Это услыша Амур, прежде мрачный,

Выразил, чхнувши, свое одобренье.

Ныне отправясь от доброй приметы,^[153]

Любят взаимно они и любимы.

Акму Септимий считает дороже

Сирии всей и Британии всякой.^[154]

Перед Септимием Акма единым

Всю свою прелесть и пыл расточает.

Счастье людское кто большее видел,

Или Венеру еще благосклонней?

№46. К самому себе о приходе весны^[155]

Уже весна нам тепло возвращает,

Уж равноденствия злобные бури

В нежном дыханьи Зефира смолкают.

Брось же, Катулл, ты Фригийские долы,^[156]

Также и тучные и нивы Никеи.^[157]

К славным летим городам азиатским^[158]

Рвется душа на простор уж заране,

Просятся весело ноги на службу.

Так уж прощайте, товарищи други,

Вас, что отправились из дому вместе,

Порознь теперь возвращают дороги.^[159]

№47. К Порцию и Сократиону^[160]

Сократион и Порций, две вы лапы

У Пизона, паршь и позор вы света,

Иль моему Веранию и Фабуллу

Предпочел вас тот Приап блудливый?^[161]

Вы с полудня уже за роскошным пиром^[162]

Празднуете, а мои друзья в ту пору

На перекрестках ждут, чтобы их позвали.^[163]

№48. К Ювенцию^[164]

Если бы сладкие очи твои, о Ювенций,

Мне целовать непрестанно дозволено было,

Триста бы тысяч раз я готов целовать их

И никогда бы затем не насытился этим,

Чаще хотя бы даже сухих и колосьев

Оказались посевы наших лобзаний.

№49. К М. Туллию^[165]

Всех речистейший из внуков Рема

Тех, что есть, что были, Марк мой Туллий

И что будут с новыми годами,

Величайшее тебе спасибо

Шлет Катулл, дряннейший из поэтов,

Также он дряннейший из поэтов,

Как первейший ты из всех патронов.^[166]

№50. К Лицинию^[167]

Мы вчерашний день с тобой, Лициний,

Все играли на моих табличках,

Наперед решивши забавляться.

Мы стишки с тобой писали оба,

То в одном, а то в другом размере,

Отвечая на вино и шутки,

Я ушел, твоей красой, Лициний,

И твоим плененный остроумьем,

Так, что, бедный, я лишился пищи,^[168]

И очей не свел мне сон покоем,

А по всей постели, как безумный,

Я кидался в ожиданьи света,

Чтоб с тобой, беседуя, быть вместе.

Но когда измученное тело

Улеглось в кровати полумертвым,

Сочинил стихи тебе я эти,

Чтоб ты, милый, грусть мою увидел.

Берегись теперь ты быть надменным

И, прошу, не презирай молений,^[169]

Попадешь в ответ пред Немезидой.

Вспыльчива богиня; не прогневай.

№51. К Лезбии^[170]

(Подражание Саффо)

Тот богоравный был избран судьбою,

Тот и блаженством божественным дышит,

Кто зачастую сидит пред тобою.

Смотрит и слышит

Сладостный смех твой; а я-то несчастный

Смысл весь теряю, а взор повстречаю,

Лезбия, твой, так безумный и страстный

(Слов уж не знаю).^[171]

Молкнет язык мой, и тонкое пламя

Льется по членам моим, начинает

Звон раздаваться в ушах, пред глазами

Ночь наступает.

Праздность, Катулл, насылает мытарства,

Праздность и блажь на тебя напустила;

Праздность царей и блаженные царства

Части губила.

№52. К самому себе о Струме и Ватинии^[172]

Что ж ты, Катулл? Почему умирать еще медлишь?^[173]

Ноний зобастый^[174] воссел на курульное кресло,^[175]

Будущим консульством ложно клянется Ватиний.^[176]

Что ж ты, Катулл? Почему умирать ещё медлишь?

№53. О ком-то и Кальве^[177]

Я посмеялся на днях в одном из собраний:

Некто, когда мой Кальв всю Ватиния гнусность

Так изумительно нам излагал и проступки,

В удивлении руки поднявши, воскликнул:

«Боги великие, что за речистый пупленок!»

№54. К Цезарю^[178]