216

Усердие в пении.

217

Гимен.

218

В невольном страхе ожидания.

219

Putllelam, девочку — в смысле молодости и невинности.

220

Любовь получает добрую развязку только при помощи Гименея.

221

Не родятся дети, не будет на границах и защитников страны.

222

Мы в переводе выпустили сомнительный и ничего к делу не прибавляющий стих в тексте Ризе, но отсутствующий у других: Quem tamen magis audiens.

223

Трех предшествующих стихов, равно как и выше стоящих около 80, недостает в подлиннике.

224

Фесценинские стихи (по объяснению Феста), которые пелись на свадьбах, как говорят, занесены из города Фесцения (в Этрурии). Об этих импровизированных перебранках стихами смотри: Горац. Посл. II. I, 145. Римляне в минуты счастья любили такие грубые подтрунивания: на свадьбах и при триумфальных шествиях.

225

Плиний (15, 86) называет волошские орехи спутниками свадебных фесценин.

226

Талассию. При похищении сабинянок некто, схвативший красавицу, чтобы ее не отнимали, кричал, что несет ее к Талассию. С тех пор имя Талассия упоминалось на свадьбах.

227

Выбритый раб поступит в ряды низких слуг.

228

Для твоего приема.

229

Один из мальчиков, в качестве паранимфа — дружки, провожает молодую под руку в опочивальню.

230

Хотя мы под словом «парфеника» и отыскали русское название стенник, но белый цвет этого растения, признаемся, нам не знаком. Для нас довольно грации сравнения.

231

Верность супругу.

232

Эта брачная песнь отличается от предыдущей 61 уже тем, что представляет один момент брачного торжества. В доме отца невесты юноши и девы сидят за свадебным столом. Но когда при первом сиянии вечерней звезды (Веспера) невеста, уже вставшая из-за трапезы, в которой сама приняла участие, и затем удалилась в свою комнату, появляется снова, юноши и девы устраивают хоры, чтобы, сопровождая невесту в новое жилище, юноши пели строфы, а девы антистрофы, хотя в этом случае древняя литература ничего подобного за исключением настоящего примера не представляет. Ни о каких других свадебных обрядах не упоминается в этом стихотворении, которое вернее назвать свадебной песнью, чем эпиталамой. Даже не видно, чтобы невеста присутствовала при пении; несомненно однако, что все тут относится к греческому, а не к римскому быту, как видно из участия дев в свадебной трапезе. По некоторым указаниям можно предполагать, что Катулл руководствовался различными греческими подлинниками, отчасти александрийским Каллимахом, а быть может, и Саффо, так как местом действия всего удобнее представить Лесбос.

Содержание: 1) Пролог, Юноши сговариваются: «Так как Веспер появляется и невеста выходит, то вставайте петь Геменей». Девы: «Так как Веспер появляется, то юноши станут петь и победят, вставайте тоже». Юноши: «Девы своим старательным пением победят. Нужно им ответить». 2) Ответное пение (20–59). Девы: «О Веспер, как ты жестоко похищаешь у матери дочь!» Юноши: «О Веспер, как любезно вручаешь ты мужу новобрачную!» Девы: «Мы жалуемся на похищение невесты и виним Веспера». Юноши: «Мы хвалим похищение невесты и защищаем Веспера». Девы: «Дева как цветок должна оставаться неприкосновенной». Юноши: «Дева, подобно виноградной лозе, обнимающей дерево, должна привиться к мужу». 3) Эпилог (60–67) юношей или самого поэта: совет невест подчиниться мужу.

233

Εσπερος, у Плавта Vesperugo, которое Катулл изменил в Vesper, а затем Гораций, Виргилий и другие. При появлении вечерней звезды невесту уводили из родительского дома (61, 119):

Но уходит день,

К нам подходи, молодая.

Олимп может означать как саму гору, так и небесное жилище богов.

