– Так что ж вы на рожон-то лезете?!

– Ладно, давайте сбавим обороты, будем считать, что разобрались. Что за «немец»? — уже гораздо спокойнее спросил Непенин.

– «Магдебург».

– Вот это да! Мы пойдем к нему.

– А если огрызнется?

– Мины пустим.

– Рисковый вы! Ладно, мы подежурим, на случай если немцы вернутся.

– Добро.

Миноносец малым ходом пошел в сторону германского крейсера. Непенин смотрел в бинокль. На «Магдебурге» было тихо, около правого борта болталась пустая шлюпка. За щитами орудий запросто могли стоять невидимые с расстояния комендоры и ждать приказа на открытие огня. Однако чутье подсказывало, что ничего подобного случиться не должно. Уж больно безжизненным выглядел немецкий корабль.

Непенин решил послать шлюпку с досмотровой командой и офицером, знающим немецкий. Вызвался старший лейтенант Гамильтон.

– Хорошо, Михаил Владимирович, при первых признаках опасности дайте сигнал.

– Какой сигнал? — поинтересовался Гамильтон.

– Ну выстрелите в воздух, что ли. Вы оружие-то взяли?

– Виноват, сей секунд.

Гамильтон исчез.

– Тоже мне Аника-воин, мать его. — выругался Непенин.

Он недаром задал этот вопрос. Офицеры флота на борту оружие не носили, оно было бесполезным и только мешало.

Наконец шлюпка отвалила. Тревожное ожидание повисло над штилевым морем.

Миноносец ощетинился готовыми к пуску торпедными аппаратами.

Гамильтон, волнуясь, первым стал забираться на борт немецкого крейсера по спущенному трапу. Он попытался вынуть револьвер, но тот как назло вырвался из руки и провалился куда-то в брюки. Гамильтон покраснел, поскольку на секунду представил, как станет искать оружие в штанах перед лицом неприятеля. Да и свои же матросы непременно пустили бы новую байку по всему флоту, да еще приукрасили бы немало. Гамильтон постарался успокоиться, нащупал шнурок, которым револьвер крепился к кобуре, и аккуратно вытащил за него оружие, остановился и перевел дух.

На борту русских обступили матросы крейсера. Они были безоружны и растеряны. На палубе царил полный беспорядок, вся она была завалена вещами.

– Я офицер русского флота. Ваш корабль пленен, и на нем будет поднят Андреевский флаг, — как можно более строго и торжественно объявил Гамильтон.

Немцы мрачно смотрели на лейтенанта, но препятствовать не стали.

Непенин облегченно вздохнул, увидев синий Андреевский крест, взвившийся над кораблем, и распорядился подойти поближе.

– Отведите меня к командиру корабля! — приказал Гамильтон.

Какой-то матрос повел лейтенанта.

Командир находился в своей каюте. Гамильтон вошел и представился.

Офицер в звании корветтен-капитана подавленно посмотрел на русского и молча протянул ему свой кортик.

– Не нужно. Наденьте, пожалуйста, вы еще на своем корабле. Отдадите на нашем миноносце. Скажите, что случилось с крейсером?

– Спасибо, офицер, — несколько растрогавшись, сказал немец. — В тумане мы налетели на рифы и сели носом. Винты не повреждены, однако самостоятельно мы сняться не смогли. Подошел наш миноносец. Я принял решение эвакуировать команду, а корабль взорвать, план был сорван вашими крейсерами. «V‑26» успел снять только половину команды, прежде чем ему пришлось срочно отойти.

– Где корабельные документы?

– Сожжены.

«Врет, — подумал Гамильтон. — Топки явно залиты, а следов жженой бумаги не видно».

– Как ваше имя?

– Извините, я не представился. Корветтен-капитан Рихард Хабенихт.

– Герр Хабенихт, сейчас вас и остатки экипажа перевезут на миноносец и доставят в Ревель или Гельсингфорс. Гарантируем вам хорошее обращение.

– Спасибо.

