Совесть – стыдливый краснеющий бес, который бунтует в человеческой груди и мешает во всех делах… <…>Она всякого человека сделает нищим… <…>Всякий, кто хочет ладно жить, должен постараться прожить собственным умом и без всякого совестливого беса».

Что ж, вполне современная позиция, очень созвучная тому, что мы видим сегодня.

В ходе обсуждения Первому убийце приходит в голову идея стукнуть спящего рукоятью меча по голове, оглушить и потом бросить в бочку с мальвазией. Пока сообщники уточняют детали, Кларенс просыпается, спрашивает, где его тюремщик, и требует себе стакан вина. Королевские замашки не покидают принца даже в узилище. Потом замечает двоих незнакомцев и начинает задавать вопросы: кто такие, откуда и зачем здесь околачиваются. Убийцы мнутся, жмутся, слова выдавить не могут, и только на прямой вопрос Джорджа: «Вы пришли, чтобы меня убить?» блеют:

– Да, да.

– У вас едва хватило духу это произнести, а уж сделать – точно запала не хватит, – замечает герцог Кларенс. – Чем я вас обидел? За что хотите меня убить?

– Вы не нас обидели, а короля, – объясняет Первый убийца.

– Да бросьте, мы с королем родные братья, помиримся, не в первый раз.

– Нет, милорд, не прокатит. Готовьтесь к смерти, – говорит Второй убийца.

Вот тут и начинается то, о чем предупреждал своих наемников Ричард Глостер: Кларенс заговорил.

– Вот же не повезло вам, ребята: столько людей на свете – и именно вас выбрали на исполнение этого заказа, чтобы на вас потом пало проклятие за убийство невинного. В чем я виноват? Вы обвинение читали? Доказательства видели? Приговор, подписанный судьей, в руках держали? Никто не имеет права угрожать мне смертью, пока нет вступившего в законную силу приговора. Вы, ребята, сильно рискуете быть проклятыми и навлечь на себя огромные неприятности.

Убийцы, чистые душою, честно признаются, что у них есть приказ, и приказ этот подписан самим королем.

– Вот же ты глупый! – восклицает Кларенс. – Король-то – он только третий после Бога, а первый, сам Господь, на скрижалях написал: не убий. Ты что, собрался нарушить божеский закон в угоду бумажке, написанной человеком? Тогда берегись: рука господня карает так, что мало не покажется.

Тут убийцы вступают в пререкания, дескать, ты сам все божеские законы понарушал сто раз, ты клялся защищать дом Ланкастеров, а сам убил их принца, Эдуарда Вестминстерского, так что не надо ля-ля.

Герцог Кларенс и убийцы

– Да, – признается Джордж Кларенс, – я его убил, но сделал это ради брата, короля Эдуарда Четвертого. И я никогда не поверю, что это он вас нанял, чтобы меня убить, потому что смерть принца Ланкастера была и в его интересах тоже, и он в этом грехе виновен так же, как и я. Если Бог считает нужным меня покарать – он и так покарает, не сомневайтесь, без вашей помощи обойдется. Не спорьте с божьим промыслом, он сам разберется, кому что причитается, и уж, во всяком случае, он не станет избирать беззаконных путей.

Ох ты ж боже мой! Так кто же все-таки убил Эдуарда Вестминстерского? Сначала Ричард утверждает, что это сделал король Эдуард Четвертый, потом – что он сам, а теперь и Кларенс пишет явку с повинной. Полная каша!

Но киллеры уперлись намертво: у нас приказ от короля, мы его любим и уважаем, так что наш долг – выполнить, что велено.

– Так я тоже люблю короля, он же мой брат, – продолжает уговаривать Кларенс. – Слушайте, а может, дело вовсе не в приказе, а в деньгах? Вам заплатили за меня, что ли? Тогда все еще проще: идите к другому моему брату, герцогу Глостеру, он заплатит намного больше за то, чтобы вы оставили меня в живых.

