Когда мы были вместе, официально и открыто, я ни от кого ее не прятал. Я бы кричал о наших отношениях с крыш. Я имею в виду, что у меня на безымянном пальце вытатуированы ее инициалы, ради всего святого. Но после того, как она уехала, все спрашивали, где она. Знаете, как неловко говорить людям, что от тебя не только ушла жена, но и ты понятия не имеешь, где она?

Это не то, что я хотел бы пережить снова, это уж точно.

Пока они вдвоем продолжают свою маленькую войну, я заставляю себя быть занятым, прежде чем скажу то, о чем потом буду жалеть. Хотя, я думаю, Мали наверняка выйдет из нее победителем.

— Я думала, Хейс не берет на себя обязательства, — пробормотала Райли.

Мали весело хмыкает. — Он сделал это для нее.

Они говорят так, будто Лейкин их не слышит, предполагая, что это так, просто исходя из того, что на ней надеты наушники. Но когда я поднимаю голову и ее глаза встречаются с моими, грустная улыбка, которую она мне дарит, доказывает обратное.

— Ладно, — говорю я им. — Хватит сплетничать. У вас что, мало дел, или мне нужно создать еще больше работы?

Прежде чем Мали успевает бросить мне в ответ, что на самом деле она здесь не работает, в комнату вваливается Кэм.

— Что, черт возьми, вы обе сделали такого, что он стал говорить, как настоящий босс?

Райли кивает на Лейкин. — Мали просто вводила меня в курс дела, кто она такая.

Кэм выглядит озадаченным. — Ты имеешь в виду мою сестру?

Подняв брови, Райли поворачивается ко мне и ухмыляется. — Ты просто сплошное клише, не так ли?

Я отмахнулся от нее. — Возвращайтесь к работе, пока я вас всех не уволил.

— Ты не можешь меня уволить, — язвит Мали.

— И меня тоже, — соглашается Кэм.

Господи, да в мире нет столько денег, чтобы это дерьмо стоило того.

К трем часам Лейкин все еще сосредоточенно работает за компьютером. Она останавливалась лишь пару раз, чтобы долить воды, и именно тогда она встретила Райли. Судя по ее реакции и взгляду, которым она обменялась с Мали, она уже все о ней слышала. И я уверен, что тот факт, что она неравнодушна ко мне, был главной темой этого разговора.

Излишне говорить, что она ей не нравится. И Лейкин, не будучи в том положении, чтобы устраивать разборки, осушив свой бокал, решила не вставать за другим.

По большей части это место мертво, если не считать нескольких человек, забредших сюда, чтобы выпить чего-нибудь перед тем, как отправиться на пляж. Обычно я был бы благодарен за такую передышку, но сегодня она оставляет слишком много времени для размышлений, и есть одна вещь, которая не выходит у меня из головы весь этот проклятый день.

Я наполняю еще один стакан колой, добавляю в него кусочек лайма, как она любит, и несу его к ее столику. Она удивленно смотрит на меня и снимает наушники.

— Спасибо, — говорит она.

Я натягиваю на лицо улыбку и киваю на место рядом с ней. — Не возражаешь, если я…

Это так неловко — спрашивать, могу ли я сесть рядом с ней. Боже, как я это ненавижу. Но она кивает и отодвигает свою сумку, чтобы я мог сесть.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, понимая, что никогда не спрашивал ее об этом сам.

Конечно, я спрашивал Кэма, Мали, слушал, что она отвечает, когда они спрашивают ее, но сам не проявлял инициативы, и это меня беспокоит.

Она вытягивает руки над головой. — Бывало и лучше, но со мной все будет в порядке.

— Правда? — нажимаю я.

Ее глаза впиваются в мои, и я чувствую, как уязвимость грозит вырваться на поверхность. — Я надеюсь на это.

Это слишком, смотреть на нее вот так и быть так близко, поэтому я заставляю себя сосредоточить внимание на столе.

— Ты снова пыталась уйти, — выдавил я из себя.

В моем голосе слышна боль, которая мгновенно выдает меня, но я должен знать, почему. Если она чувствует себя так, как говорит, и действительно ушла, потому что ее заставили, почему мы не стоим того, чтобы она боролась за нас? Это чертовски жалко, но мне нужен ответ.

Она на секунду закрывает глаза. — Да.

— Почему?

