Вздохнул и опустил голову. Тяжело даже в глаза мне смотреть?

— Да о чем ты? — Вырываю руки, — говори так, чтобы я поняла.

— Твоя мама…

Дверь внезапно открывается, и заходит Игорь. Он выглядит чертовски злым. Не общага, а проходной двор какой-то! Куда только вахтерша смотрит? Почему пускает посторонних без предупреждения?

— Я же сказал тебе, не приближаться к ней! — Набрасывается Игорь на Пашу.

— Подожди! — Останавливаю его, как только он замахивается. — Успокойся! Дай ему договорить.

— Хочешь послушать этого придурка?! Серьезно? Может мне еще и наедине вас оставить?

Глаза горят бешенством, вижу, как парню неприятно, что я его остановила. Но сейчас нет времени на утешения. Если это касается мамы, все остальное отходит на второй план.

— Нет, останься, — говорю Игорю, потом обращаюсь к Паше. — Что с моей мамой?

— Она… У нее рак. 4 стадия.

Столбенею. Не может быть! Нет! Этого просто не может быть. Только не моя мама.

— Что ты сказал? — Переспрашиваю, чтобы убедиться, что не ослышалась. Пусть это окажется неправдой.

— Лера, мне жаль, — Паша делает шаг ко мне, но Игорь преграждает ему дорогу. — У твоей мамы рак легких. Врачи поставили ей этот диагноз три месяца назад. Сейчас у нее не так много времени осталось.

Ноги подкашиваются. Игорь меня подхватывает, и сажает на стул, крепко сжимая мои руки.

Рак легких? Что за бред? Она всегда вела здоровый образ жизни! Да, в последнее время она кашляла, но я думала эта простуда. Каким образом это может быть рак? 4 стадия?

— Ты уверен? Откуда знаешь? Кто тебе сказал?

— Однажды мы столкнулись в магазине. Ей стало плохо, тогда она призналась, куда ее везти. Онкологическое отделение. Потом рассказала все. Просила тебе не говорить.

Не говорить?! Почему?

— Как давно ты знаешь?

Парень отводит глаза. А меня вдруг такая злость берет на него, на мама на всех!

— Как давно ты знаешь? — Кричу я, — почему раньше ничего не сказал? Как мог скрывать такое? Это же моя мама! Больше у меня никого нет! Разве не знаешь? Не могу поверить…

— Тише, тише, — успокаивает Игорь и, кажется, гладит по голове, но я практически не чувствую. Ощущение, как во сне. Все вокруг размыто, и перед глазами только виноватое лицо друга.

Но почему мама просила мне не говорить? Почему? Это никак не укладывается в голове. Я что должна радоваться, что узнала все последней? О чем она думала?

Я сразу же взяла телефон и начала звонить родителю, но, как и ожидалось, она не ответила.

Даже не знаю, что чувствую сильнее всего.

Обида? Меня проигнорировали в таком важном вопросе. Скрыли, как от маленькой девочки, которой рано знать о проблемах взрослых. Как много людей знали? Почему мне никто не сказал? Я разве не самый главный человек, которого касается эта ситуация? Почему меня оставили в стороне?

Гнев? За несправедливость ситуации. Почему именно моя мама? Она может и не самый лучший человек в мире, но очень хорошая. А для меня единственный родной человек на этой Земле. Как такое могло случиться с ней?

Страх? Моя мама наверно так испугалась. Представляю, как ей было страшно услышать свой диагноз. Что она чувствовала? Что думала? Что делала? Сколько ей осталось? И что потом будет со мной? Что я буду делать?

Беспомощность? Что можно сделать в такой ситуации? Как все исправить? Надо найти доктора, который ей поможет. Надо сделать хоть что-то. Но что я могу? У меня нет денег, и я в этом ничего не понимаю… Я такая бесполезная.

Эти мысли пронеслись в голове за считанные секунды. Прервал их голос Игоря:

— Лера, ты как?

Он будто вывел меня из транса, и я обратилась к Паше.

— Расскажи мне все. Все, что знаешь! — Требовала немедленного ответа. Хотелось узнать все как можно скорее. Знаю, что ничем не смогу помочь, или что-то изменить, но хочу понять, что ждет меня в ближайшем будущем.

— Прости, я пытался…

— Не извиняйся! Рассказывай!

