Поэтому увольнение было бы наилучшим исходом.

Но я рада, что останусь здесь и продолжу быть девочкой на побегушках…

– Спасибо, – искренне выдыхаю.

Его серо-карие глаза блестят в дневном свете.

Мужчина наклоняется вперёд. А я, не мигая, врезаюсь в него взглядом. У нас будто идёт борьба. Кто первый отведёт взгляд – проиграет.

И это делаю я, когда его губы уже почти достигают моих.

Жар от его тела отрезвляет.

И я делаю стремительный шаг вправо и убегаю, на выходе кидая смущённое:

– Приятного аппетита.

Выбегаю из палаты, хватаюсь за сердце. Не от того, что мне плохо. Хотя…

Мне хреново. От его стука. От агонии, в которой оно бьётся.

Грудную клетку сдавливает так, будто я сейчас умру.

Кислорода не хватает, и я пытаюсь прийти в себя.

Жуть. Какая-то жуть…

Это что, разочарование? От того, что не позволила себя поцеловать?

Возможно…

Но ты ведь хотела этого, Ярина? Хотела…

Жутко хотела и… теперь чувствую себя погано. Я никак не отблагодарила его, ещё и обломала себя. Или спасла?

У меня никогда не было случайных связей. Да, был секс, но… Для меня это странно. Вот так, с первым встречным… Но тянет меня к нему как магнитом.

Через полчаса я уже хочу вернуться к нему в палату.

Но меня останавливает Иванов. Не даёт вернуться, сделать ошибку. А я почти собралась. Но начальник ошарашивает. Просит прощения за инцидент. И бросив несколько слов, обиженный, уходит.

Его гордость задета.

И в этом постарался Бодров?

Опять становится тепло.

Необычное чувство… Меня никто и никогда не защищал. Отец, наоборот, спускал всех псов на меня, даже если я никак не фигурировала в истории. И в этом случае он встал бы на сторону начальника, обгадив меня с головы до ног.

Так уже было.

Когда сын его партнёра стал моим первым мужчиной, и мы разошлись… В этом тоже оказалась виновата я. Раз не смогла удержать такого мужика. Бесполезная, никчёмная. Ещё и девственность потеряла. Цена на меня сразу стала ниже в глазах отца.

А тут…

Опять становится плохо. За рёбрами творится что-то неописуемое. А в животе… Бабочки одна за одной поднимаются и порхают.

Витаю в облаках до самого вечера. И буквально сгораю, будто меня накачали несколькими литрами возбудительного. Пульс весь день выше нормы, а щёки горят как ненормальные.

Бью себя по щекам перед его палатой. Уверенно захожу, оставляя ужин на столике. Мужчина снова стоит у окна, будто выискивая там что-то интересное. Не смотрит на меня. Но такое ощущение, что на коротко стриженном затылке всё равно присутствуют опасные, сводящие с ума глаза.

– Ужин принесла.

– Оставь.

Так холодно, что пробирает до дрожи.

Больше ничего не говорит. Но и я не ухожу.

Собираю силы в кулак.

– Спасибо вам. За то, что заступились.

Оборачивается. Ни один мускул на лице не дрогнул.

– Не за что.

И всё? Не будет колких шуток? Приставаний? Ничего?

– У вас что-то случилось? – срывается молниеносно с губ.

– Нет.

Опять разговор не удался. Атмосфера в воздухе меняется и, кажется, становится чужой. А мне всё хуже. Опять не по себе. И если весь день я мучилась от того, что испытываю влечение к нему, то теперь… меня кроет от его отчуждённости.

И я, как дурочка, делаю шаг вперёд.

Ещё один.

Мужчина не отводит взгляда, будто выжидая, что я выкину.

Поднимаю ладони, обхватывая его лицо. И подаюсь вперёд, вставая на носочки и целуя его прямо в манящие губы.

Думала, что оттолкнёт. Или будет ждать дальше, но…

Он словно нажимает на курок. Выстреливает.

Ощущение, что всё это время он ждал моих действий, а сейчас голодно и жадно набрасывается на мои губы. Властно, как ещё не делал никто и никогда, притягивает к себе. И сокрушает меня одним безумным дикарским поцелуем.

И я улетаю. Позволяю себе немного расслабиться в руках мужчины. Страсть, больничная койка и дико загадочный мужчина с серыми глазами, который бесцеремонно истязает моё тело. Даже несмотря на сломанные рёбра.

