– Так чем же вы занимаетесь? – Егор, наконец, задал вопрос, мучавший его с начала поездки.

– Я – черновед, – просто ответил Мечников.

7

Ника корпела над курсовой, несмотря на раннее утро. Сложная, малоисследованная тема привлекала, но потрудиться над ней предстояло как следует. Прошлым вечером Ника перешерстила кучу источников и только к полуночи нашла два подходящих, причем на английском языке. Онлайн-переводчик выдавал какую-то несвязную чушь. Ника с трудом вычленила смысл исследований, а всю ночь после чтения ее преследовали несвязные сны о когнитивных качествах предпринимателей. Зато к утру в голове окончательно сложились пара новых параграфов для курсовой.

Не то чтобы Ника была жаворонком, но сегодня ей даже понравилось работать утром. В комнате царили тишина и уют. За окном не орали алкаши (к вечеру они явятся обязательно). Никто не надоедал сообщениями в мессенджерах.

Иной раз Марго могла бы войти без стука и с безумным приглашением сгонять куда-нибудь на концерт. Или просто включила бы музыку так громко, что домовой чат преисполнился бы гневными восклицаниями. Сейчас же она наверняка дрыхла без задних ног. Да, иногда Марго могла просто раздражать своей неуемной энергией, хотя Ника ни за что не променяла бы ее на другую соседку. Нужно хорошенько постараться, чтобы найти человека, способного тебя понять, выслушать любые проблемы, начиная от испорченного йогурта и заканчивая испорченными отношениями, и поднять настроение в самый худший день. Вполне можно смириться с тем, что этот человек не знаком с дисциплиной или усидчивостью.

Работа над курсовой спорилась. Ника бодро стучала по клавишам ноутбука, прерываясь для того, чтобы свериться с источниками или сделать глоток крепкого кофе. Первый параграф получился убедительным и логичным. Если его и нужно будет править, то самую малость. Ника напечатала заголовок следующего параграфа и в этот момент раздался стук в дверь.

Она выпрямилась в кресле, недоуменно глядя на часы. Кого принесло в такую рань? Стучали определенно по входной двери – глухие удары по металлической поверхности эхом отдавались в квартире. Стучали робко и нерешительно, словно незваный гость не был уверен, туда ли попал.

«Марго опять кого-то пригласила, – подумала Ника. – Пусть тогда сама открывает».

Она вернулась к экрану ноутбука, вспоминая, на каком моменте остановилась. Восстановить цепочку рассуждений получилось не сразу. Стоило пальцам коснуться клавиш, в дверь снова постучали. На этот раз громче и увереннее. Стучащий все же определился, куда (к кому?) именно хотел попасть. Два удара, напряженная пауза, вновь два удара.

Ника тихо выругалась, бессильно ощущая, как сформулированные в мыслях предложения распадаются на аморфные кусочки. Но недовольство было не самой сильной ее эмоцией. Поднимаясь с кресла и двигаясь к выходу из комнаты, Ника нехотя призналась себе, что теребит краешек халата из-за возрастающего беспокойства. За дверью вполне могла оказаться соседка, решившая попросить соль, или хозяйка квартиры, забывшая предупредить о визите. Ничего страшного, совершенно обычная ситуация.

Холодок, скользнувший по шее и стиснувший сердце, говорил об обратном. У хозяйки есть ключи. Соль в такую рань никому не понадобится. И звук от ударов был каким-то неправильным. Иллюзорным. Будто бы его воспроизводили через дешевую колонку.

Ника робко вышла в коридор, вздрогнув от вида вешалки с одеждой, которую приняла за силуэт человека. Перевела дух. Взглянула на дверь, ведущую в комнату Марго. Заперта наглухо. При всей недисциплинированности Марго вряд ли продолжала бы дрыхнуть, если бы ждала гостей.

Входная дверь завибрировала от ударов. Тип снаружи – Ника почему-то была уверена, что он мужского пола, – не торопился уходить.

– Хватит уже, а? – тихо простонала она.

Если подумать, вовсе не обязательно открывать дверь кому попало. Это ее право, в конце концов! Она посмотрит в глазок, а если не узнает человека или ничего толком не разглядит, то сперва разбудит Марго. Потом они вместе придумают, что делать. К тому же у Марго был перцовый баллончик. «От всех видов угроз», как гласила этикетка.

