Ну а сегодня настала очередь остальных, высказать свои пожелания.

Гамбургеса захотела стать подушечкой для музейных экспонатов, и заодно, она могла бы слушать лекции экскурсоводов, об этих самых экспонатах. Ведь интересно же слушать обо всяких древних вещах в передачах, что показывают по телевизору. Здесь же, можно эти вещи прямо-таки чувствовать, и в этом преимущество подушечки, посетителям-то, трогать древности не разрешается. А ещё, Гамбургеса получила бы возможность разглядывать разных людей, и кто во что одевается. Ей нравились одежды яркие и разноцветные, хотя обычно, так одеваются только дети. Зверушки и здесь недоумевали. Почему так не одеваются взрослые люди? Вместо этого, носят какие-то скучные одежды. Хотя зверькам проживающим в Мексике, можно сказать ещё повезло, здесь, иной раз любят приодеться, по крайней мере в Сан-Мигеле. Вообще, в этом вопросе, людям нужно поучиться у попугаев. Вот, кто знает толк в одежде! Вы только посмотрите на их расцветки: красные, синие, зелёные, оранжевые, жёлтые, и множество других. И все эти перья столь яркие, и в таких сочетаниях, что аж в глазах рябит. А человек, он обычно что? Надел джинсы с футболкой – и доволен. В лучшем случае футболка будет разноцветная. Ну может и кроссовки белые. Надо же, проявил фантазию, не чёрные – белые! Нет, до попугаев, людям ещё ну ооочень далеко! Гамбургесе было жаль, что люди сами ограничивали себя в разноцветье одежд. Хотя Мария, например, к счастью была не из таких. Несмотря на то, что достичь совершенства попугая ей не удавалось, но с какой-нибудь сойкой, она вполне могла состязаться, в праздничный день.

Далее размечтался Алексис. Он придумал быть смотрителем зоопарка. Под этим Алексис понимал следующее: он смотрит на то, как там всё устроено и хорошо ли животным, и если ему что-то не нравится, он об этом сообщает, а коли надо, то и в письменной форме. Но если его не примут в зоопарк, то можно быть и смотрителем маяка. Смотреть за тем чтоб корабли не разбились о берег – дело хорошее и полезное, а в самом маяке есть что-то загадочное, даже волшебное. Ведь это знак, указующий терпящим бедствие мореходам на спасительный берег, или наоборот, на опасный участок.

После настала очередь Тоди, и он объявил:

– Я бы хотел стать космонавтом!

Зверушки застыли с раскрытыми ртами в изумлённом молчании.

Первым очнулся от обаяния столь грандиозной мечты, Пингвинчик.

– О-го-го! Ух ты! И как только, тебе пришло в голову такое… большое? – удивился маленький пингвин, по прежнему находившийся на макушке Тоди, и он три раза упруго подпрыгнул, как бы желая убедиться, что он находится на той самой голове, в которую пришла эта необъятная мысль.

– Мне нравится, как эти космонавты летают вокруг станции в своих белых скафандрах и машут нам всем рукой. Представляете как было бы здорово, если б за стеклом шлема виднелась физиономия панды, и эта панда начала бы приветственно махать лапой всем землянам.

– Я бы не отказался на такое посмотреть, – ответил Мини-Пикачу.

– И я!

– И я тоже, – послышалось со всех сторон.

– Да мы все, хотели бы это увидеть, – резюмировала Гамбургеса.

– Вот только, как ты влезешь в скафандр, Тоди? Ведь ты такой толстый – а потому и красивый! Но среди космонавтов нет упитанных людей, – поинтересовался плюшевый Пикачу.

– Гмм, я об этом не подумал. Но может быть они сошьют для меня специальный скафандр?

– Нееет, вряд-ли они будут так делать. Я думаю, что у них все скафандры одинаковые, и они под них подбирают космонавтов нужного размера, – предположил плюшевый Пикачу. – Ведь такой костюм, очень сложный – как автомобиль для космоса, – продолжил он, – а ведь не делают же автомобили специально для каждого человека.

– Вот незадача. И панда почесал себя за ухом.