Тут Второй убийца (который про совесть рассуждал) расслабился и всех сдал.

– Не выйдет. Именно Глостер вас и заказал.

Но Кларенс не верит.

– Да быть не может! Он меня любит! Идите к нему, он решит вопрос.

– Ага, идем, шнурки только погладим, – ехидничает Второй убийца.

Но Кларенс в запале и волнении не почуял подвоха.

– Идите, конечно, идите скорее! Напомните ему, как наш отец, Ричард Йорк, благословил нас, троих сыновей, и наказал нам любить друг друга! Разве мог он тогда думать, что наша дружба разобьется… «Скажите Глостеру, и он заплачет».

Ну можно ли быть таким наивным? Просто удивительно! Заплачет Глостер! Здесь, наверное, более уместны были бы слова: «Скажите Глостеру, и он заплатит».

Первый убийца замечает в ответ на последнюю реплику насчет «Глостер заплачет»:

– Ага, камнями, он и нас этому учил.

Кларенс возмущенно возражает:

– Не клевещите на него – он нежен.

Но Первого убийцу с дороги не сбить.

Но Кларенс все еще не верит:

– Не может такого быть! Когда мы расставались, он обнимал меня, плакал и обещал сделать все, чтобы меня освободить.

– Он так и делает, освобождает вас от земных тягот, чтобы вы могли спокойно предаваться райским благам, – рассудительно замечает Второй убийца.

Кларенс предпринимает последнюю отчаянную попытку убедить киллеров, выдвигая аргументы о том, что они же погубят свою душу, если убьют невинного, и взывая к милосердию и жалости. Второй убийца в какой-то момент дрогнул и слегка заколебался (все-таки он же знает слово «совесть», хоть, возможно, и не совсем верно его трактует), но Первый быстро пресек намек на проявление слабости:

– Жалеют только бабы или трусы, – сурово произносит он и требует, чтобы Второй не стоял без дела, а помогал: – А не то скажу герцогу, что ты ленился.

В общем, все дело провернул именно Первый убийца, а Второй струсил-таки.

– Забирай себе весь гонорар, – говорит он Первому, – и скажи заказчику, что я горько раскаиваюсь и жалею, что вообще во все это ввязался.

– А я не раскаиваюсь, – спокойно заявляет Первый. – Вали отсюда, трус! Так, куда бы мне труп запрятать, пока не дали команду, куда его зарывать? Получу деньги и смоюсь из этих краев подальше, пока все не открылось.

Входят больной король Эдуард, королева Елизавета, Дор-сет, Риверс, Гастингс, Бекингем, Грей и другие.

Эдуард Четвертый строит из себя великого миротворца, радуется, что сделал доброе дело, уладил конфликты, всех примирил, а то ведь ангелы со дня на день его призовут, так что уйти на небеса он сможет с легким сердцем.

– Риверс и Гастингс, пожмите друг другу руки и дайте слово, что перестанете враждовать и отныне будете дружить, – требует король.

Риверс и Гастингс протягивают руки и клянутся в вечной любви. Король доволен, но предупреждает, чтобы они не вздумали лукавить и обманывать его:

– Господь сверху все видит, и если клятву нарушите – покарает вас.

Риверс и Гастингс бьют себя в грудь и божатся, что такого у них и в мыслях не было. Тогда король обращается к жене:

– Теперь ты, Елизавета, а также наш сын Дорсет и герцог Бекингем, давайте миритесь с Гастингсом и честно обещайте любить его. И вы, Гастингс, отвечайте тем же.

Все по очереди обнимаются, жмут руки и дают клятвы. Особенно много обещаний вечной преданности и дружбы дает королеве Бекингем, мол, если я вас когда-нибудь обману – пусть Бог меня накажет и пусть все друзья от меня отвернутся и откажут в помощи.

Эдуард сияет:

– Ваши слова, лорд Бекингем, прямо бальзам на мою душу! Для полного счастья мне не хватает только брата Ричарда, чтобы его тоже со всеми помирить.