– Дайте взглянуть.

– Пожалуйста, я из этой записки ничего не понял.

Ренгартен надел очки и стал изучать клочок бумаги.

– Это шифр. И мне этот шифр знаком. Помните маяк Кыпу?

– Еще бы не помнить. Тот же код?

– Точно так.

– Значит, все тот же шпион, я, как та лисица, хожу вокруг вороньего сыра, осязаю его, а ухватить не могу.

– Ничего, Рагнар Ансельмович, палок в колеса вы ему понаставили.

– Это несколько утешает.

Непенин мерил шагами палубу траулера и ругался на чем свет стоит:

– Нет, это просто немыслимо, вашу господа душу… Это надо же, такая удача и так бездарно все прос… Германский агент мертв, связной мертв, одни трупы.

Офицеры и полицейские понуро стояли во фрунт. Ренгартен и Окерлунд знали, что в такие минуты Непенину лучше не отвечать и ни в коем случае не пытаться оправдываться. Они терпеливо ждали, когда этот вулкан затухнет и начнется спокойный анализ ситуации.

– Вы что, прошли Ватерлоо, на вас обрушилась вся французская армия? — продолжал бушевать Адриан Грозный. Теперь объектом его гнева стали полицейские. В мундирах, испачканных кровью и грязью, в каких-то неопрятных повязках, с мученическими выражениями лиц, стражи порядка представляли собой довольно жалкое зрелище. Надо сказать, что рана городового оказалась неопасной, пуля прошла по касательной навылет, с трудом проникнув сквозь мягкие ткани его обширного живота.

– Вы не только не помогли офицерам, но еще и усугубили их г… действия.

Полицейские не знали характер Непенина и поэтому пытались что-то сказать в свою защиту.

– Мы выполняли все распоряжения господ карателей, — возразил урядник.

– Кого? Каких, вашу. карателей?

– Мы вам потом объясним, Адриан Иванович, это мы для пользы дела, — еле сдерживая улыбку, вставил Ренгартен.

– Объясните, вы мне все объясните, черт бы вас побрал всех совсем!

Последняя фраза, как ни странно, была хорошим знаком. Все знали, что если Непенин переходит с мата на черта, значит, тучи начинают рассеиваться.

– Так, ладно. Давайте всех задержанных на миноносец. Вы, господа полицейские, отправляйтесь залечивать раны. Я доложу вашему начальству о геройском поведении урядника Койву и городового Иванова при обезвреживании банды опасных преступников, это я вам твердо обещаю, более ничего сделать не могу. Обо всем здесь произошедшем попрошу не распространяться даже вашему начальству. Оно будет проинформировано по другим каналам. Все, идите с богом.

Поглядев на измученных офицеров, Непенин приказал им тоже отправляться на миноносец и дал час на то, чтобы поесть и привести себя в порядок.

Через час в кают-компании Непенин встретил своих подчиненных, будучи уже совершенно спокойным, как будто еще совсем недавно не метал в них громы и молнии.

– Итак, господа офицеры, прошу без излишних эмоций доложить, что произошло.

Окерлунд толково изложил обстоятельства дела.

– Да-с. У нас есть радиостанция без шифра, группа вражеских диверсантов без своего ключевого звена и некоторые данные о ближайших намерениях этой самой группы.

– Еще у нас есть судно и капитан, — добавил Ренгартен.

– Вы правы, Иван Иванович. Судно и капитан, — задумчиво повторил Непенин. — Что мы можем сделать в данных обстоятельствах?

– Отсылать немцам ложные сведения мы не сможем, так давайте потопим лодку, — предложил Окерлунд.

– Каким образом, Рагнар Ансельмович?

– Адриан Иванович, мы же знаем, что лодка придет завтра к ночи. Она должна подойти довольно близко к траулеру для передачи мин. Мы заминируем судно и в нужный момент взорвем его вместе с лодкой.

– Это, наверное, возможно, однако нам неизвестно место рандеву.

– Согласно показаний боцмана Карлсона, они встречались в одном и том же месте, — сказал Ренгартен. — Взгляните на карту, здесь островок, за ним лодку не видно со стороны моря, а со стороны берега она может быть закрыта траулером. Глубины здесь, конечно, на пределе, но для опытного подводника вполне годные.