— Я вернулась, потому что тебе было больно, и я волновалась за тебя, но мое присутствие здесь явно причиняло только еще большую боль, а я не хочу этого для тебя, — говорит она откровенно. — А потом я получила ту записку и запаниковала.

Я на мгновение замолкаю, обдумывая ее слова и пытаясь сдержать гнев, который хочет защитить меня. — Ты вернулась, потому что мне было больно, но тот несчастный случай был наименее болезненным из всего, с чем я сталкивался после твоего ухода.

Она вздрагивает, чувствуя настоящую боль от моих слов. — Я знаю. Мне очень жаль. Боже, ты, наверное, был так зол на меня в то утро.

— В том-то и дело. Это не так, — признаюсь я. — Я был так же глупо влюблен в тебя, как и накануне.

Она смотрит на меня, ее глаза слезятся. — Я думала, что поступаю так, как лучше для тебя. Я действительно так думала.

Я киваю. — Я верю тебе, но я также знаю, что раньше ты ненавидела, когда люди принимали решения за тебя. Но именно это ты и сделала той ночью. Ты сделала за меня выбор, которого я никогда не хотел. И это было отстойно, потому что я не просто потерял девушку, в которую был влюблен. Я потерял своего лучшего друга.

Ее нижняя губа дрожит, и я отвожу взгляд. Я действительно не пытаюсь заставить ее плакать. Просто сейчас я пытаюсь разобраться с кучей дерьма, и у меня нет ответов на все вопросы, чтобы расставить все по местам.

— Какая-то часть меня все еще любит тебя, — признаюсь я. — Всегда будет часть меня, которая все еще любит тебя. Но сейчас часть меня хочет тебя ненавидеть, и я не знаю, что сильнее.

Она фыркает, вытирает слезы и кивает. — Я понимаю это. Правда.

Я встаю из-за стола и кладу на него кулак. — Просто сделай мне одолжение?

— Все, что угодно, — отвечает она, и я понимаю, что она это имеет в виду.

— Не уходи никуда, пока я не разберусь с этим.

В ее глазах мелькает надежда, и уголки моего рта слегка приподнимаются, прежде чем я ухожу. Когда я возвращаюсь за барную стойку, я вижу, что Райли с грустью смотрит мне вслед.

— Так это она, да? — спрашивает она. — Девушка, которая сделала так, что ты больше не веришь в любовь?

Я позволил себе на мгновение посмотреть на Лейкин, прежде чем ответить, чувствуя, как я все еще жажду ее, как зависимость, которая, кажется, никогда полностью не исчезнет.

— Я верю в любовь, — просто говорю я. — Просто я не верю в нее ни с кем, кроме нее.

Я думал, что мне будет легче, если я выставлю дом на продажу. И, возможно, так бы и было, если бы Лейкин не вернулась. Но сейчас, когда я стою здесь и смотрю, как кто-то вбивает во дворе дома табличку «Продается», я чувствую себя совсем не так, как предполагал. Я ожидал ощутить горькую сладость, но все, что я чувствую, — это горечь.

Риелтор, которая помогла мне купить этот дом, та же самая, через которую я выставляю его на продажу, и она удивлена тем, что он так быстро вернулся на рынок.

— Судя по тому, что ваша девушка говорила о нем, я думала, что это будет вашим домом навсегда, — говорит она мне.

— Она моя жена, — поправляю я ее. — И я тоже так думал.

Но теперь это место кажется мне запятнанным. Все воспоминания запятнаны тем, что она ушла. Даже если, по милости Божьей, нам удастся спасти то, что, как я практически уверен, погибло, я не думаю, что вижу наше будущее в этом доме. А если и нет, то мне не нужен дом с четырьмя спальнями. Не тогда, когда я никогда не смогу связать себя с кем-то так же, как с ней.

Лейкин всегда была моей «Долго и счастливо».

Просто все закончилось не очень счастливо.

Я вынужден проснуться посреди ночи от грохота, как будто кто-то пытается вломиться в дом. Я вскакиваю с кровати и лечу вниз по лестнице, звоню Кэму и говорю, чтобы он притащил сюда свою задницу. Я готов оторвать ублюдку голову с плеч, но когда я распахиваю дверь, там никого нет. Зато есть мертвый енот, приколотый к входной двери моим выкидным ножом. Я сморщил нос от вида крови, стекающей с трупа.