Ключ заворочался в дверном замке. Ольга бросила испуганный взгляд в сторону прихожей, не сразу вспомнив о том, что Юрка должен был вернуться из магазина с продуктами. И когда вспомнила, успокоиться не смогла.

Любил ли он ее на самом деле? Или притворялся, что любит, лишь бы сидеть на шее? Ради этого вполне можно стерпеть готовку, уборку и властные указания Ольги. А теперь она слаба, очень слаба и зависима от него. Кто знает, как Юрка это воспринял? Например, вместо продуктов купил наручники, кляп и ножовку по металлу.

Ярко представив себе безумные глаза Юрки, его покрытые кровью пальцы и скрежет пилы по кости, Ольга метнулась в спальную, захлопнула дверь и закрыла замок. Завертела головой, вытаскивая из вороха мыслей хоть что-то полезное. Восьмой этаж перечеркивал возможные попытки бегства через окно. Не настолько она отчаялась.

«Какая еще ножовка? – простонал слабый голосок. – Юрка даже нож подточить не может как следует».

– В тихом омуте черти водятся, – парировала Ольга, двигая тяжелый стол к двери.

Из прихожей послышались шум шагов и недоуменные возгласы Юрки. Ольга распахнула дверцы стеллажа и принялась перерывать его в поисках средства защиты. На глаза попалась коробочка с косметическими принадлежностями. Ольга перевернула ее и открыла крышку. Содержимое со звоном вывалилось на пол. Пилочка для ногтей удобно легла в одну руку, маникюрные ножницы – в другую. Ольга отошла от двери и вжалась в угол спальной. Первой она нападать не станет… если не заметит ножовку по металлу или садистское выражение лица Юрки.

– Милая, ты где? – прозвучало из глубины квартиры. – А я тебе вкусненького купил. Сегодня о диете предлагаю забыть! Сто раз говорил о нехватке витаминов. Питание должно быть каким? Разнообразным.

Ольга не ответила. Она разрывалась между желанием забиться в какую-нибудь щель подальше от злобных глаз и тем, чтобы попросить Юрку о помощи. Он никогда не делал ей больно, не повышал голос, а любил, угождал и лелеял. Он совершенно не такой, как остальные. Мягкий и отзывчивый. Наверняка принес ее любимый меренговый рулет лишь для того, чтобы порадовать.

Когда дверная ручка затряслась, Ольга издала слабый писк. Хотелось закричать во всю мощь легких, но самоконтроль не оставил ее окончательно.

– Вот ты где! А я ищу, ищу, – прозвучал ласковый голос Юрки. – Дверь почему-то не открывается. Ничего не понимаю. Замок защелкнулся, что ли?

– Не защелкнулся. Дверь закрыта.

Для того, чтобы понять степень недоумения Юрки, вовсе не нужно было видеть его лицо.

– Милая… – он запнулся, подбирая слова. – Если я где-то провинился, то так и скажи. А сам не припомню. Ставками больше не увлекаюсь, честно. Все равно постоянно проигрывал. И однокурсницу из друзей удалил, как ты просила.

– Что у тебя в руках?

Ольга обреченно уставилась в потолок. Вопрос прозвучал странно даже для нее.

– Пакет с едой. – За дверью послышалось шуршание полиэтилена. – Немного фруктов, мясо для сочных стейков и меренговый рулет. Еще я принес розы, чтобы тебя подбодрить. Красные, твои любимые.

Ольга возненавидела себя за то, что сомневалась в Юрке. Он не был способен ей навредить. Вовсе не из-за чувств, некогда казавшихся ей прочнее стального каната. Из-за природной мягкости. Иной раз Юрка переключал канал или останавливал видеоролик, если в нем показывали слишком много крови, насилия и прочей мерзости. Он постоянно выносил дворовым кошкам еду, лишь бы они не голодали. Трудно было представить столь кроткого человека в роли убийцы или насильника. Полная противоположность Дылды из школы.

– Так ты откроешь? Или могу отправиться готовить обед, пока тебе не полегчает? – расстроенным голосом спросил Юрка.

– Знаешь… – неуверенно начала Ольга.

– Да, милая?

– У меня что-то не так с головой. Тяжело говорить, но это правда. Я боюсь людей, почти каждого встречного. Такой беспричинный страх, который приходит откуда-то извне. Его будто засадили внутрь с помощью таблеток или каких-нибудь препаратов, распыленных в воздухе. Глупо, да? Глупо. Я чувствую, что мне хотят сделать больно. Знаю, что на самом деле не хотят, наверное. Но ничего не могу с собой поделать.

