‒ А вот так. Не положено. Почитай правила, выход из Укрытия можно осуществлять только по двое плюс один человек должен контролировать весь процесс изнутри.
‒ А ничего, что я здесь вообще один, болван электронный?
‒ Ничего не могу поделать, порядок нарушения герметичности строго регламентирован. И можно было не обзываться, это не я придумал. – обиженно пробубнил Егорыч. ‒ Я могу открыть ворота для одного человека только если есть стопроцентное подтверждение того, что на поверхности можно жить и дышать. Извини.
Никита пнул ворота, поморщился и недовольно начал ходить из стороны в сторону. Его взгляд упал на большой металлический шкаф, в котором хранились костюмы химической защиты. Казалось бы, всего-то нужно натянуть на себя этот кусок резины, открыть створки шлюза и посмотреть, наконец, что же там такое может двигаться. Вопрос на самом деле был непраздный, потому что одиннадцать месяцев одиночества и бесконечных бесед со слегка спятившим искусственным интеллектом Укрытия могли доконать кого угодно. Однако, все упиралось в принципиальность дотошного Егорыча.
‒ Вот скажи мне, умник, почему у вас тут нет никаких зондов или разведывательных роботов? Технический прогресс, все дела, дворец вон какой отгрохали под землей, а вот ничего гениальнее трех десятков камер снаружи придумать не смогли, да и те навернулись, наверное, лет двадцать назад.
‒ Раньше тебя это не беспокоило.
‒ Раньше там никто не бегал под самым боком, ‒ развел руками Никита. ‒ Скажи мне лучше, где у нас видеоскоп? Тот самый, которым трубы проверяли месяца три назад?
‒ Ты что задумал, юноша? ‒ подозрительно спросил Егорыч.
‒ Ну уж точно не подглядывать за кем-то. Возьму термобур, проделаю дырку во внешних воротах, засуну туда наш управляемый видеоскоп, посмотрю, наконец, что там ёрзает и заодно узнаю, есть там отрава за бортом или можно выбегать цветочки собирать.
‒ Я тебя не выпущу за первые ворота!
‒ А вот не угадал! ‒ Никита сложил пальцы на правой руке в неприличный жест и показал динамику. ‒ По тому же регламенту я могу проводить осмотр внешних ворот, так что ты должен будешь меня выпустить. Я буду в скафандре и внутренние ворота будут закрыты, все как положено.
Из динамика раздался тяжкий вздох:
‒ Термобур в мастерской в третьей секции, а видеоскоп ищи там, где бросил. Принципиально не скажу, где он. И не забудь портативный газоанализатор, раз такой умный.
***
Всё оставшееся время до обеда заняла поездка за инструментом и поиск видеоскопа. Никита уже начал грешить на происки Егорыча, но неожиданно пропажа обнаружилась на холодильнике в кухне. По-быстрому пообедав (а Никита за этим, собственно, и заглянул на кухню), юноша, нагруженный инструментом, отправился в обратную дорогу.
По пути снова разгорелся знатный спор на тему объективности понятия человечности. Егорыч так и не сумел переубедить своего собеседника и обиделся, пообещав молчать до самого приезда. Никита, в свою очередь, про себя подивился эмоциональности своего искусственного сожителя, и молча поглядывал на дисплей планшета, на котором по-прежнему мерцал значок движения возле второго запасного шлюза. Сигнал был очень близко к контуру Укрытия, практически вплотную, и складывалось впечатление, что кто-то стоит перед самыми воротами и марширует на месте.
Трудно сказать, что именно Никита ожидал там увидеть. С одной стороны, по рассказам Егорыча воздух снаружи Укрытия больше напоминал содержимое газовой камеры и ничего живого там, соответственно, нет. А с другой – тот же Егорыч сам не раз говорил, что может ошибаться, но вынужден не выпускать своего единственного постояльца, следуя заложенным инструкциям. Да еще упоминал, что только зарегистрированных Укрытий на территории России около двенадцати тысяч, и ближайшее, между прочим, находится всего в шестидесяти километрах.