А я позволяю пользоваться собой. Сгорать, кончать, вгонять в себя его орган.

Ни о чём не жалею. Делаю, что хочу сейчас.

Мы ведь и так вскоре разойдёмся…

Но я не думала, что «вскоре» насупит так быстро. Сразу на следующий день. И уходя с работы домой, я слышу от главного врача жестокие слова:

– Можешь больше сюда не приходить. Ты уволена.

Глава 7

Мирон

Девчонки нет. Вместо неё эта пигалица. Поманишь рукой – живо запрыгнет в койку.

Ярина тоже это сделала, что ожидаемо. Но… по-другому.

После неё нет отвращения. И я сам хотел, чтобы она сдалась.

– Где Ярина? – смакую её имя на языке. Необычное, красивое.

Медсестра строит глазки, подходит к моей постели.

– Она уволилась сегодня утром, – поёт как соловей.

Разочарование. Меня настигает это сраное разочарование.

Уволилась после того, как я трахнул её?

Выглядит так, будто это она воспользовалась мной и ушла.

Усмехаюсь, проводя большим пальцем по губам.

Удивила она меня вчера. Сама сделала шаг навстречу. Поцеловала. Отдалась.

Хорошо было. Боли не чувствовал. Ни в голове, ни в рёбрах.

А как она пыталась не стонать… Всё до сих пор зудит. А грудь раздувает от удовольствия. Недолго. До этого момента.

Она ушла, и рёбра заболели. Особенно слева.

А разве они сломаны там?

Хрень. Она обычная, ничем не примечательная.

Да, помогла отвлечься. Да, понравилась. Да, зажгла необычный огонь во мне.

Впрочем, захочу – найду. Но этим заниматься не собираюсь.

– Будем делать перевязочку, м?

Я игнорирую флирт этой девицы. Встаю с кровати и иду к шкафу, доставая свои вещи. Лера, моя помощница, привезла их вовремя. Думал, что задержусь здесь до конца недели, но смысла теперь нет.

Снимаю белую больничную рубашку. Расстёгиваю пуговицу за пуговицей. Пальцы делают, а сам я проваливаюсь в волшебный вчерашний вечер. От него по тонкой паутине – к нашей первой встрече.

В день после аварии. Очнулся – и в то же время провалился. В карие светлые глаза.

Есть в ней что-то цепляющее. Взгляд, поведение, острый язык, смелость. Хоть и молоденькая, но уверенная.

– Вы куда? – жужжит над ухом надоедливая медсестра.

Так как всего вышеперечисленного я уже не увижу здесь – я ухожу.

Переодеваюсь, не отвечая на вопрос. Заказываю такси, по пути звоню брату. Только с утра сказал ему, что буду через неделю, но планы кардинально поменялись. Я возвращаюсь домой.

Спустя несколько дней

– Рады знать, что с вами всё в порядке. Мы все были шокированы тем, что вы попали в больницу.

Ничего не отвечаю на слова этого жополиза. Делаю глоток кофе, посматриваю на своего юриста.

– Долго ещё? – выкатываю претензию. Надоело ждать. Рёбра болят. Обезболивающие пью, но ни черта они не помогают. Хочу просто раствориться. Уйти отсюда, побыть одному. Даже домой не хочется. Там мой брат и почти что приёмная дочь. Будем считать так.

Я решил не портить никому жизнь. Пусть. Отрицательный тест на отцовство – так отрицательный.

Я искал свою кровь, Ульяну, несколько месяцев. Искал своего ребёнка. Корил себя за то, что оставил её тогда, после смерти матери. Отсылал денег, забивал на неё. До одного момента.

Помню как сейчас.

Я стою, курю возле тачки, пока водитель побежал в магазин. Дождь льёт как из ведра. А мне плевать. Рассматриваю проезжающие мимо машины, затягиваюсь, гублю лёгкие.

Мамашка с сыном перебегают через дорогу.

И прямо на моих глазах капот машины сталкивается с женской фигуркой на пешеходном пешеходе. Ублюдок уезжает, не остановившись. А тело отлетает, как мешок с костями, и с хрустом падает на мокрый асфальт.

Сигарета падает из рук. Срываюсь с места, подбегаю к женщине. Проверяю пульс – уже не дышит. Умерла от удара.

А её сын смотрит на меня так… что я сам едва не подыхаю на месте. В этих маленьких голубых глазах проносится всё. От отчаяния до гнева. От страха до опустошённости.