Ольга отбросила от себя пилочку для ногтей и маникюрные ножницы. Подумать только, она готова была вонзить их в собственного мужа!

– Думаешь, я могу тебе навредить? – спросил Юрка.

– Нет… Да… Не знаю! Разве не слышал, что я сказала?

– Милая, да я скорее сделаю больно себе, чем тебе. У меня полно недостатков: нет нормальной работы, нет внешности кинозвезды, и я никак не могу избавиться от храпа, который тебя раздражает. Перечислять можно бесконечно. Но я никогда, никогда не подниму на тебя руку.

После этих слов Ольга почувствовала, как к ней медленно возвращается тонкое, почти призрачное ощущение безопасности. Тревога никуда не делась. Нет, она по-прежнему сидела глубоко внутри, но голос ее стих.

– Юр? – слабо произнесла Ольга после долгой паузы.

– Да, милая?

– Мне нужна помощь. Сама я не справлюсь.

10

Пепел мрачно уставился на окно, задернутое тяжелыми льняными шторами. За плотной тканью скрывался захватывающий вид на Волгу, зеленый горизонт и новостройки Бора. Риэлтор трижды упомянула об этом, когда продавала квартиру. Видимо, боялась, что Пепел передумает из-за семнадцатого этажа. Вид и в самом деле был роскошный, лифты в доме – грузовой и пассажирский – работали превосходно, а техническое помещение сверху давало какую-никакую гарантию от протечки крыши. Из-за этажа квартира продавалась с приличной скидкой, что порадовало Пепла еще больше. То, что их группа давно выбралась из андеграундных клубов – еще не повод переплачивать за пустую бетонную коробку.

Бетонная коробка с тех пор превратилась в уютную берлогу в стиле «лофт». Может, кому-то и не нравились необработанные кирпичные стены или голые лампочки под потолком, но Пеплу было наплевать. Излишне раскрепощенные фанатки «Частиц пыли» обычно изображали бурный восторг по поводу дизайна, так как боялись впасть в немилость у рок-звезды. Их реальное мнение оставалось загадкой, поскольку Пепел редко видел одну и ту же поклонницу дважды.

Из-за штор в комнате царил полумрак. Пепел не мог заставить себя подойти к окну и впустить в квартиру солнечный цвет. Или хотя бы добраться до кнопки выключателя. Утром ему пришлось ползать на карачках, лишь бы ненароком не кинуть взгляд на крохотные домики, машины и людей-муравьев, снующих где-то далеко внизу. Пеплу казалось, что стоит подняться чуть выше подоконника, и он непременно выпадет наружу из-за неловкого движения. Его ноги дрожали до тех пор, пока шторы не перекрыли вид наглухо. После этого Пепел передвинул кресло к противоположной от окна стене, упал в него, тяжело дыша и вытирая пот со лба. Мысль о том, что сидит он на высоте в семнадцать этажей, удерживаемый тонким, сомнительного качества перекрытием, едва не выворачивала желудок наизнанку. Бутылка пива, стоящая на подлокотнике, служила в качестве строительного уровня: горизонтальная полоса пены свидетельствовала о том, что дом не переворачивается и не рушится.

До погружения в мир музыки Пепел не раз встревал в драки с переменным успехом: побеждал или проигрывал, но все равно боролся до конца. Однажды угодил в больницу, защищая одноклассницу от пьяных тупоголовых гопников. Не сбежал, не струсил. А теперь трясся от страха, стоило выглянуть из окна собственной квартиры. Не мог исполнить знаменитый «пепельный прыжок» с низенькой сцены. Просто бред какой-то.

Нет, не бред. На позапрошлом концерте все было нормально: фанаты поймали его и долго носили по залу, не желая отпускать обратно. Страх высоты появился внезапно, будто в голове что-то щелкнуло – деталь сдвинулась с места и не могла встать обратно в механизм. Не исключено, что это нелепое помутнение пройдет со временем само собой.

Мощными глотками Пепел допил «Сибирскую корону», задумчиво повертел пустую бутылку в руке. Можно ведь притупить страх известным способом. Он направился на кухню и тут же вернулся с двумя полными бутылками. В холодильнике оставалось еще пол-ящика пива, и этого должно было хватить до завершения эксперимента. Тут главное не перебрать экспериментатору.