После всего, когда, наконец, я освободил ее, а сделал я это далеко не сразу, смотря какое-то время на нее связанную, пока она молила меня ее отпустить. Я сделал это не для нее, а для себя, чтобы понять, насколько мне нравится такой секс. И знаете, это тоже был знаковый момент для меня, потому что мне понравилась эстетика символического доминирования. Меня заворожила эта картина тотального подчинения, полной моральной и физической зависимости женщины от меня.

Потирая руки, красные от бечевки, она с мазохистическим благоговением рассматривала своей боевые раны. Потом произнесла:

— Никогда такого у меня не было! Ты просто… Сумасшедший! Сумасшедший Джо!

Я и сам не знал, насколько часто меня будут так называть в будущем.

— Кто…Кто в тебя вселился?! — с неподдельным восхищением спросила она.

Я хмыкнул что-то невнятное в ответ. Все потому, что и сам не знал, кто вошел в меня. Возможно, это был я, а может, какая-то сила из темного подсознания, нечто дремлющее на задворках добра и зла, отвергнутое и заброшенное, перед которым забрезжил лучик свободы, готовый освободить этого монстра из оков бренности наружу, в уродливо-красивый мир.

***

На следующий день, когда экран телефона весело осветился от сообщения о второй части суммы, переведенной Риной, я пил холодный мохито и думал о том, сколько открытий сделал для себя после этого неожиданного знакомства. Именно Рине я обязан тому, что я втянулся в бизнес. Потому, что она рассказала про меня своей подружке, которая тоже занимала какую-то важную должность то ли в суде, то ли работала на правительство, и была замужем за каким-то оленем, не удовлетворявшим ее в постели. Но я никогда не делал то, чего не хотел сам, поэтому мне никогда не приходилось фейкить, притворяться тем, кем я не являюсь. И если сразу после армии я ощущал себя немного неполноценным, злым, агрессивным и сексуально озабоченным, то с этими женщинами я понял, что настоящий Я, Сумасшедший Джо, как меня стали дальше называть, притягателен. И не потому, что я святоша или плохой мальчик, а потому что не лицемерю, не обманываю себя и других. И скоро мое убеждение в том, что это именно то, что заводит женщин, укрепилось, и я стал кайфовать от самого себя еще больше. А когда ты кайфуешь от себя, эта энергия передается другим и они тянутся к тебе, как ночные бабочки на свет.

Чтобы расслабиться, я хожу в бар в центре города. Он называется «Мертвый робот». Никто и не помнит уже, почему робот и кто его убил, но говорят, что прежний владелец был бывшим программистом IBM. Увлеченный цифрами, программами и искусственным интеллектом, он, тем не менее, забыл прокачать свои мозги знаниями экономики. В итоге, дело не заладилось, и он продал бизнес Сэму, который вместе со сменщиком сам работал за баром.

Я восхищаюсь этим чуваком, который вместо того, чтобы нанять работника и тупо наслаждаться в Майями, без устали наливает горячительное и болтает с сотнями клиентов ежедневно. Хотя у него много друзей, но со мной он часто общается. Наш молчаливый уговор заключается в том, что я его больше слушаю, чем он меня. За счет этого, наверное, я ему и интересен.

— Коты предатели. У меня было пять котов. У каждого было по два паспорта, каждого я воспитывал, как сына, кормил, ухаживал, водил по ветклиникам. И все — слышишь, приятель — все, мать их, коты навострили лыжи и стебались. И ни замки, ни закрытые двери не помешали им упиздить. Одного я потом нашел на помойке. Он жалобно мяукнул, с надеждой посмотрев на меня. Я сурово посмотрел на него и сказал: «Без вторых шансов, братишка». И отвернулся. А надо сказать, что буквально за день до этого я с грустью вспоминал этого кота. Я и сам не ожидал такой жесткости. И знаешь, позже я так же поступил со своей бывшей, которая захотела вернуться. Кошка драная!

— Вот видишь, тебе не стоит винить котов. Они, можно сказать, укрепили тебя, сделали из тебя настоящего мужика, уверенного в себе и принципиального.

— Это жизнь, Джо, и если ты достаточно умен, то можешь брать пример хоть с Илона Маска, хоть с кота-предателя. Ничего не хочу слышать, Джо — Сэм махнул рукой на мои попытки возразить, потому что я люблю кошек. Может, все дело в поле животных? У меня были только кошки, и все с ними ладилось? — Коты — засранцы, и точка!