– Может, допросить шкипера Линдстрема? — предложил Окерлунд.

– Что ж, давайте, — поддержал его Непенин.

Линдстрем хищным взглядом оглядел помещение и сидящих русских офицеров. По всему было видно, что это крепкий орешек и добиться от него чего-либо будет довольно трудно. Он встал посреди кают-компании символом непоколебимости нордического духа.

– Ваше имя? — спросил Непенин.

– Ульф Линдстрем.

– Ваше настоящее имя?

– Это мое настоящее имя, и я ношу его с гордостью.

– Если вы не умерите свою гордость, то носить его вам придется недолго, — резко осадил Непенин. — Присаживайтесь, что вы стоите как истукан, не надо тут изображать героя-одиночку перед лицом палачей. Мы не жандармы, а офицеры русского флота, — более обыденно закончил Непенин. — Вы подданный Швеции?

– Какая разница?

– Большая — или вы предатель, или просто плененный противник.

– Я офицер кригсмарине.

– Вот видите, в таком случае нам с вами разговаривать будет легче. Почему понятно?

– Нет. Почему?

– Потому что на русском флоте кодекс офицерской чести блюдется свято, и к морскому братству мы относимся соответственно. Однако это не означает, что мы вас не расстреляем, если не договоримся.

– Я не предатель.

– И слава богу, очень хорошо. У нас достаточно информации о вашей миссии здесь. Господин Круус, понимая безвыходность ситуации, показал нам, где находится радиостанция и дал согласие сотрудничать с нами. Еще часть сведений мы получили от господина Карлсона. Так что картина нам представляется вполне ясной, в том числе и по поводу шифра, лодки и всего остального, — вступил в разговор Окерлунд.

– Продажные сволочи, — бросил швед.

– Перед лицом преждевременной смерти невольно становишься более сговорчивым. Тут уж взяли, как говорится, с поличным, улик полно, и перспективы по законам военного времени не радужные. Так что я бы воздержался от резких оценок. Если вы нам дадите некоторые уточняющие сведения, ваши жизненные перспективы станут более светлыми, — объяснил ситуацию Окерлунд.

– Я не стану на вас работать, даже под пыткой.

– Что вы заладили как пономарь, — теряя терпение, раздраженно сказал Непенин. — Мы уже поняли, что вы офицер, честь и так далее. — Не работайте, не надо, ответьте на несколько вопросов и останетесь живы, не ответите — черт с вами. Пытать вас никто не собирался. Клянусь, расстреляем со спокойной душой, здесь и сейчас. Некогда нам с вами возиться, а оставлять такого свидетеля не имеем права. Вдруг сбежите и доложите о провале. Будете отвечать? Спрашиваю один-единственный раз!

– Что вы хотите знать?

– Мы хотим из ваших уст услышать подтверждение того, что лодка всегда приходит в одно и тоже место и в одно и тоже время.

Швед молчал.

– Хорошо, Карлсона сюда, — скомандовал Непенин.

Ренгартен вышел и вскоре появился вместе с боцманом.

– Карлсон, скажите… — не успел задать вопрос Окерлунд.

– Подтверждаю, — еле слышно произнес Линдстрем.

– Очень хорошо, Карлсон, покажите на карте место рандеву, — приказал Окерлунд.

Боцман молча ткнул пальцем.

– Ну, Линдстрем, подтверждаете? — обратился Окерлунд к капитану.

– Сволочь, — сверля Карлсона взглядом, буркнул Линдстрем.

– Будем считать, что подтверждаете, — констатировал Непенин. — А теперь главный вопрос: как происходило опознавание?

– Лодка давала семафор. Мы отвечали, — с готовностью ответил Карлсон.

– Помните сигналы?

– Помню, два коротких, секунд через пять повторение, и мы так же отвечали.

– Ну-с, Линдстрем, что скажете?

– А что говорить, все сказано уже.

– Ишь вы как. Аки змий изворачиваетесь, однако сути-то не изменишь. Ладно, я подумаю о вашей дальнейшей судьбе, капитан. Иван Иванович, позовите матроса, пусть Линдстрема уведут.

– А что будет со мной? — спросил Карлсон, когда капитана вывели.

– О вас несколько позже, сядьте пока, — сказал Непенин, видимо приняв какое-то решение.