— Похоже, мой статус очень скоро изменится. Оттого что ваш муж собирается сбыть меня англичанам.
— Вы прекрасно поняли ситуацию, — в том же ключе подтвердила прелестная блондинка, с улыбкой на устах, но не в проницательных серых глазах. — Уходите. Покидайте замок и бегите как можно дальше.
— Но, мой прекрасный друг, — возразила Катрин, — я дала слово.
Она различала обрывки разговоров, недоговоренные слова и взрывы смеха, тонущие в прибое нереальности.
— Какая глупость! Вы знаете, что англичане сделают с вами, когда доберутся до вас? — И добавила вслух. — Прошу извинить меня, баронесса, долг хозяйки призывает.
— Ее светлость слишком добра, что побеспокоилась о моем здоровье, — сказала Катрин. Она сделала реверанс. Заставила себя улыбнуться. — Мои молитвы повсюду с вами.
Они обменялись долгим взглядом. Последним. Изящно кивнув, герцогиня отвернулась, и к ней подошли двое аристократов.
Ах, Карл, ты предал меня. Совершенно обессилевшая, Катрин машинально приняла руку, протянутую ей кавалером, и оказалась в кругу танцующих под веселую мелодию менестрелей. Даже легко кружась, чередуя рондо и кароли, она чувствовала полное отчуждение от действительности. Она танцевала, пила, танцевала еще, но разум ее плавал в пустоте, полной запретных зон, потому что иначе ей пришлось бы думать о том, что подразумевает собой предательство короля. Невыносимо. Единственным способом сохранить холодную голову было сосредоточиться на фактах, которые не имели никакого отношения к королю. Например, что нужно спасти свою собственную жизнь. Встряхнись. У тебя нет времени на жалость к себе. Удостоверившись в отступничестве короля, герцог примет меры, чтобы держать ее под более строгим надзором, в камере. Конец куртуазному обращению с дворянкой, выпущенной под слово чести.
Филиппа права. Следует убираться отсюда. Думай. Снаружи ее ждут стражники, а у нее нет желания гнить на соломе в темной камере до конца своих дней. Она могла бы разобраться со стражниками. Но что потом? Как покинуть замок? Как выбраться из города? Ночью ворота закрыты, а днем никому не выйти без пропуска. По одной проблеме за раз. Сначала стража.
Было уже далеко за полночь, когда, оставив празднества в полном разгаре, Катрин ускользнула в поисках комнаты уединения. Стук ее нарядных шевровых сапожек мрачно отдавался эхом в освещенном факелами коридоре, по которому она проходила. Позади нее раздался звук шагов, и она быстро нырнула за угол. Стражник, вдруг насторожившись от внезапной тишины, ускорил шаг… и рухнул на колени с разбитым горлом. Ведьма добила его ударом ноги в висок. Извини. У меня не было выбора. Она подхватила стражника под мышками и потащила его — тяжел, бедолага! — к двери, которая открылась от ее толчка. Комната была крошечной, темной и холодной, настоящая камера, но это оказалось как раз то, что нужно.
Она раздела мужчину, оказавшегося молодым человеком лет двадцати с гладкой белой кожей, сняла с него короткий плащ-табар, камзол, рубашку, бриджи и чулки. Немеющими пальцами она расстегнула собственное платье, следя за посторонними звуками, избавилась от него и надела одежду мертвеца. Одежда была немного длинновата, но без пятен крови — Катрин об этом позаботилась. Заодно она переобулась в пару башмаков на плоском каблуке с квадратным носком, которые завершали герцогскую ливрею. Она выпачкала лицо сажей и надвинула шлем-бассинет на стянутые ремешком волосы, Прощайте, оборки и рюшечки. Я тут было превратилась в бедную беззащитную женщину, и вот я снова волчица.
В ее жилах бурлила энергия. Ей следовало уходить, и немедленно, пока никто не обнаружил ее исчезновения. Воительница волчьим шагом преодолела черную лестницу, ведущую на задний двор, где поставщики и торговцы выгружали припасы для замка. Выбрав эту дорогу, она получала шанс ускользнуть из-под носа герцогской стражи.
