Освоение суши начинали членистоногие. Пауки, скорпионы, червеобразные предки многоножек научились выживать, оставаясь в выброшенных приливом влажных водорослях. И видимо, очень скоро научились выползать за ними и ловить на отмелях первые рыбы, осмелившиеся выйти на сушу. Эти рыбы, родственники нынешней латимерии, с помощью своих ногоподобных плавников могли настигать многочисленных предков нынешних насекомых. Постепенно они стали все дольше охотиться на суше, а их плавательный пузырь начал превращаться в легочный аппарат. В конце девона наши предки полурыбы-полуамфибии ихтиостеги стали первыми сухопутными позвоночными.

Первые земноводные скоро разделились. Одни, достигнув внушительных размеров, остались, в общем, в воде, питаясь рыбой и своими собратьями. Для них путь волшебных дальнейших превращений оказался закрыт. Другие остались мелкими, а значит, могли довольствоваться прежним кормом. Они все дальше уходили от воды в погоне за начавшими прыгать, бегать, летать насекомыми.

Интересно: у современных амфибий, а вернее у их личинок биологи обнаружили во рту наследие прошлого - железу, выделяющую какой-то клей, способный удерживать насекомых. Это приспособление, не нужное современным довольно-таки ловким и энергичным лягушкам и тритонам, сослужило добрую службу далеким их предкам, не способным поначалу охотиться активно. Им достаточно было только открыть рот.

Начало рептилиям положила та насекомоядная амфибия, ,  которая в погоне за кормом смогла начать размножаться вне воды. Вместо икры появилось яйцо. Ящеры заполонили все стихии. Одни стали травоядными, а вернее растительноядными, другие -  хищниками, третьи -  трупоядами-санитарами. Но где-то в тени все время держалась и существовала группа мелких ящеров, оставшихся верными прежней пище. В чем-то эта группа была как бы примитивнее своих собратьев: она сохраняла еще довольно-таки влажную кожу, обильную всякими железами (у высокоразвитых рептилий кожа совершенно сухая, без желез). Но это был шаг назад ради двух шагов вперед. Время от времени эта группа давала вспышки каких-то странных для своего времени форм, например, покрытых шерстью и, возможно, теплокровных зверозубов -  териодонтов. Но териодонты, оторвавшиеся от высококалорийной еды предков и слишком выросшие, тоже не имели будущего. Будущее было за теми мельчайшими их родичами, которые оставались в тени еще дольше (немногочисленные их остатки палеонтологи пока не могут найти), -  они дали, наконец, миру слабое неприметное существо, способное, однако, выкармливать детенышей жирными выделениями специальных желез на брюхе. Появилось молоко, корм еще более калорийный, чем даже жуки и мухи, питание, позволившее продлить детство и резко повысить его качество...

И опять нашлись насекомоядные млекопитающие, которые не торопились специализироваться, превращаться в хищников или травоядных. И они были вознаграждены за долготерпение: им суждено было дать начало приматам. И сейчас еще невозможно провести резкую границу между отрядами приматов и насекомоядных: как раз посредине расположено живое ископаемое - тупайя, сочетающая в себе признаки, характерные как для прыгунчиков (самых высокоразвитых родичей кротов и ежей), так и для обезьян и человека. И снова шаг назад ради двух шагов вперед -  у приматов есть некоторые очень древние признаки, давно потерянные прочими млекопитающими: устройство их млечных желез, например, очень сходно с «примитивным» аппаратом млекопитания сумчатых! Достаточно примитивной считается и плацента (место в материнской матке, где растет эмбрион) приматов, в том числе и человека, например, по сравнению с плацентой грызунов.

И, наконец, птицы. Они появились в юре, сформировавшись из оперившихся (вероятно, вначале без «мечты о воздухе», а в связи с необходимостью хранить тепло тела и высиживать яйца в гнездах) мелких динозавров (крупные могли сохранять тепло тела до утреннего солнца и в теплокровности не нуждались, оно бы им даже вредило, теплокровные должны на порядок больше есть и долгого поста не выносят). На суше и в воздухе в «парке юрского периода» (и мелового, конечно) господствовали их крупные сородичи, динозавры, птеродактили. Соревноваться с ними можно было только в своем «легком весе», используя при погоне за насекомыми повышенную маневренность оперенного крыла. В этой экологической нише птицы и дотянули до кайнозоя, когда исчезли мезозойские гиганты. Для птиц, как и для млекопитающих, в кайнозое начался адаптационный взрыв видообразования.

Ученые много спорят и думают о движущих силах эволюции, о причинах ее поступательного хода, прогресса, ее необратимости. В этой области по сей день много неразгаданного. Предположение о том, что насекомоядность сопровождала главную линию эволюционного прогресса позвоночных животных (а наиболее полно эта гипотеза сформулирована видным советским палеонтологом Б. Родендорфом), конечно, не решает всех проблем, но многое скрепляет воедино, намечает магистраль через лабиринты эпох, приближает такое решение.

Эогиппус

По веткам прыгал эогиппус,

Он проявлял и прыть, и гибкость.

Он листья сочные жевал,

Он птичьи яйца воровал,

Клыками белыми сверкал,

Был мал,

И не подозревал,

Что род его блеснет талантом,

Что станет внук его гигантом,

Узнает славу Россинанта

И блеск гусарского полка.

По веткам прыгать -  что за дикость!

Лошадкой станет эогиппус,

Конем могучим, а пока

Конек похож на горбунка:

Он ростом только в три вершка.

Кванты эволюции

Да, ящеры вымерли и оставили своих успевших опериться сородичей и миллионами лет угнетаемых ими робких мелких млекопитающих властелинами мира. Зверям не обязательно было уже держаться прежнего образа жизни и питания: к их услугам были совершенно пустые пастбища и кормища (а надо сказать, нетребовательность насекомоядных к пище -  они легко переходят к всеядности -  осталась в них и по сей день). А от всеядности недалеко и до специализации в хищничестве или травоядности.

В Африке, Индии, на Шри Ланке, в Малайзии и Индонезии в нескольких видах распространены странные зверьки. В сказках малайцев канчиль (таково местное название этого млекопитающего) - то же, что Лисичка-сестричка или Братец Кролик у европейцев. Зверь невелик: самый мелкий канчиль величиной с котенка, самый крупный - с зайца. Что же это за зверь?

Он заправский пловец, отлично ловит и ест рыбу и жуков... И мышей! И крабов! И падаль... Но больше всего любит попастись на ветках деревьев, пожевать любимые листочки. Из пасти у него торчат острые клыки, он пребольно кусается. Спать любит на деревьях, в дупле, на развилках сучьев; он лазит по лианам не хуже обезьяны. На ногах у него... копытца. По четыре на каждой конечности.

Махайрод, один из саблезубых кошачьих гигантов, тупик эволюции

Чтобы закончить портрет, придется все-таки представить зверя: это жвачное парнокопытное животное, зовутся он и его собратья оленьками. Безрогие оленьки - действительно родственники оленей и коров, они чрезвычайно похожи на ископаемых третичных, эоценовых оленьков, давших пятьдесят миллионов лет назад начало нынешним жвачным.