— Твой паренек жив и здоров, Марина.

Медленно я перевожу взгляд на сестру, которая в миг побелела. Вся ее ярость и темперамент сдулся, как шарик, и, черт возьми, как же она стала похожа на маленькую девочку, которую необходимо защитить от чудовища. У меня как будто в мозгу что-то срабатывает в этот момент, и я снова собираюсь что-то сказать, Миша собирается, даже привстает со своего кресла, отпуская руку жены, но Марина резко разводит ладони в стороны. Она не дышит почти, но отчаянно цепляется за отца, как за спасательную соломинку, шепчет.

— Ты врешь.

— Я не мог его убить, Марина, — тихо отвечает, почти нежно даже, хмурит брови, — Потому что я дал слово.

— Ты дал…слово?!

— Своему лучшему другу. Никогда и ни при каких обстоятельствах не вредить детям, куда бы нас не завела наша война. Дети — это святое.

Молчим. В комнате повисает такая неприятная, липкая пауза, от которой у меня самого сворачивается все внутри. Что творится с ней в этот миг, мне даже страшно представить.

— Черт… — вдруг выдыхает смешок отец, уставившись в потолок, — Когда я его увидел, думал, что в прошлое попал. Он был так похож на него…но наглость от матери. И характер от нее.

— Я не…

— В Бразилии, где вы познакомились, он был на своем первом задании. А тебе сказал, что приехал на учения, да? — Марина молчит, но отец и не ждет ответа, улыбается и кивает, — Конечно да. Он не мог сказать правду, но от меня ее не скрыть. У него была метка клана, значит, он в него вошел. А клан, Марина, это тропа боли и жестокости. Я не мог допустить, чтобы ты стала частью этой истории.

Наконец он переводит взгляд на дочь, на которую за много-много лет впервые смотрит так участливо, пока она роняет огромные слезы на сжатые насмерть пальцы.

— Ты была такой нежной девочкой. Он сломал бы тебе всю жизнь. Я знаю точно, потому что уже видел это. Знаешь, судьба ведь забавная штука, и ты, даже того не зная, имела честь общаться с его младшей сестричкой. Твой Антон, Марина, никакой не Антон — летчик из Подмосковья. Ни на какие учения он не прилетал. Его зовут Арнольд, и он старший брат Амелии, а в Бразилии он был по заданию. Он должен был перехватить поезд с оружием для клана, который крепко держал его отца за горло.

Первая бомба сброшена. Я буквально кожей чувствую ударную волну, которая преобразуется в поток колючих, холодных мурашек, что леденят мне все внутренности. Кажется, я наконец начинаю понимать, зачем мы здесь сегодня, почему вокруг дома собираются наемники. Мы готовимся к приему гостей, не иначе как.

— Я тебе не верю, — тихо выдыхает Марина, отец слегка кивает и прикрывает глаза.

— Знаю, что в это сложно поверить, но это, тем не менее, так.

— Я тебе не верю! — кричит в голос, подается вперед сама, но отец никак не реагирует.

— Мы с ним поговорили, когда ты ходила покупать себе платье с подружкой. Я знал гостиницу вплоть до номера, дождался, пока ты уйдешь, и пришел к нему.

— И о чем же вы говорили?!

— Я попросил его отступиться от тебя, чтобы не рушить твою жизнь. С ним мы могли говорить откровенно, потому что так уж вышло, что я посвящён во многие тонкости его образа жизни. Он не хотел тебя оставлять, Марина, но потом понял, что иначе нельзя. Я попросил его поклясться, что он сможет тебя защитить, но он не мог и не поклялся. Так он ушел, а я решил сказать, что он умер. Ты бы продолжала его искать, и рано или поздно нашла бы.

— И я была бы счастлива! У меня могли бы быть дети! — Марина встает, всхлипывая, упирается в стол руками, но отец лишь слегка мотает головой.

— Ты бы умерла, солнышко, тебя бы просто убили.

— Что за бред ты несешь?!

— Это не бред, а опыт прожитых лет. Я видел эту кухню изнутри, поэтому знаю, чем бы кончилось дело. На Ирис в свое время семья раз покушались. Семь! Один пришлось на ее беременность, она чуть не потеряла своего второго сына. Арнольд не его отец, пусть внешне они и похожи, но здесь главное не внешность, а суть. Он бы тебя не защитил.