За несколько недель Катрин хорошо изучила местную планировку, поэтому, выйдя на площадку первого этажа, она повернула в сторону хозяйственных построек. Там двое стражников коротали время, флиртуя с бойкой горничной. Катрин шла неторопливо, спокойно, как человек, который знает, куда идет, и никого не опасается. Стражник был мертв, и она убьет снова, если кто-нибудь попытается остановить ее; но она гроша ломаного не даст за свою шкуру, если только поднимется тревога. Ей казалось, что, пока она пересекала лестничную площадку, все взгляды устремлены на нее, но нет — стражники смотрели только на служанку. Удачи вам, парни.
Бесшумно, как тень, она шла по веренице коридоров, настороженно прислушиваясь к любому движению позади себя. Из-за дверей доносились обычные бытовые звуки: храп, шелест тканей и звяканье туалетных принадлежностей, шепот и стоны наслаждения. И так она, не встретив препятствий, дошла до двери на задний двор.
Стражник в красной с золотом ливрее при ее приближении подозрительно привстал. Другого пути к спасению не было…
— Эй, ты… — прорычал охранник, но больше ничего не успел сказать, потому что Катрин перебила ему гортань. Фраза закончилась придушенной икотой — средним между всхлипом и жалобным стоном, — когда мужчина вцепился в свое горло. Его лицо покрылось черными пятнами. А потом он умер. Катрин привалила тело к стене — издалека оно сумело бы ввести в заблуждение, — отодвинула засов, толчком открыла дверь, переступила порог.
И решительно шагнула во тьму.
Через три часа после полуночи Катрин пробралась через потерну в замок Бурж и бесшумно скользнула в королевские апартаменты. За дверью стояли двое стражников, но они задремали у стены, мирно посапывая в бездонной тишине ночи. Вечно они беспечны, стражники эти. То, что так раздражало ее при первом посещении, теперь оказалось благословением. Убивать лояльных французов ей не хотелось, но войти в эту дверь ей все же требовалось.
В железном бра на стене горел факел; дым лениво колыхался от невидимого дуновения воздуха. Катрин замерла, навострив ухо, и достала из своего дублета пузырек. Опиатная жидкость, которой она пропитала тряпку, была мощным снотворным, по крайней мере, так уверял ее Сурнуа. Мы это мигом проверим. Она на цыпочках прошла вперед. Ничто не пошевелится, разве только пламя. Один из охранников вздрогнул, когда она прижала тряпку к его носу, другой даже ухом не повел, и оба вновь погрузились в глубокий сон, сопровождаемый храпом. Превосходно.
Катрин плавно подняла железную задвижку. Она толкнула дверь и раздался легкий скрип, который в тишине отозвался эхом в ушах, как раскат грома. Она застыла. Ни крика, ни суматохи.
Она беззвучно проникла в комнату короля и, подойдя к кровати, выхватила меч. Король спал, свернувшись калачиком на боку, прижав руки к груди, словно оборонялся от чудовищ, порожденных ночью. Его волосы рассыпались медными локонами по белизне льняных простыней. Ты заслуживаешь адских жаровен.
Пока она разглядывала его, он зашевелился.
Она приставила лезвие к его горлу. Он ошеломленно моргнул, приспосабливаясь к темноте, и тут наткнулся глазами на лицо Катрин, смотревшей на него.
Полностью проснувшись, он ответил ей робким взглядом ребенка.
— Ты на меня сердишься?
— С чего бы это вы взяли? — насмешливо ответила воительница, прижав острие меча к его горлу.
— Я точно вижу, что ты сердишься, Катрин. — Если он и был напуган, то ничем этого не показал. В его голубых глазах в золотую крапинку выражались лишь печаль и безысходность. — Знаешь, мне это тоже далось нелегко.
Она ошалела:
— Серьезно?
— Серьезно, — воскликнул король с такой искренностью, что священник даровал бы ему милость Господню безо всякой исповеди. — Но Жоржи помог мне понять, что у меня не остается выбора. Король Франции не может быть обязан своим троном ведьме. Потому что ты ведьма, все так говорят. Я сделал то, что обязан был сделать, ради королевства.
Он даже не понимает, что поступил дурно.
— А как же спасение вашей души, вы о нем подумали? Как вы могли? Я ваш лучший капитан. Я доверилась вам, а вы обрекли меня гнить в английской темнице.
