Мама (прерывая): "А… так вот почему Детта после того сеанса говорила о вас нехорошие слова. Из уважения к вам я не сказала об этом раньше, мне было стыдно рассказывать… "

Мужчина терапевт: "Это еще более все проясняет! В конце последнего сеанса Детта подумала, что вы не удовлетворены, что вам нужно приходить сюда еще. И она решила, что теперь, когда с Клаудио все в порядке, станет вести себя так, чтобы вы могли ходить сюда еще долго… столько, сколько нужно, чтобы были сделаны выводы".

Родители улыбались, глаза матери сияли. Клаудио, явно не интересуясь происходящим, листал свои комиксы.

А Детта? За эти несколько минут она крепко заснула! Она свернулась калачиком в кресле, голова на ручке кресла, рот широко открыт.

Женщина терапевт: "Смотрите! Теперь, когда ее миссия выполнена, она может отдохнуть. Малышка Детта! Она сегодня тяжело потрудилась, по-настоящему тяжело".

На девятнадцатом сеансе оба, Клаудио и Детта, были спокойны и расслаблены Клаудио на протяжении всего сеанса рисовал в своем блокноте. Он закончил учебный год с хорошими оценками. Детта вернулась к нормальному поведению. Все было хорошо, пока два дня назад родители снова не принялись ссориться. Когда на сеансе они начали рассказывать, как это получилось, ссора вспыхнула снова. Муж обвинял жену в том, что она "сумасшедшая, нетерпимая и агрессивная", в то время как себя он считал готовым соглашаться на все ради мира. Жена обвиняла его в том, что он ханжа и поэтому для всех хорош, а делать неприятные вещи достается ей. Терапевты наблюдали ссору молча, как зрители, не принимая в ней участия.

На групповом обсуждении мы пришли к выводу, что данным поведением совершенно явно транслируется сообщение: "Как вы смеете оставлять нас в этом состоянии? Да, вы помогли нашим детям, но для нас вы ничего не сделали. Теперь вы должны проводить терапию с нами, по поводу наших проблем". Опасность выполнения этого требования представлялась очевидной: отсутствие детей делало еще более вероятным вовлечение терапевтов, уже и так искушаемых собственными перфекционизмом и всемогуществом, в бесконечную игру. С другой стороны, поскольку поведение детей так заметно улучшилось, Отношения между родителями не могли не измениться. Они и сами признали, что вплоть до последних дней перед этим сеансом все было хорошо.

Постепенно команда пришла к выводу, что терапию нужно прервать немедленно, назначив двадцатый и последний сеанс на очень отдаленный срок. Что же до терапевтических мер, то у нас возникла идея использовать предписание, парадоксальное на многих уровнях, которое позволило бы избежать двух опасностей: 1) продолжения парентификации терапевтов, 2) возвращения детям родительской роли.

Проведение завершающей интервенции, тщательно подготовленной и получившей единодушное одобрение команды, было доверено женщине-терапевту. Возвратившись к семье, она обратилась непосредственно к детям, попросив их сесть близко перед ней, как если бы она собиралась рассказывать сказку.

Женщина-терапевт: "Сейчас я хочу поговорить с вами, дети, хочу рассказать вам что-то. Послушайте, что я вам расскажу. В Англии есть большой город, Лондон, в котором находится множество театров. Знаете ли вы, что в театрах разыгрывают пьесы…"

Детта: "Я знаю, знаю, я видела пьесу один раз!"

