Риверс утешает сестру:

– Потерпи, король скоро поправится.

Сын уверяет королеву, что от ее переживаний больному легче не станет, и лучше постараться развлечь его чем-нибудь веселым, чем расстраивать короля и этим усугублять его нездоровье.

Елизавета в отчаянии:

– Что со мной будет, когда он умрет?

– Потеряешь мужа, это единственная беда, которая тебя ждет, – оптимистично обещает брат.

– Такая беда хуже, чем все беды на свете…

– У вас с королем есть чудесный сынок, он будет тебе утешением, – говорит сын.

– Он совсем маленький, – сетует королева. – И король назначил Глостера его опекуном (протектором). А Глостер ненавидит и меня, и всех вас.

Граф Риверс, королева Елизавета, лорд Грей

– Что, его уже назначили правителем? – спрашивает Риверс.

– Пока нет, но решение уже принято. Как только мой муж умрет, Глостер станет правителем и опекуном принца.

Входят Бекингем и Стенли.

Еще два персонажа из реальной истории. Бекингем – дворянин с очень сомнительным бэкграундом, его дед и отец сражались на стороне Ланкастеров, то есть против Йорков. Семья была отнюдь не бедная, и когда осиротевший мальчик в пятилетнем возрасте унаследовал титул, земли и деньги, король Эдуард Четвертый пригрел «бедного сиротку», взял его ко двору и постарался воспитать в приверженности дому Йорков. Заодно и денежки его прибрал. А для верности спустя несколько лет женил его на одной из многочисленных младших сестер Елизаветы. Полное имя этого дворянина – Генри Стаффорд, второй герцог Бекингем. Несмотря на то, что он с раннего детства находился при дворе Йорков, ему все-таки не очень доверяли. Как выяснится впоследствии – не напрасно.

Стенли – это Томас Стенли, известный в истории тем, что вместе с братом Уильямом всегда ухитрялся получать политическую выгоду. При любом противостоянии братья занимали обе стороны (по договоренности), так что кто бы ни победил – семья не оказывалась в проигрыше. Упоминаемая чуть дальше в репликах графиня Ричмонд – не кто иная, как Маргарет Бофор, супруга Томаса Стенли, мать Генриха Тюдора, будущего короля Генриха Седьмого. Есть еще одно занятное обстоятельство: Томас Стенли – четвертый муж леди Бофор, графини Ричмонд, а вот ее третьим мужем был родной дядя Генри Стаффорда, герцога Бекингема. Таким образом, Маргарет Бофор считала Генри Стаффорда своим племянником и относилась к нему соответственно.

Появившись на сцене, Бекингем и Стенли приветствуют королеву и «молят бога радость ей вернуть». Елизавета относится к доброму пожеланию с нескрываемым скепсисом:

– Ваша супруга, лорд Стенли, вряд ли присоединится к вашим пожеланиям. Она нас не любит. Но это не влияет на мое хорошее отношение к вам.

Что, действительно не любит? Действительно. Маргарет Бофор – прямой потомок Джона Гонта Ланкастерского, а ее второй муж, отец ее единственного и горячо любимого сына, единоутробный брат короля Генриха Шестого Ланкастера. Как же она может любить Йорков?

Стенли кидается оправдывать жену:

– Это все клевета завистников! Но даже если вам показалось, что жена не очень душевно к вам относится, то будьте, пожалуйста, снисходительны к ней: она не вполне здорова, и ее поступки продиктованы болезнью, а не злобой к вам.

Стенли и Бекингем только что навещали короля и радостно сообщают, что государю явно лучше, он в хорошем настроении и намерен сделать все, чтобы примирить своего брата, Ричарда Глостера, с семьей королевы и наладить отношения всех их с лордом-камергером Гастингсом. Всех вызвал к себе, предстоит важный разговор.

– Дай бог, чтобы получилось. Но что-то я сомневаюсь, что получится, – говорит Елизавета. – Похоже, спокойная жизнь закончилась.

Входят Глостер, Гастингс и Дорсет.

Ричарда Глостера и лорда-камергера Гастингса мы уже знаем, а вот маркиз Дорсет – новая фигура. Это старший сын Елизаветы от первого брака, Томас Грей, которому король Эдуард Четвертый подарил титул маркиза Дорсета, специально для пасынка создал этот титул. Еще раз закрепим: Риверс – брат королевы, Дорсет – ее старший сын, Грей – младший сын (оба от первого брака). Это важно помнить, потому что в пьесе появятся и сыновья от второго брака, то есть от короля Эдуарда Четвертого.