Я не стал спорить, улыбаясь про себя этому, в сущности, глупому разговору. Именно за этим я приходил в бар.

Меня кто-то нежно ущипнул в бок.

Я повернулся и увидел веснушчатое улыбающееся лицо русской официантки по имени Света. Она была небольшого роста, с большими грудями и длинными, темно-соломенными волосами. Мы обнялись.

— Снова вы общаетесь на придурашенные темы? Что на этот раз? — ее лицо под фиолетово-голубоватыми софитами смотрелось таинственно.

— Коты, Света, мерзкие мерзавцы! — с надуманной злостью сообщил ей Сэм, наливая мохито, которое искрилось ядовито-зелеными вспышками на оне приглушенных лучей.

— О, только не это! Вы такие нудные! — с озорной улыбкой прокомментировала она больную тему Сэма.

— Что?! — я легко изобразил злость и зажал ее хрупкую шею в левой руке. Она забавно мяукнула и прильнула ко мне. На долю секунды ее глаза встретились с моими, и я увидел в них пурпурно-зеленое свечение, как смесь пойманного солнца и скрытой страсти. Она слегка прикрыла их, будто ожидая поцелуя. Я приблизился к ее губам, вдыхая приятный аромат ее кожи и волос, и томным голосом прошептал:

— Ты плохая девочка!

— Да! И что ты будешь со мной делать?! — ее голос дрожал.

Я несколько секунд смотрел на нее, потом резко и сильно ущипнул ее за толстенькую попку. Она взвизгнула, и отшатнулась, от боли и обиды потирая травму. Было забавно наблюдать за ней. Потом, Света с яростно-страстным взглядом, полным укора, посмотрела на меня и демонстративно отвернулась и молча ушла в темноту зала.

— Джо, не знаю, чем ты так ее приворожил, но она без ума от тебя. Ты бы хоть пошел с ней на свиданку, что ли, а то девчонка всем ухажерам отказывает. Ждет тебя!

Я утвердительно хмыкнул, подумав о моем жестком графике и о том, что я буду вытворять сегодня ночью. Впереди была новая клиентка, и, судя по ее запросам, Рина была просто ребенком по сравнению с ней. Это пугало, и это же заряжало. Мне всегда было интересно жить, я никогда не мог понять суицидников. Теперь все заиграло яркими и необычными красками.

— Карлик бежал по улице. В руках он сжимал букет цветов, основательно промокший под дождем. Очевидно, он торопился. Видимо, к лилипутке. Возможно, это была первая свиданка, потому, как он сильно спешил, один раз чуть не споткнувшись. Представляю, если бы он все же завалился: мокрый карлик с мятыми цветами. Жалкое зрелище! А поскольку тот карлик был резвым, устойчивым к непогоде и целеустремленным, я думаю, он смог трахнуть свою лилипутку.

— Почему лилипутку, а не карлицу? — спросил я, потягивая странного цвета пина коладу.

— Приятель, разве ты не знаешь разницу между карликами и лилипутами?

— Понятия не имею! Я думал, это одно и то же.

— Так многие думают! Люди не разбираются в себе подобных, тем более, в маленьких людях. Вот моя классификация: карлики — это маленькие некрасивые люди. Но во внешности здесь дело, а в эмоциях, которые у них преобладают. В основном, они злые, жадные и мстительные. Карлик долго будет помнить обиду от того, что ты случайно пнул его в автобусе. Он постарается запомнить твое лицо, проследит за тобой и будет ждать момента, когда можно будет насолить тебе.

— И чего ждать от маленького ублюдка?

— А чего угодно! Его месть такая же маленькая и ничтожная, как и он сам. Например, он может нагадить тебе на коврик перед входом в квартиру, может забросать дом туалетной бумагой, правда, на крышу она вряд ли попадет, потому что карлику тяжело бросать вещи выше его головы. В общем, мелкие, но противные пакости.

— А лилипуты?

— Лилипуты — это маленькие красивые люди. Иногда на самом деле симпатичные. Однажды, я трахал лилипутку. Это было в колледже, я был пьян, а она была влюблена в меня. Но понятное дело, в трезвом виде я бы не отважился тусоваться с ней, хоть она и была симпатичной рыжей лилипуткой. Я не все помню про ту ночь, но то, что запомнил, было сумасшествием: ей пришлось сильно напрягать свой маленький ротик, а потом прыгать на мне, каждый раз испытывая боль и наслаждение. Это было что-то, я тебе скажу!