«А что, если там уже во всю новая жизнь идёт, пока я тут с этим электронным хрычом спорю? Люди вышли из Укрытий, знакомятся, строят новую цивилизацию, ‒ подумал Никита. ‒ Вдруг они теперь пришли за мной? А вдруг там… женщина? Блондинка с кудрявыми локонами и нежными руками? Ага, пришла и стоит под дверью полдня»
Вид марширующей на месте перед воротами шлюза кудрявой блондинки немного сбил молодого человека с романтического лада, но не лишил позитивного настроя. В любом случае, движение было, а значит надо проверить.
Доехав до места и разложив инструменты, Никита принялся за костюмы хим.защиты, и вот с ними едва не вышла проблема. Из шести костюмов в шкафу время пощадило только один, как раз последний. Резиновый скафандр был настолько неудобен, что непривычный Никита смог натянуть его только спустя достаточно большое количество попыток, чем изрядно повеселил переставшего обижаться Егорыча, который всё это время отпускал едкие реплики и вновь вспоминал неведомого военкома.
Наконец неудобная защита была экипирована, внутренние ворота открылись, и «космонавт» приступил к бурению. Луч термобура начал прожигать сталь внешней двери, а Никита нервно поглядывал то на маленький дисплей инструмента, на котором шел отсчет до полного завершения бурения, то на специальные латки, приготовленные на случай, если «за бортом» окажется и правда сплошной ядовитый газ.
Наконец, на дисплее термобура высветилось «Перфорация завершена», и Никита, зачем-то задержав в скафандре дыхание, поднёс к отверстию газоанализатор.
‒ Ты бы его еще сразу в кислоту кинул! – едко прозвучало в маленьком динамике внутри шлема.
‒ Тьфу, Егорыч, от тебя нигде не скроешься! – вздрогнул молодой человек.
‒ От меня не надо скрываться, меня слушать надо. Чего ты прибор туда пихаешь, там только что температура была почти две тысячи градусов, да ещё пары плавления легированной стали витают. Сломать хочешь? Жди, пока остынет, и видеоскоп вставляй, зря искал, что ли.
‒ А чего это ты мне подсказываешь? ‒ подозрительно прищурился Никита.
‒ Если вы еще не поняли, юноша, я всегда должен вам помогать, пусть даже слегка обходя инструкции, – солидно проговорил Егорыч. ‒ Да и по-человечески тебя можно понять, твоё одиночество. Видишь, опять – «по-человечески».
‒ Вот заладил со своей человечностью…
‒ Кроме того, ‒ хихикнул динамик, ‒ мне самому интересно, что там снаружи так упорно ёрзает.
Тем временем инструмент закончил остужать пробуренное отверстие, и Никита вставил в него видеоскоп – что-то вроде очень длинного кольчатого шланга с подвижной управляемой камерой на конце. Просунув «за борт» около десяти метров длины прибора, молодой человек коснулся сенсора на пульте управления – и металлическая змея ожила. На небольшом дисплее появилось изображение с камеры видеоскопа – какие-то серые камни под тусклым небом.
‒ Движение в трех метрах на юго-восток. Рули! – скомандовал Егорыч.
Никита начал «рулить» при помощи джойстика, наклоняя его то в одну, то в другую сторону, и длинное «тело» видеоскопа поползло в нужном направлении.
‒ Ну что, Никитка, там ничего нет? Я же говорил, это глюк системы. Давай, возвращай прибор обратно, да латай дырку.
‒ Да погоди ты!
На экране устройства действительно ничего не было видно, кроме каменистой земли да тех же серых скал, хотя по всем показаниям источник движения должен быть прямо перед камерой.
‒ Еще метр буквально, длины должно хватить, ‒ словно сам себе бормотал молодой человек. ‒ Я чувствую, что это не зря всё. Есть! Ты видишь?
‒ Я могу видеть только внутри Убежища, где есть камеры. Что там?
‒ Яма, точнее это больше похоже на круглую шахту. Неширокая, не больше метра в диаметре. Так, подвожу головку видеоскопа к краю. Шахта неглубокая, метра четыре, непонятно, для чего она там вообще… Плохо видно, включаю подсветку… Егорыч! Там что-то двигается! Это живое существо, животное! Небольшого размера, белое с темными пятнами, уши висят… Это собака, Егорыч! Я помню! Собака! Живая! Она там дышит! Свалилась в яму эту и прыгает! Живая собака, Егорыч!
