасно говорят по-английски.
Сейчас было бы самое время рассказать о примерке кимоно, но Фиона не хотела портить это прекрасное воспоминание – она так тепло и душевно провела вечер. Вместо этого она, не подумав как следует, выбрала более безопасную тему для разговора:
– И в течение дня со мной все время будет Гейб.
Ну, вчера же он возил ее в разные места, а потом забирал, как нежеланную посылку, которую предпочел бы вернуть отправителю.
– С Гейбом?! Кто такой Гейб? Я думала, ты будешь с Ютакой Араки!
Забавно, когда маме было нужно, ее вялость куда-то мгновенно испарялась. На этот раз Фиона вздохнула по-настоящему. Роковая ошибка…
– К сожалению, в семье у мистера Араки случилась тяжелая утрата, поэтому он не сможет быть моим наставником.
Мама, казалось, пребывала в шоке, потеряв дар речи по крайней мере секунд на пять, и на мгновение Фиона подумала, что этот разговор можно будет не продолжать.
– Так ты хочешь сказать, что столько пролетела просто так? Вот знала же, не надо было никуда ехать, я же тебе говорила!
– Мам, все в порядке. Мне предоставили другого наставника.
– Ну, ясное дело, предоставили, но он вряд ли сравнится с Ютакой Араки, да ведь?
Конечно, у мамы много свободного времени, и она нагуглигла информацию о нем. После того, как несколько недель она ныла, теперь вдруг решила восхищаться!
– Я правда думаю, что ты совершила ужасную ошибку…
– Он очень хороший фотограф. Я многому научусь.
– Кто? Разве можно найти с бухты-барахты равноценную замену?! Тебя пытаются надуть – дали кого-то, кто и рядом не стоял с самим Ютакой Араки. Ты знаешь, что его снимки выставлены в музеях и галереях по всему миру? Нью-Йорк, Бостон, Токио… – Фиона, уже не скрывая, закатила глаза; вчера она видела некоторые его работы. – Сидней, Торонто. Ну и скажи мне, кого нашли ему на замену?
Фиона взвесила все «за» и «против», и, хотя чаша весов склонилась не туда, куда хотелось бы, все же честность – правильная стратегия, и лучше все рассказать и покончить с этим. Никогда не знаешь, что может отвлечь мать от ее здоровья.
– Мой наставник…
О боже, она сейчас это скажет… Она смотрела прямо на экран, на дрожащие руки своей матери и ее хрупкую фигуру, сидящую в кресле с высокой спинкой, которое больше подходило пожилому, немощному человеку, а не женщине, которой нет еще и пятидесяти.
– Кто?
– Габриэль Бернетт.
Эта новость по-настоящему потрясла мать: сначала она замолчала, а затем, словно героиня мелодрамы, в ужасе схватилась за горло.
– Габриэль Бернетт! Человек, который разрушил твою жизнь! – Лицо матери исказилось. – Кажется, у меня спазм!
– Мама, ты не миссис Беннет из «Гордости и предубеждения», у людей не бывает спазмов. И он не разрушал мою жизнь.
Просто немного изменил ее курс…
– Габриэль Бернетт… – Ее мать покачала головой. – Габриэль Бернетт… И что он сказал? Надеюсь, он извинился.
– Он меня не узнал, и ему не за что извиняться.
– Ой-ой-ой… Я все-таки думаю, это ошибка.
– Он очень хороший фотограф, и я могу у него поучиться.
– Ну, ты уже многому научилась у него в прошлый раз, правда же? Я-то думала, один раз на грабли наступишь…
– Мам, это было давно. – Фиона перевела взгляд на окно, сквозь края жалюзи пробивался яркий солнечный свет, словно пытаясь выманить ее наружу. – Мне было восемнадцать, и я была такая молодая и глупая…
Фиона почувствовала, как краска смущения заливает щеки. Боже, она была невероятно молодая и глупая. Такая наивная и такая нескладная. И да, из-за этого она изводила себя годами, не без поддержки мамы, любящей все излишне драматизировать. Пока Фиона не рассказала обо всем Аврил, которая смеялась над ней до упаду и сказала, что это совершенно нормальное поведение для подростка, который немного запутался, и что она должна перестать так волноваться по этому поводу. Все делают глупости в молодости. Ее точными словами были: «Да забей ты!»
Оглядываясь назад, Фиона все задавалась вопросом: возможно, если бы тогда ее мать отнеслась ко всему более рационально и взвешенно, то она могла бы гораздо раньше примириться с этим глупым эпизодом своей жизни и быстрее разобраться c последовавшим за ним буллингом в школе.
– Ну, просто будь с ним поосторожнее. Такие люди, как он, не меняются…
– Как я уже сказала, он меня даже не помнит. Так или иначе, мне нужно идти. Гейб заедет за мной, и мы поедем смотреть «Токийское небесное дерево».
Вообще-то он собирался прийти только к обеду, но маме не нужно было об этом знать – пусть думает, что у нее великолепное утро! Фионе не терпелось немного осмотреться: она ничего не видела ни в саду, ни в чайном магазинчике.
– Ты правда планируешь с ним поехать? Думаешь, это хорошая идея? Но ты же не собираешься влюбляться в него снова, да?
– Нет, мам. Я уже не глупая, впечатлительная девушка-подросток. Он даже меня ни капельки не привлекает.
– Ну, я все равно не в восторге. – Мама прижала руку к груди. – Мне кажется, у меня участилось сердцебиение.
– Мам, все с тобой в порядке. Сделай себе чашечку хорошего чая. Я говорила, что леди, у которой я остановилась, – мастер чая? Это целое искусство в Японии. И у нее свой чайный магазин. И она проводит чайные церемонии. Думаю, на это будет интересно посмотреть, да?
Ее мать фыркнула:
– Ага, очень интересно. Может, и мне привезешь чая. В конце концов, японцы – невероятно здоровая нация!
Фиона сдержала улыбку, радуясь, что ей удалось переключить разговор с мамой на другую тему.
Последние несколько минут беседы они разговаривали про чай, затем Фиона с огромной радостью попрощалась с мамой и поставила телефон на зарядку.
Ее раздражало, что мама считала, будто она снова может влюбиться в Гейба. Ей уже почти тридцать, и она уже не та импульсивная восемнадцатилетняя девушка! Гейб Бернетт сейчас не оказывал на нее никакого влияния. Она теперь слишком разумная и взрослая, чтобы попасться на удочку его внешности и обаяния, которые он успел подрастерять.
Окончательно проснувшись, Фиона, заведенная после общения с матерью, встала и быстро оделась. Звали свежий воздух и солнечный свет.
