Да. В моей голове слово загорается, как самая яркая лампочка всех времен и народов, потому что да. Смог бы. Не спусти он курок сам, я бы это сделал. Потому что он тронул мое. Потому что напугал мое. Потому что если бы я оставил его жить, она всегда бы боялась. Оглядывалась. Просыпалась от кошмаров. Я этого не мог допустить, и был готов убить, клянусь, и не пожалел бы ни на грамм, просто не успел.

Как показала практика, я вообще много чего не успел…

— Кем была она?

Вдруг спрашиваю, и Лили резко замолкает. Она долго на меня смотрит, но я не отвечаю. Предпочитаю как и много раз до этого, изучать жадные языки пламени. Они меня напоминают, если честно, я ведь с такой же жадностью собираю по крупицам все, что связано с ней. Я хочу знать. Хочу разобраться. Хочу…

— Она — прирожденный стратег, — тихо удовлетворяет мое любопытство Лили, а потом явно закатывает глаза и даже фыркает, — Она не умела особо драться, ножи и пистолеты — тоже не совсем. Остальное вообще не ее история, но стратегия…Она с самого детства такой была. Сидела молча, наблюдала, а потом все происходило так, как она хочет. Амелия чувствовала людей, понимаешь? Она знает что и кто, как скажет, что сделает, куда посмотрит. Это меня всегда пугало, если честно, а остальных вводило в какой-то нездоровый восторг. Так и вижу, как после ее очередного фокуса, Хан сидит и в ладоши хлопает, как придурок, приговаривая: вся в отца, ой! Ну вся в него!

— Я это тоже слышал. Это так?

— Похоже на то. Говорят, что ее отец таким был. Даже Ирис это часто говорила, мол, она похожа на него больше всех ее детей. Не знаю насколько внешне, но по характеру точно. Он был таким же. Молчаливый, себе на уме, умел подмечать детали. Умный…

— А кто ее отец?

Лили молчит. Тогда я наконец поворачиваю к ней голову и приподнимаю брови.

— Ну? Кто ее отец?

— Я не знаю.

Это приводит меня в некий ступор, и я выгибаю бровь. В смысле?! Ты серьезно?! Лили будто читает мой взгляд, усмехается, зло так, с душой, полной черной, липкой, словно мазута, ненависти. Кивает.

— Знаю о чем ты думаешь, но это правда. Я этого не знаю. Ирис бережно охраняла секрет своего мужа, вплоть до его внешности. Нигде не было даже фотографии.

— Ты злишься?

— Нет, с чего бы? — врет, дергая плечами, — Она мне не доверяла. В конце концов, кто я, чтобы заслужить это самое доверие, да? Всего лишь подкидыш под ее резные, королевские двери…

— Ты злишься.

— А ты бы не злился, только честно? — тихо спрашивает, поднимая глаза, — Все, что я тебе сейчас говорю — это лишь плоды моего наблюдения. Я на самом то деле ничего почти и не знаю, если не считать того, что они действительно опасны. А они — моя семья. Точнее, я так думала. Долго. Упорно. А сейчас выясняется, что это не так…

— Потому что ты не посвящена в какие-то детали? Брось. Это не показатель.

— Знаешь, что смешно? — неожиданно улыбается она, подкладывая руку под голову, — Вы мне гораздо ближе, чем они.

Я вскидываю брови, она в ответ пару раз кивает.

— Да-да, не смотри так. И это просто фантастическая дурость, разве нет? Меня же ненавидят в этом доме. Каждый. А вы мне больше семья, чем моя семья…

Брови не опускаются. Я все также удивлен подобным заявлением, а она вдруг накидывает еще сверху, только шепотом.

— Когда она наставила на тебя пистолет, я думала, что она тебя убьет…И это было хуже всего. Никогда больше тебя не увидеть…

М-да. Ты серьезно, родная?

Лили тянется к моей руке, чтобы закрепить удачно достигнутый, как ей кажется, эффект, но я не даю себя коснуться. Отодвигаюсь, оставляя единственное после — пустоту. Ее это не удивляет. Она тихо смеется, опираясь предплечьем о подлокотник, продолжая «касаться» «моего ничего», но потом все же отгибается на спинку кресла и глубоко вдыхает.

— Так ты помнишь Мексику?

Теперь вздыхаю я.

— Воспоминания не способны вернуть то, что давно умерло. Прекрати.

— Мы так много тогда танцевали… — будто не слышит, продолжает, задумчиво водя ногтем по коричневой коже, — Много смеялись. Помню, как там классно пахло. Теплотой. Летом. Пляж…горячий песок, который за день так сильно нагрелся, что не успел остыть к тому моменту, как мы пришли после вечеринки. Он обжигал. Помню океан…пушистую пену, которая касалась моих ног…Помню, как мы занимались любовью…

— Лили…

— …Мы занимались любовью, — с нажимом и каким-то отчаянием перебивает меня, уставившись в пол на свои туфли, кивает, — Это было просто прекрасно. Волшебно. Мне было очень хорошо…

На самом деле ей не нравилось. Я точно помню, как она кривилась, и что он а притворялась. Ей не нравился секс на песке, и, если честно, он вообще мало кому заходит, если отбросить "нежелание обидеть партнера". Он только выглядит красиво, если включить порно или какую-нибудь эротическую мелодраму — на большом экране даже поцелуй под дождем выглядит круто, как ни крути, — а по факту что? Это было неудобно. Песок попадал в нее, как не ловчись, даже мне было дискомфортно. Прибавить к этому прекрасному этюду тот факт, что когда мы выходили из бара и перли на этот самый пляж, угодили в кактусы — вообще красота. Соленная вода по свежим ранам просто лучшее, что могло со мной произойти. Ага. Да.

Я смотрю на нее, на то, как отчаянно она пытается улыбаться, выдать желаемое за действительное, и решаю не пытаться ее затормозить — в этом нет нужды. Она сама, наверно, все понимает. Мы оба наконец готовы признать, что отношения наши были, как этот самый странный секс на пляже — только картинка красивая. Было много ярких, красивых сцен, чтобы как в фильме, чтобы побольше впечатлений, чтобы вокруг себя завидно было, но чего в наших отношениях было на самом деле мало, так это настоящего. Забавно, вообще, как так получилось. Мы оба знали друг о друге то, чего мы с Амелией не знали, но по итогу именно с Амелией у меня получилось создать настоящие воспоминания. Информативно — нет, но чувственно — да. До меня только сейчас дошла эта разница, как бы странно не звучало. С ней на пляже мы бы не трахались (непонятно зачем, ведь с Лили нам тогда даже не особо и хотелось), а смотрели на звезды. Разговаривали. Смеялись. Мне бы удалось ее обнять под шум прибоя. Так бредово все это звучит, и я с таким скептицизмом раньше смотрел на эти странные парочки, гуляющие за ручку, потому что не понимал этого. Теперь понимаю. Я с легкостью могу представить нас на пляже вот так же: медленно идущими вдоль линии прибоя. Потому что мы бы нашли о чем поговорить…с Лили не получалось. Я в Мексику то ее повез, потому что было бесконечно скучно в Москве. Одни и те же лица, одни и те же места, одни и те же разговоры. Хотелось чего-то нового.

Черт, как же я жалею, что не свозил ее никуда…Не потому что скучно, а потому что ей бы понравилось. Я бы хотел показать ей весь мир, свою родину, Сицилию. Свозить ее на "каблук Италии", и наблюдать, как бы она восторженно на все смотрела. Как только она и умела…