Терпение на исходе. Нет сил слушать его оправдания. Игорь становится сзади меня, положив руку на плечо. Я так благодарна ему за молчаливую поддержку. И мне все равно, как Паша посмотрел на этот жест. Сейчас все неважно, кроме моей мамы. Я и так три месяца была в неведении, не хочу больше ждать ни секунды.

— На этом этапе болезни, у нее все плохо. Очень. Метастазы распространились на другие органы. Сейчас ей тяжело дышать, у нее сильные головные боли, нет аппетита. Еще она похудела.

Он говорит так, будто мы не виделись все эти три месяца. Я же уехала из дома всего неделю назад, как могла не замечать симптомы? Почему я такая глупая и невнимательная?!

— От химиотерапии она отказалась, — продолжает парень, — операцию провести невозможно. У нее осталось мало времени.

Я встала, и потихоньку начала собирать вещи. Планировала ехать домой завтра, но сейчас не могу откладывать.

— Почему она мне не сказала?

Кладу в сумку самое необходимое, и думаю, что я вообще делаю? Зачем трачу на это время? Надо просто ехать и все. Как можно скорее оказаться рядом. Руки опускаются. Что же мне делать?!

— Хотела, чтобы ты нормально пошла учиться.

— Учится? — Нервный смешок вырывается наружу. Она даже в такой ситуации в первую очередь думала обо мне! Неужели нельзя хоть немного побыть эгоистичной? Ей не нужна моя поддержка и помощь?

— Сейчас это не самое главное, — говорит Паша, и делает паузу. — Стало хуже. Ее подключили к аппарату ИВЛ. Она не может дышать самостоятельно. Твоя мама в коме.

После этой новости, вдруг резко закружилась голова, и в глазах потемнело. Я отключилась.

Открыв глаза, я увидела перед собой обеспокоенное лицо Игоря.

— Лера, ты в порядке?

Он зачем-то осматривал меня с головы до ног, еще и руками прошелся, для надежности.

На секунду показалось, что все было сном. Плохой кошмар, который рассеется, стоит только моргнуть. Как же тяжело возвращаться к реальности.

— Долго я была бес сознания? — Оглядываюсь по сторонам, и понимаю, что в комнате мы одни. — Где Паша?

— Пять минут, — помогает подняться. — Пошел нашатырь искать. Сейчас вернется.

Голова немного кружится, единственное, что я отчетливо понимаю — нужно вернуться домой, как можно скорее.

В комнату заходит Паша, за спиной у него маячит Юля, с любопытством заглядывая внутрь.

— Тебе лучше? — Спрашивает друг.

— Да. Выйдите, мне надо переодеться, застегиваю молнию на сумке, и достаю из шкафа одежду.

— И куда ты собираешься? — Хмурится Паша.

— А ты как думаешь? — С издевкой отвечаю, будто и так не понятно.

— Уже поздно, тебя все равно к ней не пустят. Лучше отдохни сейчас, завтра с утра я отвезу тебя.

— Лучше? Ты, правда, знаешь, что для меня лучше? — Не хочу терять время, чтобы высказывать недовольство его молчанием. Поворачиваюсь к Игорю, — ты поможешь мне?

— Жду на стоянке, — отвечает без колебаний, и уходит, закрыв за собой дверь, оставив нас наедине.

— Лера, прости. Я должен был сказать тебе раньше… Твоя мама сама хотела…

— Когда? Когда бы она успела рассказать?

— Думала, она хотела сказать, когда приехала к тебе недавно.

Но… В тот день мы поссорились… Она так злилась на меня за то, что скрыла, где учусь, а сама… И почему она так поступила? Надо было рассказать все! Неужели это будет наш последний разговор?

Слезы стекают по лицу, нетерпеливо вытираю их, хватаясь руками за голову, сажусь на кровать.

— Лера…

Паша подходит, тянет ко мне руки, чтобы обнять, утешить, но я отталкиваю его, показывая на дверь.

— Уходи! Не хочу тебя сейчас видеть. Оставь меня одну.

— Лера!

Вижу, ему тоже больно. Но парень сам виноват, раньше надо было думать.

— Уходи, — повторяю отрешенным голосом. — Больше мы не друзья.

В машине едем молча.

Закрыв глаза руками, сижу на переднем сиденье, обдумывая происходящее. Надо что-то сделать, что-то решить. Но я могу лишь думать о том, что не остановила маму, когда она уходила. Как я могла позволить ей уйти?