Пока снимали экипаж со смертельно раненого крейсера, русские выгребали из кают и сейфов всю документацию. Гамильтон, проходя по палубе среди беспорядочно разбросанных личных вещей, удивлялся той панике, которая, по всей видимости, творилась здесь совсем недавно. Да и в командире крейсера он нашел не стойкого офицера, управляющего своей командой в критической ситуации, но скорее просто растерянного и подавленного человека. Тут взгляд Гамильтона привлекла какая-то книга, корешок которой виднелся из-под валяющегося унтер-офицерского кителя. Носком ботинка он отодвинул рукав и с изумлением прочитал название. «Боже мой, — подумал он, — это же сигнальная книга». Вскоре на борт плененного корабля поднялся сам Непенин.

– Поздравляю, Михаил Владимирович, — довольно сказал он, — без единого выстрела. Так, сейчас подойдет «Силач», осмотрим днище и попробуем сдернуть. Что за бардак, — брезгливо сказал Непенин, оглядев палубу. — Это все пленные? — спросил он, придирчиво осмотрев группу притихших немцев.

– Так точно, все. Еще командир у себя в каюте. Большая часть ушла на миноносцах, часть мы уже сняли. Кажется, несколько человек еще на берегу.

– Ладно, пленных не так много. Препроводите всех вместе с командиром на «Буракова». Что-нибудь интересное нашли?

Гамильтон молча отвел Непенина несколько в сторону и с оглядкой протянул найденную книгу. Непенин некоторое время рассматривал обложку, как бы не веря своему счастью.

– Господи, Михаил Владимирович, голубчик вы мой. Вот это подарок. Вы понимаете, что нашли? Да эта книга нам дороже всех сокровищ Нибелунгов. Вот это да! У нас теперь все немцы в кармане, — понизив голос, сказал начальник Службы связи.

Он обнял растерявшегося офицера.

– А из пленных кто-нибудь видел, что вы нашли книгу?

– Думаю, нет, хотя не могу быть полностью уверенным. Да, командир корабля сказал, что все документы сжег, но я сомневаюсь.

– Какие уж тут сомнения, врет как сивый мерин, тем более что сигнальную книгу мы уже нашли. Да и где ему жечь, ежели он все топки распорол и залил. Значит, за бортом надо посмотреть, вызовем водолазов. Вот что, по приходе в Ревель у меня времени не будет совсем, так что сдавать немцев будете вы, с приказом принимающему офицеру держать пленных, и особенно командира, в строжайшей изоляции. В строжайшей! Приказ от моего имени. Будет артачиться, скажете, что Непенин лично расстреляет, к чертовой матери. Так и скажете! А то, не дай бог, немцы «прозвенят» о нашей находке, тогда все дело насмарку. И вы, Михаил Владимирович, теперь являетесь носителем важнейшей государственной тайны, а посему рот на замок. Понятно?

– Так точно, — отрапортовал старший лейтенант, невольно вытянувшись в струнку.

– Добро, приступайте к выполнению приказа.

Непенин отдал еще несколько распоряжений и отправился на берег.

Там его встретили старшина поста Голиков и все его немногочисленное воинство, выстроенное во фрунт. Поодаль безучастно сидели немцы из десантной команды. Руки их были связаны.

– Здравия желаю, ваше высокородие, — поприветствовал старшина Непенина.

– Здравствуйте, доложите обстановку.

– В три часа сорок минут был обнаружен неизвестный корабль, о чем сообщил по команде. В четыре часа была отбита попытка высадки десанта. При виде наступающих приказал команде поста рассыпаться в цепь и занять круговую оборону. При отражении приступа один из нападавших убит, остальные сдались в плен. С нашей стороны убитых и раненых нет.

– Что, так все пятеро в цепь и рассыпались, и круговую оборону заняли? — со смехом спросил Непенин. — Ладно, старшина, молодец. За проявленную смелость объявляю благодарность, особо отличившиеся будут представлены к наградам.

Послышалось нестройное: «Рады стараться».

– Вольно. Можно разойтись, — скомандовал Непенин, после чего отвел Голикова в сторону.

– Это что за баба в боевом строю, а, да еще с карабином в руках? — буквально зашипел он на командира поста.

– Так вы сами приказали отбиваться всем имеющимся составом.

– Откуда она вообще взялась и что она, черт подери, здесь делает?

– Это жена телеграфиста Зотова, молодожены они, месяц как повенчались. А тут его на пост, неизвестно насколько.

– Самовольно, значит?

– Никак нет. Старший лейтенант Ренгартен разрешили.