– Тогда я попрошу Марию, сделать меня потоньше, – нашёл выход Тоди. – Вы помните, когда моя лапа нечаянно порвалась, из меня высыпалось что-то белое? Позже мы узнали, что это называется поролон, и я из него состою. Так вот, вместо того чтобы засунуть его обратно и зашить разрыв, как это сделала Мария, нужно наоборот, вытащить из меня немного поролона, чтобы я сделался нужного размера. А вытащенный поролон хранить в коробке, до моего возвращения.

– Хорошо придумал, толково, – почти одновременно высказались все три Пикачу, одобрительно покачивая ушками.

Некоторое время разговоры ещё продолжались в том же духе, но это были лишь шутливые мечтания, а не действительное желание жить как люди. И люди, тоже могут в шутку воображать, что было бы, обернись они вдруг плюшевыми игрушками или какими-то животными, но всё же это не по настоящему. Да и из дома-то зверушки никогда не выходили, не считая вылазки во внутренний двор для исследования, и знакомства с Пончиком – голубем живущем в большой клетке-вольере. Разговоров после этого путешествия было на несколько дней. Но это не значит, что зверьки отказались бы узнать что-то новое и интересное. И всё же главное чего они желали, это чтобы всем-всем зверушкам, и игрушечным и не игрушечным, жилось хорошо, и они могли бы учиться при желании – и чтобы их не обижали. Так, на это смотрели игрушечные зверушки сидящие на постели.

Вскоре послышались звуки свидетельствующие о возвращении семейства домой. Зверьки быстро заняли те места, на которых их оставили.

Войдя, Мария прилегла на постель и почесала Тоди животик, одновременно рассказав всем кто мог её слышать в комнате, о своих впечатлениях после посещения церкви и прогулки по городу, с остановкой в кафе-мороженом. Зверушки смогли услышать о том, кто как выглядел и в каком был настроении, кто как, на кого посмотрел, и что сказал. Особенно была одна – она так зыркнула на другую, что все окружающие сразу поняли, дело пахнет керосином!

После, Мария взяла книгу, но вскоре отложила. Всё равно уже не осталось времени читать, поскольку скоро начиналась очередная серия мыльной оперы, под названием «Проспект страсти». И если те, кто дал название сериалу, имели в виду, что на этом проспекте живут страстные люди, то это ещё ни о чём ни говорит, поскольку в мыльных операх, люди живущие на любом из проспектов Центральной или Латинской Америки – всегда очень страстные. Хотя Мексика, строго говоря, является частью Северной Америки, но по образу жизни и языку, несомненно, ближе к первым двум. Впрочем, не в названии дело. Главным персонажем в этой мыльной опере была девушка Вера, которая в поисках работы, нашла место прислуги у богатой сеньоры оставшейся без мужа. И хоть нашла Вера, эту работу недавно, но уже успела испытать множество треволнений. Мария с сочувствием следила за приключениями Веры, так как её участь и в самом деле, ожидала многих девушек и молодых людей – скитаться в поисках работы, а найдя, бояться потерять.

Зверушки, этой стороны жизни не знали, но им тоже нравилось слушать и смотреть этот сериал, поскольку они уже привыкли к голосу и особенностям характера главной героини, и они тоже за неё переживали. Перед тем как сияние голубого экрана осветило лицо и мордочки зрителей, Мария, державшая в руке пакетик конфет, успела пробормотать:

– Эти леденцы стали делать совсем уж маленькими.

У Тоди при этих словах слегка дрогнула лапа, но он моментально, вновь обрёл полную неподвижность, однако раздумывая при этом: «А не броситься ли ей на шею с криками: «Мы живые, живые! Это мы нанюхались леденцов, потому что хотим есть!» Нет, нельзя. Может быть потом, когда придумаем, как лучше это сделать.

Да, не сейчас».

Около шести часов утра, сидя привалившись сбоку к подушке, на которой ещё покоилась голова спящей Марии, панда Тоди думал думу: «Сегодня мы наконец увидим бабушку и дедушку Марии, и их животных».

Мария была у них вчера и не удержавшись, рассказав им всё. Она знала, что жизнь игрушечных животных – это тайна, но ведь это бабушка и дедушка, от которых она вскоре уезжает на другой конец света. И они никому не проболтаются.