Между прочим, мама Марти тоже героиня! Каждую ночь спасала разных дядей от сердечных приступов, и, громко, тяжело дыша, оказывала первую помощь. Такова работа докторов: если укусила змея, нужно отсосать яд, иначе человек умрёт. Да, наверное, она была доктором! Марти мечтал стать как мама, хотя та часто спрашивала у докторов, сможет ли Марти быть нормальным. А зачем нормальным, если ты супергерой? Ворованное вернул, вот! Яичко, пожалуйста, вынь да положь!

А полицейские тем временем посадили Марти на стул. Седой усатый офицер с блестящим жетоном на груди принялся задавать глупые, невнятные вопросы. Марти и половины не понял. Снова разболелась голова, а уши заложило. Пытались отобрать курицу, но не смогли разжать пальцы юного супергероя.

«Безрукие «Бобби», отбросы, которых не взяли в армию», – сказал бы дедушка, если бы был жив, – «неужели не ясно, Алик Фрэн принёс украденное, стало быть, заслужил награду – золотое яйцо!»

– Звоните в лечебницу Святой Марии, – выкрикнула тучная женщина в тесной форме и большущей бородавкой на носу, – из Бедлама псих сбежал!

Люди в яйцеобразных касках и длинных серых плащах принялись гоготать, как гуси, но Марти было не до смеха. Лица полицейских исказились хищным оскалом. Казалось, смеются даже стены, моргая светильниками и хлопая дверьми. Пожелтевший потолок подёрнулся рябью, как вода в колодце, и превратился в водоворот, засасывающий в бездонную пучину.

Марти резко вздохнул, судорожно согнулся, зажал уши руками, напряг каждый мускул и задрожал. Стоило лишь закрыть глаза, сжать игрушку покрепче, и весь мир вокруг уменьшился до размеров стула, на котором сидел Марти. Он делал так уже много–много раз, и мир вокруг становился лёгким и пушистым, как перина. Но это не помогало. Марти думал о психе, сбежавшем из Бедлама. Почему–то воображение рисовало не человека, а огромного червя размером с дом. Мерзкий, покрытый толстым слоем слизи, стекающей на пол, он выглядывал своими чёрными глазами– пуговками из–за двери полицейского участка и скалился пастью, полностью состоящей из клыков, треугольных, как зубцы пилы. А Марти дрожал, выл сквозь сомкнутые зубы и смахивал слёзы с раскрасневшегося лица.

– Бойно… – сдавленно произнёс он.

Казалось, что голова его надулась, как воздушный шар с ярмарки, и вот–вот лопнет. Десяток рук, – а дальше Марти не видел ничего, – тянулись к нему из мутного марева офицерских шинелей. И мало юному супергерою выпало испытаний, как дверь участка резко отворилась, обрушив со стены старый слой штукатурки, и уши Марти пронзил тонкий поросячий визг:

– Дурачок украл у меня курицу!

Но ведь Марти украл курицу! Или дурачок? А что если… Марти и есть дурачок?

От напряжения в голове будто появился маленький металлический шарик, размером с крошечный пузырёк воздуха. Он с гулом прокатился по черепушке, и внутри что–то лопнуло, эхом возвращая в уши громкий хлопок. По телу пробежала волна обжигающего тепла, отчего кожа приятно зачесалась. Следом за хлопком резко последовала звенящая тишина.

– Ы–ы–э! – выдохнул Марти, обмяк и свалился со стула.

***

– Яцшо… – прошептал Марти.

– Ты проснулся, солнечный мальчик? – тихий, успокаивающий голос ласкал слух, словно лёгкий ветерок, вырисовывая в воображении силуэт мамы. Только голос не такой прокуренный, а мягкий, тонкий, молодой.

Марти открыл глаза и увидел ангела. Не то чтобы супергероям вообще требовался ангел, но от такого он точно бы не отказался! Девушка в белом чепчике, с проницательными, раскосыми глазами цвета лондонского неба, села рядом с кроватью и, наклонившись к Марти, лёгким движением поправила его чёлку.

– Как тебя зовут, лучик?

Марти таращился на фартук с красным крестом и изо всех сил старался выдавить хоть звук, но выходило скверно.

«Алик Фрэн!» – подумал он, судорожно цепляясь ослабевшими пальцами за серую простыню, и промычал:

– Айик Фэн.