Ричард сердится:

– Сколько можно это терпеть? Интересно, кто опять нажаловался королю, что я грубый и плохо к нему отношусь? Это ж надо так любить своего монарха, чтобы постоянно тревожить его всякой клеветой! Меня считают врагом только потому, что я не льщу, не подлизываюсь и не кланяюсь. Неужели простой и прямой человек не может спокойно жить, чтобы не стать жертвой бессовестных пройдох?

– Это вы о ком говорите? – спрашивает Риверс, брат королевы.

– О ком? Да о тебе, бесстыжие твои глаза! – взрывается Глостер. – Я что, вредил тебе когда-нибудь? Обижал тебя или твою родню? Да чтоб вы все пропали! Король дня прожить спокойно не может, чтобы ваша шайка не доставала его жалобами и клеветой на честных людей.

– Вы ошибаетесь, герцог, – успокаивает его королева. – Королю никто ничего против конкретно вас не говорил, но он же не слепой, он сам прекрасно видит, что между вами и моей семьей не все ладно. И он хочет собрать всех, поговорить, выяснить, у кого какие претензии, и помирить нас.

– Ну, не знаю, не знаю, – ворчит Ричард. – Теперь при дворе такие порядки, что не разберешь, кто есть кто, кто настоящий дворянин, а кто – из грязи в князи.

Не очень-то вежливо, но намек на новоиспеченного маркиза Дорсета читается вполне ясно. Да и Энтони Вудвиллу, брату королевы, досталось, ведь титул графа Риверса был тоже создан специально для отца Елизаветы и пожалован королем, а не унаследован от родовитых предков.

– Да вы просто завидуете нам, герцог Глостер, – отвечает Елизавета. – Вас злит, что мы, а не вы в такой милости у короля. Дай бог, чтобы мы смогли обойтись без вас и в дальнейшем, ваша дружба нам не нужна.

– Бог дал такую ситуацию, что мы, к сожалению, от вас зависим и нуждаемся в вашей дружбе, – сетует Ричард. – Мой брат в тюрьме, сам я впал в немилость, дворянство страдает от отсутствия внимания и уважения, а все почему? Потому что вы так влияете на короля, пользуясь своим положением. Титулы раздаривают каждый день, и кому? Тем, кто только вчера с печки слез!

Елизавета защищается:

– Клянусь, никогда ни единого слова против вас не сказала королю! И брата вашего Джорджа защищала, как могла. Ваши подозрения для меня оскорбительны!

– А Гастингс? Тоже будете отрицать, что его из-за вас в тюрьму упекли?

Риверс пытается вступиться за сестру, но Глостер его прерывает:

– Конечно, она все будет отрицать! А чего ж ей не отрицать? У нее хватает наглости помогать вам, Риверс, а потом сделать невинные глазки и заявить, что это вы сами всего добились и вам положена награда, а она ни при чем, это вы сами по себе такой заслуженный. Уверен, что она и не такое посмеет сделать…

Ричард на мгновение запинается, но Риверс наскакивает на него, аки бойцовый петух:

– Ну, договаривай! Что еще посмеет королева?

– У нее же хватило окаянства женить на себе милого юного мальчика королевского происхождения, хотя сама была низкородной вдовой с двумя детьми, к тому же на несколько лет старше! А чего еще ждать от такой женщины, мать которой вышла замуж вообще непонятно за кого? Стремление к мезальянсам – это у вас семейное.

В этом месте необходимо дать некоторые пояснения. Мать королевы Елизаветы и Энтони Вудвилла, графа Риверса, Жакетта Люксембургская, происходила из родовитой семьи, первым браком вышла замуж не за кого-нибудь, а за герцога Бедфорда, родного брата короля Генриха Пятого, дядю короля Генриха Шестого, регента Франции. Детей в этом браке не было, да и сам брак продлился недолго, около двух с половиной лет: Жакетте в момент свадьбы было всего 17 лет, ее жениху – на 26 лет больше. Овдовев, Жакетта тайно, не спросив согласия родни, вышла замуж за бедного рыцаря Ричарда Вудвилла, оруженосца своего покойного супруга, совсем-совсем низкого происхождения, чем снискала неодобрение света. Зато детей в этом браке появилось на свет видимо-невидимо, целых 14! И все они, кто остался жив, теперь паслись при дворе Эдуарда Четвертого.