— Я тебе не верю! Он бы меня не оставил!

— Извини, но у меня нет фактических доказательств. Они слишком хорошо прячутся, их этому с детства учат. В последний раз я видел Арнольда три года назад в Праге, но может быть мои слова сможет подтвердить Лили?

Все поворачиваются на нее. Лили тем временем сидит с открытым ртом, явно намекая на то, что шокирована не меньше, даже больше остальных.

— Лили, у тебя есть фотографии с Арнольдом?

Она слегка кивает и достает свой телефон, но тут Мара взрывается праведным гневом.

— Думаешь, что я поверю твоей шлюхе?!

— Не надо верить моей шлюхе. Верь своим глазам, солнышко.

Лили недоверчиво косится на отца, пока Марина тяжело и часто дышит. Она стоит перед выбором, и я сам не знаю, как поступил бы, но, наверно, также, как она. Потому что она идет на поводу у своего сердца, когда поворачивается на Лили и буквально вырывает из ее рук телефон, а значит идет на поводу отца. Можно осуждать ее бесконечно за слабость, но я уверен точно, что не буду. Я действительно сделал бы тоже самое…а теперь с затаенным дыханием наблюдаю за сестрой. Она стоит к нам спиной, молчит, даже не дышит — вообще ни одного движения.

«Значит правда…»

— Кто это? — еле слышно спрашивает, а Лили, слегка привстав и заглянув в свой гаджет, также тихо отвечает.

— Это его дочь. Ее зовут Астра…

Финальный аккорд для Марины. В воздухе застыл колкий перезвон этого последнего гвоздя в гроб, вместе с которым сестра грузно опускается на стул.

— Не могу поверить…

— Марина, — обращается отец, — Он действительно не хотел тебя оставлять, но…его жизнь на тот момент была слишком сумбурной.

— А ее жизнь, значит, нет?! — повышает голос, резко поднимая глаза, — Той, что родила ему ребенка, а?! Значит она смогла, а я нет?!

— Эм… — тихо вклинивается Лили, — На самом деле это вышло случайно.

Марина также резко переводит взгляд на Лили, и по тому, как та сжалась, я понял, что это тот самый «убивающий» взгляд. В пору бы усмехнуться, но что-то совсем не до смеха как-то…

— Она была танцовщицей в одном клубе, случился секс, а потом и ребенок. Девчонка ее бросила и свалила, Арнольд забрал себе. Вот и вся история, но так чтобы постоянно…в общем у него нет никого. Серьезного. Жены там и…и вообще…

Марина ничего не отвечает. Не знаю насколько этот факт ее успокаивает, но она предпочитает опустить взгляд в телефон, я же свой перевожу на отца, про себя отметив, с какой печалью он смотрит на свою дочь. С каким сожалением…Мне даже на секунду кажется, что тот мужчина из моего теплого воспоминания действительно существует, но потом я бью себя по рукам. Нет. Не существует. И я хочу сказать это в слух, но не успеваю…отец переводит взгляд на Мишу.

— Знаешь, когда ты родился, Миша, я думал, что ты будешь на меня похож.

— О, старая песня о главном… — усмехается брат, откидываясь на спинку кресла, — Я тебя разочаровал? Я недостоин? Тот самый первый блин, что вышел комом?

— Отнюдь. По мне ты стал лучше меня в бесконечное число раз.

Миша поднимает брови от очередного неожиданного откровения, но, как и я, бьет себя по рукам. Усмехается.

— Вау. Бесконечное число раз — это много.

— Все равно недостаточно, чтобы выразить действительность. У тебя хватило смелости быть мягким, чего я себе позволить не мог из-за отца. Ты же, имея похожие обстоятельства, как то умудрился остаться собой. Я безумно горжусь твоей работой. Тобой. И завидую, Миша. Тебе не нужны маски, которые мне всю жизнь были необходимы.

— К чему все это, а? Сколько себя помню, ты гнобил меня за то, что я слишком мягкий тюфяк, а сейчас вон какие дифирамбы. Или что же? Для меня припасена зажигательная история? Моя первая жена тоже часть какого-то клана?!

— Нет, она просто продажная шлюха, — брови Миши падают на глаза, а отец слегка пожимает плечами с улыбкой, — Если ждешь извинений за то, что я тебе это показал, можешь завернуть губу обратно. Их не будет. Я не жалею, о том, что оградил своего сына от потаскухи.