– Какое красивое имя, – прощебетала девушка и взяла Марти за руку. – А я Глория! Ты такой хороший, солнечный мальчик: буду звать тебя лучик. Ты же не против?

Марти проглотил вязкую слюну, кивнул. Девушка улыбнулась:

– Вот и славно! Ты поступил к нам обезвоженный, поэтому мы поставили капельницу. Тебе не о чем беспокоиться, но пока нельзя вставать. Полежи пока здесь, никуда не убегай, хорошо, лучик? Я позову доктора Ротшильда, и он решит, что с тобой делать.

Марти дёрнулся вслед и ни за что бы не отпустил ангела, если бы мог, но оказался заложником необычных обстоятельств. Руки его, равно как и ноги, и туловище, оказались надёжно привязаны к кровати широченными ремнями. От такой несправедливости Марти взвыл, а взгляд заволокла белёсая пелена. От жёлтых стен палаты к лицу потянулись иссохшие костлявые руки. Мама называла это приступом, а Марти… он никак не называл это проявление хтонического ужаса, вжимаясь в кровать, не в силах избавиться от ощущения, как чёрные гнилые ногти касаются его волос.

Обычно мама успокаивала Марти, но сейчас её нет рядом. И игрушка куда–то пропала. Поэтому немудрено, что тот разревелся, не заметив, что в кабинет уже впорхнула Глория, прогнавшая наваждение. Следом вошёл пухлый дед в белоснежном халате поверх коричневого костюма с полосатым галстуком. Важный, похожий на гуся, с оттопыренной нижней губой. Он вальяжно прошёлся по палате, бросив на юного супергероя презрительный взгляд. Подойдя к окну, доктор задумчиво покосился на решётку и, резко развернувшись, бодро произнёс:

– Налицо целый ряд психологических расстройств! Пациент нуждается в скорейшей госпитализации! Подготовьте, пожалуйста, документы и поставьте юного Айика на баланс.

– Мистер Ротшильд, вы меня не так поняли! – Глория села рядом с Марти и погладила того по плечу. – У мальчика случился приступ, и шериф привёз его к нам, но… Айик не похож на безумца. Нам бы стоило найти его маму и…

Старый гусь не дал девушке договорить и прошипел:

– Лондонский совет графства платит нам, чтобы мы уберегли столицу от проказы! И если к концу лета в лечебнице не окажется и сотни больных, то нас закроют!

– Но нельзя же… – Глория опустила взгляд и взмолилась: – Нельзя держать больного ребёнка среди безумцев!

Гусь осмотрел палату и ухмыльнулся:

– Поэтому пусть пока живёт здесь, а вы следите за ним. Он может мне пригодиться и внести свой вклад в науку!

– Но… Но у меня нет опыта работы с особенными детьми! – запротестовала девушка и сцепила руки, прижав их к груди.

– Милая Глория, вы обязательно научитесь, ведь от этого зависит ваше довольствие! Не поверите, но богатеи готовы отдать баснословные деньги, лишь бы повесить в кабинете фотографию олигофрена.

– Айик Фээн! – подал голос Марти. – Эта йа.

– Угу… – протянул Ротшильд и кивнул собственным мыслям. – Нам стоит одеть его во фрак и придумать подходящую легенду… Например, бастард какого–нибудь графа, чьё имя нельзя называть, ведь его знают буквально все! Думаю, он подойдёт лучше, чем безумец, обмазавший лицо и стены палаты собственным дерьмом…

– Да, доктор Ротшильд, – кивнула Глория, и тот вышел из палаты, мечтательно вздыхая:

– Я заплатил четыре пенни за ту ощипанную курицу, пусть отрабатывает!

***

Оставшись с Глорией наедине, Марти мгновенно забыл о дряхлом скрипучем гусе Ротшильде и о страшных видениях. От девушки пахло хлебом и веяло спокойствием.

– Пошли, лучик, – расплывшись в улыбке, сказала девушка. – Покормлю тебя, а после мне нужно будет заполнить несколько бумаг. Погуляешь во дворе и познакомишься с ребятами.

Палату заполнил писк счастья. Наконец–то его накормят! Ради такого стоило потерпеть! Развязав Марти, Глория за руку провела его по коридорам, и вкратце рассказала о лечебнице:

– Мы все здесь как большая семья, лучик! – щебетала она. – Внутри больницы можем передвигаться, как хотим, кроме левого крыла на первом этаже. Там доктор Ротшильд исследует самые новые методики лечения…