234

Подымает — весьма поэтическое, но, к сожалению, неверное выражение, так как вечерняя звезда может, вследствие наступившей темноты, вдруг засветиться над Олимпом и затем уже, согласно общему течению звезд, начинать склоняться к западу, а не подыматься. Но почему не понять этого слова в поэтическом смысле: показывает?

235

Свадебную трапезу.

236

Не у римлян, а у греков девушки в доме отца невесты сидели за отдельными свадебными столами. В одной комедии обозначены четыре стола для женщин и шесть для мужчин.

237

Желающие под этейским огнем подразумевать блестящий с вершины горы Эты, подобно тому, как 1 ст. указывает на фессалийский Олимп, удобнее всего принять за место действия Лесбос, откуда обе горы находятся в приблизительно одном и том же направлении с вечерней звездой на западе.

238

Наше внимание от сочинения стихов отвлекается присутствием девиц.

239

Из ответа юношей можно судить о содержании пропавшей в списках предыдущей строфы, оканчивающейся 32 b. Девы, вероятно, обзывали Веспера, подающего знак к похищению одной из них, вором. На это юноши отвечают, что тот же Веспер способствует утром к разысканию воров, но отдающиеся добровольно напрасно сетуют на воровство.

240

Изменяя названье. Уже Пифагор, или Парменид, или Ивик знали о тождестве вечерней и утренней звезды, как планеты Венеры. Может быть, на это тождество было указано и в сапфическом стихотворении, которому подражал Катулл.

241

Настоящий малый эпос (эпиллион) написан изысканным и трудным галлиамбическим размером, который мы по возможности старались сохранить. Размер этот вполне выражает противоположности оргиастически-шумных и порывистых впечатлений с печальными. В этом рассказе мы при посредстве Катулла соприкасаемся с доисторической древностью. В глубине веков скрывается миф о всеобщей матери: Μᾶ или Αμμάς и всеобщем отце Πάπας, но на севере Малой Азии, особенно во Фригии он получил специальную форму. Поклонение издревле праматери богов на вершинах гор (Диндима, Иды и Кибелы) быть может в связи с корнем: χυβή, голова, вершина, произвело и самое имя Кибебы или Цибебы (которое уже Эврипид Вакх. 59 смешивается с Критским именем всематери Ρέα). Πάππα или αττα, еще у Гом. Любовное обращение младших к старшим, очевидно одного корня с нашим тятя, то же самое, что и Аттис. Хотя в первобытном мифе Кибеба не более, как дочь фригийского царя Мэона и Диндимы, которую отец, рассердясь, что родился не мальчик, велел отнести в лес, где она, воспитанная пантерами и львами, была снова признана и принята родителями. Но, заметивши ее преступную связь с Аттисом, Мэон убил или искалечил последнего, истребив таким образом и весь пастуший род его. Обезумевшая Кибеба стала с шумом носиться из страны в страну, пока по случаю чумы оракул Аполлона не повелел с почетом похоронить убитых, а Кибебу признать божеством; а так как тела Аттиса не нашли, то поставили его изображение на алтаре рядом со статуей Цибебы. Таков миф фригийской Цибебы. В связи с этим упомянем и греко-римское предание о Хроносе или Сатурне. Сын Урана (неба) и Геи (земли), он из всех порожденных матерью сторуких Гитанов был самый хитрый и злой. Гея, озлобленная на Урана за то, что он запер всех детей в преисподнюю, предложила им отомстить за себя отцу, покалечив его. Один Сатурн на это согласился и, спрятавшись у матери, дождался ночи, когда Уран пришел к жене, и тут, изувечивши его острым ножом, он сбросил свое орудие на землю и тем оплодотворил последнюю. Сатурн затем женился на сестре своей Рее, от которой произошли все боги и наконец сам Юпитер. Как ни различны оба мифа, но объясняют смешение Цибебы с Реей в качестве праматери. При дальнейшем развитии культа Цибебы, она одна является главным божеством, а Аттис вместе с изувеченными подобно ему жрецами галлами является только ей исступленным служителем на фригийской горе Иде. Наш Аттис, как мы увидим, только искусственно и косвенно носит это имя.