Ника сделала еще один шаг к двери. Под тяжестью ноги предательски скрипнул ламинат. Громкий звук, мерзкий. Теперь тип, стоящий в подъезде, точно знал о ее приближении. Просто отлично. Ника мысленно себе поаплодировала.

С другой стороны, можно было больше не скрываться. Можно было даже спросить: «Кто там?», хотя она не решилась это сделать. Вместо этого Ника прильнула к глазку, чтобы рассмотреть незваного гостя лично.

«Ты с той стороны, а я – с этой, – подумалось ей. – Пусть так и остается».

Сначала Ника увидела лишь темный силуэт, так как человек стоял слишком близко. Словно сам пытался разглядеть через глазок, есть ли кто-нибудь дома. Его фигура выглядела размытой, как тень. Когда человек сделал шаг назад, подъездная лампочка высветила его лицо. Худые, угловатые черты. Мелкие прищуренные глаза, широко расставленные и придающие сходство с рыбой. Тонкие губы, растянувшиеся в похотливой ухмылке.

Ника с трудом сдержала крик. На нее смотрел дядя Витя. Дядя Теплые ручки. Дядя, который отправился на тот свет четыре года назад.

Он помахал рукой в глазок. Дядя Витя знал, что за дверью, дрожа от страха, скорчилась именно Ника, а не кто-либо другой. Он провел ногтем по металлической поверхности, будто наслаждаясь скрежетом. Затем принялся за старое. Два удара, пауза, вновь два удара.

Ника отшатнулась и, взмахнув руками, упала на пол. Упала, но не перестала пятиться к своей комнате. И не перестала кричать, ведь сдерживаться больше не имело смысла.

Из соседней комнаты вылетела Марго, в ночнушке, с заспанным лицом и всколоченными волосами. При виде истошно вопящей Ники, она встревоженно спросила:

– Ты чего? Опять кого-то увидала?

Из комнаты Марго показалась громадная фигура Владимира Кузьмича. В другое время Ника изумилась бы появлению физрука, но сейчас ее мысли скакали вокруг умершего дяди.

«Похороны. Ведь были похороны! – взревело что-то в ее голове. – Мемориальная доска на стене школы. Некролог в газете».

– Дерягина, совсем очумела? Что так раскричалась? – вытаращился на нее Кузьмич. – Упала? Ударилась? Больно тебе?

Ника перестала кричать. Ее тело била нервная дрожь, заставляющая выстукивать зубами жалкую пародию на чечетку.

– В подъезде… Он стоял там…. Я видела… – Ника указала на входную дверь.

Ее ошарашенного взгляда и дергающихся губ было достаточно для того, чтобы Кузьмич решительно бросился в подъезд. Послышался грохот шагов. Дверь качалась, то открывая вид на лестничную клетку, то закрывая. Вскоре Кузьмич вернулся и озадаченно сообщил, что снаружи никого не встретил.

– Ник… Расскажи, что случилось? – Марго обняла ее за плечи. – Что с тобой происходит?

«Я вижу мертвецов», – хотела сказать Ника, но лишь безудержно разрыдалась.

8

Арт-галерея «Приволжское творчество» не слыла крупнейшим или известнейшим пристанищем творцов в Нижнем Новгороде, однако сегодня ее залы были полны посетителей. В честь открытия новых выставок трех местных художников в холле разместили стол с канапе и бокалами, наполненными шампанским. Судя по тому, как пара посетительниц расхохотались над чудовищно старой шуткой, спиртное пользовалось спросом. Глеб Козловский взял бокал с шипящей жидкостью, чтобы не выделяться из творческой компании, хотя сам не жаловал ни шампанское, ни художников. Большинство из них были посредственными лентяями, вечно жалующимися на недостаток вдохновения и существующими за счет накоплений родителей. Их бы на завод – пусть на конвейере попробуют поныть о творческом кризисе!

По крайней мере, в галерее не было говорящих свиней. Козловский едва не сломал ножку бокала при мысли о той нелепой шутке в ресторане. Шутке – не более того. Пранкеров развелось больше, чем простых работяг. Возможно, в поросенка запихнули микрофон или звук шел из-под стола. С помощью лески или моторчика голову и копыта заставили шевелиться. Мало ли способов?