Женщина-терапевт: "Хорошо. А вы знаете, что в Лондоне есть театр, где в течение последних двадцати двух лет актеры играют одну-единственную пьесу? Они знают ее наизусть, они играют свои роли каждый день, год за годом, никогда ничего не меняя. Нечто подобное произошло с вашими родителями. С тех пор, как они поженились, они всегда играют одни и те же роли. Мы слышали об этом сегодня. Папа играет роль хорошего и разумного человека, мама – нехорошего и безумного. (В этот момент отец попытался засмеяться, мать же оставалась сидеть с опущенной головой.) Мы, доктора, всячески пытались помочь им играть другие роли, чтобы папа не всегда был хороший и разумный, а мама – не всегда плохая и безумная. Но ничего из этого не получилось, абсолютно ничего. Мы отступились и теперь все надежды возлагаем на вас. Мы видим, что вы очень сильно изменились, и поэтому надеемся, что именно вы. сможете что-то сделать. Кто знает, может быть, со временем вы придумаете, как помочь вашим родителям изменить их роли, раз уж нам это не удалось. Мы даем вам много времени. Мы встретимся здесь через год, а именно, 7 июля следующего года".

Детта (тут же): "Но в следующем году я должна идти в школу!"

Клаудио (нараспев): "В школу, в школу, больше никаких Малышевых игр".

Женщина-терапевт: "Конечно, у тебя появится масса дел, и ты многому научишься в школе. Будем надеяться, что у тебя возникнет идея, как помочь родителям изменить их роли, раз у нас ничего не вышло".

Терапевты встали, чтобы попрощаться с семьей. Дети радостно побежали к двери. Родители обменялись рукопожатиями с терапевтами. Впервые они выходили из комнаты молча, с задумчивым выражением на лицах.

После их ухода терапевты прокомментировали наблюдавшиеся реакции. По общему впечатлению, сеанс прошел хорошо: коренная проблема семьи была вскрыта и разрешена с помощью серии взаимосвязанных терапевтических парадоксов. Терапевты сняли с себя делегированную им супружеской парой родительскую роль, объявив себя неспособными удовлетворить ожидания супругов, сообщив на уровне метакоммуникации о конфликтности этих ожиданий и покинув "поле боя". Таким способом они дали знать о невозможности выполнения обращенной к ним просьбы. В то же время они попросили детей выполнить эту невыполнимую задачу вместо них. Это предписание вдвойне парадоксально. Терапевты предписали нечто, что не только оказалось невозможно выполнить им самим, но и являлось именно тем, что дети сами всегда изо всех сил старались сделать. Получив эту задачу в качестве открытого предписания, дети отвергли ее и тоже вышли из ситуации ("Я должна идти в школу!"). Родители были ошарашены таким поворотом дел. Они остались единственными родителями в поле зрения, других не было!

Таким образом, отказ терапевтов сохранять родительскую роль в терапевтической ситуации следует рассматривать не как отвержение, а как признание того, что родители должны быть родителями и определенно способны ими быть. И поскольку это так, терапевты уходят. Мы считаем, что это терапевтическое воздействие, со всеми зависимыми от случая индивидуальными нюансами, имеет важное значение для того, чтобы дети вновь не взяли на себя родительскую роль после завершения терапии и для выхода самих терапевтов из семейной системы.

В заключение мы можем добавить, что данное вмешательство является терапевтическим еще по одной причине. Сам факт, что семья приходит на терапию, что родители нуждаются в помощи, подразумевает их дисквалификацию как родителей. В правильный момент отказываясь от родительской позиции в пользу реальных родителей, терапевты утверждают и положительно оценивают родителей в их естественной роли.

Постскриптум. 1 июля 1976 года эта семья пришла на двадцатый и последний сеанс. Клаудио прекрасно учился в школе и был нормальным семейным ребенком – иногда послушным, иногда бунтующим. Отец перестал быть "и нашим, и вашим", приняв позицию ответственного лидера в семье и найдя в этом одобрение и поддержку жены. Родители заслужили высокую оценку за то, что достигли всего этого сами!

Литература

ALBERTI, L. B., I libri della famiglia, Einaudi, Torino 1969.

ASHBY, W. ROSS, Progetto per un cervello, Bompiani, Milano 1970.

ASHBY, W. ROSS, Introduzione alla Cibernetica, Einaudi, Torino 1971.

BATESON, G., Steps to an ecology of mind, Collected essays in Anthropology, Psychiatry, Evolution, and Epistemology, Chandler Publishing Company, San Francisco 1972.